– Мне как-то не по себе. – Призналась, отступая, а он не позволил уйти. Поперёк груди обнял.

– Испугалась? – Прошептал, прижимаясь губами к шее, а я и от этого прикосновения попыталась увернуться.

– Вдруг почувствовала, что не смогу. – Я захотела расцепить его руки, а он сдавленно рассмеялся, теперь перехватывая поперёк живота, наваливаясь сзади.

– Ты справишься. – Заверил и замер, позволяя успокоиться, принять ситуацию, а я, не поддаваясь, неловко рассмеялась.

– Ещё не пожалел, что всё это затеял?

– Закрой глаза. Расслабься. Я всё сделаю сам. – Прошептал он и я сдалась. Просто сдалась, повинуясь его терпению. Ведь не смял, не уничтожил… не поступил так, как мог.

Не нежный и не ласковый. Не было этого в нём. Он себя такого не знал. Зачем я пошла с ним? Зачем доверилась? И тот мужик, что приставал в баре… что с ним? Сразу, ещё стоя в туалете, я разглядела на белоснежной рубашке мельчайшие алые капли. Кровь. Более тёмное, какое-то неприятно густое пятно запомнилось на асфальте у выхода из клуба.

Защитник, завоеватель, настоящий мужик. А сейчас, со мной, тихий и кроткий, он неторопливо нашёптывает приятные глупости, пытаясь найти в себе, поймать ту самую волну нежности. Осторожно оглаживает плечи, бока, спину, не давая и намёка на большее. Окружает заботой и вниманием, заставляя забыться и довериться ещё больше, ещё сильнее. И только когда глупое сердце успокоилось, когда дыхание выровнялось, он поцеловал. Так же осторожно. Пробовал на вкус, смаковал, считывал реакцию, подстраиваясь под чужие желания. Поцелуи короткие, быстрые, а, может, и не поцелуи вовсе, а лишь касания губ… будто приманка, на которую я должна была попасться. На которую попалась, теперь уже сама подаваясь вперёд. Желание… то самое, что уже было во мне… давно. В тот самый первый раз с Громовым. Оно проснулось. Оно заставило раскрыться, оставить сомнения. И странная мысль… та, которой я пыталась себя успокоить, рассчитывая, что на месте любого смогу представить Громова и будет легче… именно эта мысль меня покинула. Не хотела я никого себе представлять. Мне нужен был именно тот, кто рядом. И хотелось большего. Больше откровения, острого желания, чтобы мысли оставили голову, даря ей лишь пустоту, спокойствие, умиротворение. Потому и поддавалась. То давлению, то нежности, то инстинктам. Его, в преимуществе. У него всего этого было с избытком, но мой «секс» сдерживался, он себя не отпускал, он помнил о моей просьбе.

– А, может, ну её… эту нежность? – Пробормотала я, будто пьяная от его прикосновений, поцелуев, внимания. Посмотрела на губы, которые точно знали, что такое отсутствие контроля, но мой «секс», не одобряя такой инициативы, отрицательно покачал головой.

– Не дразни меня. Не делай глупостей. – Осторожно проговорил он. – С тобой всё вкусно. Не лишай меня разнообразия.

– Я для тебя экзотика?

– Как увидел тебя, понял, что всё будет иначе.

– Не так, как с другими?

– Не так, как я умею.

Так странно, мы стояли посреди песчаного пляжа, целовались, и я вдруг подумала, что парень достался мне в награду за ожидания. За всё то, что успела пропустить. Вот и чувствовала себя лет на пять-семь моложе. И вместо Громова он. Потому и всё происходящее казалось естественным и правильным. Ушло стеснение, и неловкость скрылась. Он стянул с меня и бросил на песок тонкую кофточку, под которой я хотела укрыться от вечерней прохлады. Сдвинул в сторону тонкие бретельки свободного летнего платья, чуть потянул вниз, и оно само съехало к ногам. А он всё целовал и целовал. Теперь уже не только губы. Теперь к плечам, к груди припадал. А я смотрела так, будто что-то от этой ночи пытаюсь украсть себе на память. Волосы тёмные, по которым так приятно водить пальцами, руки сильные, что держат на этом свете, не отпуская, на шее шнурок какой-то, на шнурке камень. Так не по-мужски… а заводит похлеще дорогих побрякушек, на которые так падки женщины.

Я подрагивала от желания, прижималась к парню теснее, тёрлась, ластилась, требуя большего. Поцелуи уже давно больше походили на голодные, нетерпеливые, они углубились, они были отражением похоти. Внизу живота тянуло, внутри странно покалывало. Будто ожог, будто химия. Я стояла перед ним полностью обнажённая и не понимала, отчего мой «секс» медлит. Наплевала на интриги, на его планы, сама принялась расстёгивать мелкие пуговицы сорочки. Руки дрожали, пуговицы не поддавались, а «секс» лишь посмеивался моему нетерпению.

– Я наслаждаюсь моментом. – Пояснил он свою неспешность. – Ты заслуживаешь лучшего. – Прижался к уголку губ в поцелуе.

– Но совсем скоро наступит утро и сказка закончится.

– Ты не Золушка, да и я не принц. Совсем не принц. – Выдохнул он, будто с сожалением. – Не замёрзла? – По обнажённой спине погладил, надавил ладонью в пояснице, заставляя прогнуться, и прижался пахом к моему животу.

– Замёрзла! – Бросила я с вызовом. – Согрей меня. – Прошептала и устроила ладони на его плечах, чуть надавливая. «Секс» рассмеялся.

– На лопатки меня уложить хочешь?

– Ага, сегодня девочки сверху.

– Не самая удачная поза для первого раза. – Не ободряя, покачал он головой, а я залилась краской, понимая, что может случиться. Правда, «секс» тут же пояснил: – Может быть больно. – Мягко рассмеялся он.

А пока я размышляла над сказанным, он наклонился и расстелил на песке пиджак, что до этого держал подмышкой. Рубашку свою сбросил и устроил поверх пиджака.

– В лучших традициях востока? На белых простынях?

– Ага, а потом побегу маме и половине деревни показывать, что моя девочка самая лучшая. Иди сюда. – За ладонь на себя дёрнул. – В глаза не смотришь? – Потянул он со странной, будто презрительной интонацией. Я лишь покачала головой, не желая соглашаться или перечить. – Быть такого не может, чтобы всё равно с кем! Скажи, что со мной хочешь. – Удерживая за подбородок, он потянул моё лицо вверх, а я закрыла глаза, с горечью улыбаясь.

– Хочу с тобой. – Согласилась глухо.

– Как тебя зовут скажи.

– Наташа.

– Как моё имя, не спросишь?

– Не спрошу. И ты сам не говори. – У меня едва хватало сил ворочать языком. Я приняла на себя всю его внезапную злость и поняла, что больше не потяну.

Всё так же, не открывая глаз, сама поцеловала его, осторожно удерживая пальчиками за небритые щёки. Испугалась в первый момент, когда он не ответил, но продолжила целовать.

– Всё должно было быть не так, слышишь?! – Вдруг вскрикнул он. – Всё должно было быть не так! – Прокричал громче и изо всех сил сжал мои рёбра, двумя руками с боков обхватывая. – Оставим это на утро, верно? – Сам догадался, когда я смолчала. Зубы стиснула и молчала.

Не отпуская меня, он справился с ремнём на брюках одной рукой, так же легко и с пуговицами, и с бегунком молнии. Стянул их вместе с бельём и рассмеялся в голос, глядя на меня.

– Чувство такое, что монашку соблазняю, Наташ! Смотри на меня, детка! Глаза, так и быть, оставим на потом, но ведь всё остальное хотя бы беглым взглядом окинуть можно, а?

Он выдал громкую браваду, но не настаивал. Стирая любые границы, прижался ко мне всем телом и поцеловал в макушку.

– На самом деле, всё хорошо. – Прошептал в мои волосы, улыбаясь. – Ты очень красивая и я, наверно, влюбился.

– Ты не уверен? – С наигранной обидой в голосе потянула я, а мой «секс» заверил совершенно серьёзно.

– Ничего подобного до этого не чувствовал. Обычно только желание. – Пожал он плечами.

И только лишь ощутив, что я снова успокоилась, что сама его обнимаю, что прижимаюсь старательно, он надавил сверху вниз, заставляя опуститься на песок. Меня уложил, а сам устроился рядом. Сильный и красивый. Я всё же оценила. Отвлекая, он целовал, осторожно поглаживал, приучая к себе. А мне большего хотелось, потому и устроилась лёжа на спине, потому и потянула за шею, предлагая держаться сверху. Тяжёлый холодный камень опустился на грудь, неприятно раздражая кожу, и я поморщилась. Шнурок тут же оказался где-то в стороне. А дальше инстинкты взяли верх. Его и мои. И желание никуда не ушло. Окрепло и теперь отзывалось ноющей болью. И осторожно проникающего в меня пальца показалось мало, о чём я и сообщила, недовольно простонав в его губы.