Вульф Трэп, Вирджиния. Национальная штаб-квартира Ордена. Все были в курсе, что Андреа звереныш. Наверное, это был настоящий ад.

Андреа потерла край чашки, будто пытаясь удалить грязь, видимую только ей одной. Если она будет продолжать тереть, то проделает в кружке дыру.

— Мы потратили почти месяц на подготовку дела, поиск документов, сбор всех отчетов. Мой адвокат выступал на слушании три часа и произнес очень страстную и логичную речь в мою защиту. Мы привели графики, статистику, выставили мои служебные награды. Мы продемонстрировали все.

Ощущение холода, подступающего к животу, подсказывало мне, что я уже знаю, чем все это закончилось.

— И?..

Андреа расправила плечи и открыла рот.

Но не произнесла ни звука. Она закрыла его.

Я ждала.

Ее лицо побледнело. Она сидела неподвижно, губы натянуты в тонкую линию. Слабое красноватое сияние поблескивало в глазах — отголосок гиены, пробирающейся наружу из-за давления.

Андреа разжала губы. Ее голос вышел совершенно ровным, отфильтрованный сильной волей настолько, что из него исчезли все намеки на эмоции.

— Они присудили мне звание мастера по оружию и уволили из-за моральной непригодности для выполнения служебных обязанностей. Официальный диагноз — посттравматическое стрессовое расстройство. Решение окончательное, и я не могу его обжаловать. Я даже не вправе обвинить их в дискриминации, ведь мои последние задания не касались того факта, что я звереныш. Они просто отказались признать это, как будто это не было проблемой.

Вот засранцы. Они не просто вышвырнули ее, как кусок мусора, они прикрепили к этому послание. Если вы не являетесь человеком, неважно, насколько вы хороши. Нам не нужна ваша задница.

— Так что… — Андреа глубоко вздохнула и выдавила слова. — Я облажалась.

Для моей подруги Орден был больше, чем просто работа. Это была вся ее жизнь. Ее детство прошло в стае оборотней, призирающих тот факт, что она — звереныш, а мать была слишком слаба, чтобы ее защитить. Каждая кость в теле Андреа была повреждена еще до того, как ей исполнилось десять лет. Она отвергала все, что касалось оборотней. Она заперла эту часть себя глубоко внутри и посвятила свое существование тому, чтобы стать полностью человеком, балансировать между силой и слабостью. У нее это чертовски хорошо получалось. Но теперь Орден превратил ее в изгоя. Это ужасное предательство.

— Все пропало. — Андреа выдавила улыбку. Казалось, ее маска спокойствия может разрушиться в любую секунду. — Моя работа, моя личность. Если бы копы внимательнее изучили мое удостоверение, они бы заметили, что на нем написано «В ОТСТАВКЕ». Люди, которых я считала своими друзьями, не разговаривают со мной, словно я прокаженная. Когда я вернулась в Атланту, я позвонила в головной офис в поисках Шейна. После моего ухода, он завладел оружейной. Пара из находившихся там пушек являлась моей личной собственностью. Я хотела их вернуть.

Шейн представлял собой типичного рыцаря: никакой семьи, которая бы его связывала, отличное физическая форма, компетентность, все по правилам. Мы с ним не ладили, потому что он так и не смог понять, каким образом я вписываюсь в иерархию Ордена. Но с Андреа они дружили, были хорошими коллегами. Даже приятелями.

— И что он? — Спросила я.

В глазах Андреа вспыхнуло возмущение.

— Он даже не захотел разговаривать со мной. Я знаю, что он был там, потому что Максин ответила на звонок, а ты помнишь, каким ее голос становится далеким, когда она одновременно говорит с кем-то в голове. Так и вышло. Видимо, она узнала у него, будет ли он отвечать, а затем просто попросила меня оставить сообщение. Шейн не перезвонил.

— Шейн — придурок. Однажды я возвращалась с работы, лил сильный дождь, да так что я почти ничего не видела. Он бегал там со своим рюкзаком. Я спросила его, зачем. А он ответил, что у него сегодня выходной, и он тренируется, чтобы улучшить свое время на двадцать секунд, хочет набрать хотя бы триста очков по шкале физической подготовки. У него нет собственного мозга — он открывает рот, а выходит лишь свод правил Ордена.

В реальном бою лишние двадцать секунд ему не помогут. Я могла бы убить его за одну. Шейну не хватало хищного инстинкта, превращающего хорошо обученного человека в убийцу. Он рассматривал каждый бой как турнирный матч, в котором кто-то в конце подсчитывал очки. И, несмотря на его очевидное рвение, Орден тоже это понимал. Все рыцари начинали как рыцари-защитники. Орден давал десять лет на то, чтобы попробовать отличиться, но, если этого не происходило, по истечении срока вы становились мастером защиты, рядовым рыцарем. Шейн явно нацелился выше, он проработал девять лет в Ордене, но Тед не подавал никаких признаков его продвижения.

Андреа скрестила руки.

— Дело не в Шейне. Мне плевать на Шейна. Это просто стало последней каплей. Так или иначе. После слушания мы с Гренделем отсиживались в моем доме еще пару недель, зализывая раны, но я не могу вечно прятаться в своей норе. Ну, и разговоры с мохнатой мордой особо не помогали. Кроме того, он жует вещи, которые ему противопоказаны, вроде ковриков и сантехники. Он прогрыз дыру в полу моей кухни. На абсолютно ровной поверхности.

— Меня это не удивляет.

Две одиночки: она и чудовищно-здоровенный вонючий пудель, прячущиеся в квартире. Ни гостей, ни друзей, никого. Она просто сидела там одна в собственном несчастье, слишком гордая, чтобы поделиться этим с кем-нибудь еще. Похоже на то, как поступила бы я. За исключением того, что сейчас, когда я шла домой, меня там кто-то ждал, и этот кто-то вывернул бы город наизнанку, если бы я опоздала более чем на пару часов. Но у Андреа никого не было. Даже Рафаэля, она очень осторожно избегала его имени.

— У меня есть книга по дрессировке собак, — сказала Андреа. — Там говорится, что Гренделю нужна умственная стимуляция, поэтому я пыталась его тренировать, но у меня закрались подозрения, что он может быть умственно отсталым. Я подумала, что, в конце концов, ты захочешь увидеть своего песика, так что, вот, мы здесь. Он, наверное, уже съел мою приборную панель.

Это если повезет. В противном случае, его стошнит на пол, а затем для пущего эффекта он еще помочится сверху. Я откинулась назад.

— Так что теперь?

Андреа резким, вынужденным движением пожала плечами. Голос ее по-прежнему оставался монотонным, как ни в чем не бывало.

— Не знаю. Орден предложил мне пенсию. Я сказала им засунуть это себе в задницу. Не пойми меня неправильно, я заслужила это, но не таким образом.

Я бы тоже не приняла.

— У меня есть кое-какие сбережения, поэтому мне не нужно искать работу прямо сейчас. Может, займусь рыбалкой. Полагаю, рано или поздно мне придется что-то найти, возможно, в правоохранительных органах. Только не сейчас. Они будут проводить проверку биографических данных, а я не хочу иметь с этим дело.

— А ты бы хотела поработать здесь со мной?

Андреа уставилась на меня.

— У нас нет клиентов, и зарплата — дерьмо.

Она продолжала молча смотреть. Сложно сказать, слышала ли она меня.

— Даже если бы бизнес процветал, я все равно не смогла бы себе позволить платить тебе столько, сколько ты на самом деле заслуживаешь. — Никакой реакции. — Но если ты не против сидеть в офисе, пить кофе с моторным маслом и трепаться со мной. .

Андреа закрыла лицо руками.

Вот, блин. И что мне теперь делать? Я должна сказать что-то, или лучше ничего не говорить?

Я продолжила говорить, сохраняя голос как можно более легким.

— У меня есть дополнительный стол. Если ОПА решит остановить нас, мне может понадобиться поддержка снайпера, ты же знаешь, я и корову не подстрелю с десяти футов. Мы можем перевернуть наши столы и швырять в них гранаты, когда они будут штурмовать дверь. .

Плечи Андреа слегка задрожали.

Она плакала. Чтоб меня. Я сидела, не зная, что мне делать.

Андреа продолжала дрожать, пугающе тихо.

Я утащила свою задницу в другую комнату и вернулась с носовым платком. Андреа взяла платок и прижала к лицу.