– Сволочь! – гневно буркнула она и, машинально вытянув из кармана небольшую пластиковую карту доступа, приложила ее к магнитному замку, прикрепленному к двери.

Щелкнув, двери бесшумно разъехались в разные стороны и сразу за ней закрылись. Стыдливо опустив заплаканные глаза, Ирина суетливо забежала в операционный блок и оглянулась. Рядом никого не было. Облегченно выдохнув, она торопливо повернула в сторону раздевалки. К счастью, там тоже было безлюдно. Скорее всего, бригада ждала ее уже в операционной. В порыве эмоций Ирина раздраженно сбросила туфли и подошла к стеллажу со стерильной одеждой. Разорвав пакет с хирургическим костюмом, она устало рухнула на стул и, наклонив голову, начала быстро, дергаными нервными движениями переодеваться. И в этот момент из ее глаз неудержимо потекли слезы. Ее просто душила обида. Какая-то детская и несправедливая. Шмыгнув носом, Ирина с третьей попытки засунула ноги в белые операционные шлепанцы и, растерев по щекам темные ручейки от туши, выбежала в «корыто» – так они называли небольшую санитарную комнату, центральное место в которой занимала длинная, сделанная из нержавейки мойка, чем-то с виду напоминающая корыто. Посмотрев на себя в зеркало, Ирина наклонилась над умывальником и тщательно, несколько раз подряд, умылась. Она понимала: никто не должен видеть ее заплаканной. Затем, немного успокоившись, хорошенько растерла в ладонях спирт и, набрав полную грудь воздуха, решительно вышла из санитарной комнаты.

В операционной стояла привычная рабочая атмосфера. Склонившись над инструментами, врачи обсуждали новые канюли – отсасывающие трубки – для липосакции. Увидев Ирину, навстречу ей поспешила хирургическая сестра Евгения Ковтун. Между собой все с любовью называли ее Женечкой. Она была довольно интересной стройной брюнеткой лет сорока с темными миндалевидными глазами и тонкими, отчего-то все время крепко сжатыми губками-бантиками. Евгения была невероятно внимательной и ответственной медсестрой. Ход всех операций она давно выучила наизусть. Порой Ирина не успевала сказать, какой инструмент ей нужно подать, как он уже был в руках Евгении. Она была непревзойденным помощником! А как сосредоточенно, словно школьница-отличница, Женечка пересчитывала после операции все инструменты и даже салфетки. В клинике ее за эту добросовестность очень ценили.

– Ну что, Юрий Иванович, рассказали уже нашей барышне сказку? – выдавив из себя беспечную, веселую улыбку, поинтересовалась Ирина и, приподняв руки вверх, предоставила Евгении возможность надеть на себя халат.

– Рассказал, Ирина Викторовна, рассказал, – усмехнувшись, ответил молодой коренастый врач-анестезиолог и, оторвав взгляд от пациентки, которая, по-видимому, была уже под действием наркоза, авторитетно добавил: – Спит, как младенец после купели!

Ирина одобрительно кивнула и перевела взгляд на заведующую.

– А вы, Галина Владимировна, готовы? – деланно озорным голосом спросила она и локтем поправила на лице маску.

Заведующая медленно подняла взгляд на Ирину и выпрямилась. В глазах немолодой худощавой женщины повисли неподдельное удивление и тревога. Глядя на Ирину, она выстроила логическую цепочку мыслей – от полного отсутствия макияжа до покрасневших век главной – и несколько насторожилась. Слишком хорошо она знала Ирину, чтобы не понять, что у нее что-то произошло. Прищурив маленькие глубоко посаженные глаза-пуговки, Галина Владимировна удивленно повернула голову и напряглась.

– Я? Да, – недоверчиво протянула она и снова прищурилась.

Отведя взгляд, Ирина аккуратно расправила на руках перчатки и подошла к операционному столу.

– Тогда начинаем! – наигранно бойко воскликнула она. Набрав полную грудь воздуха, скомандовала: – Скальпель! – и, подхватив инструмент, объявила: – Короткорубцовая подтяжка лица с медиальной корсетной пластикой шеи.

– Время – 11: 18, – вставила молоденька девушка-анестезистка, записывая в журнале время начала операции.

Ирина сосредоточенно наклонилась над пациенткой и сделала на ее щеке маленький аккуратный надрез.

– Пинцет, – попросила она и уже спокойно произнесла: – Удаляем сальную грыжу нижнего века.

Ирина изо всех сил старалась сконцентрироваться, но у нее никак не получалось. Снова и снова она прокручивала в голове разговор с Андреем. Из памяти не уходили его острые, как лезвие скальпеля, слова: «Я знал, что ты дура, но не ожидал, что настолько». Эти слова резали ее по живому. До боли, до умопомрачения, без анестезии, глубоко проникая в самое сердце. Ее глаза предательски наполнились слезами. Оторвав скальпель от тонкого надреза, Ирина молча глянула на заведующую и слабо моргнула веком. Галина Владимировна понимающе кивнула.

– Пинцет, – проявив инициативу, строго скомандовала заведующая и, сведя на переносице выцветшие, едва заметные брови, спросила: – Ирина Викторовна, я вижу, вам что-то попало в глаз. Вас подменить?

– Да, пожалуйста! – опустив взгляд, бессильно ответила Ирина и отошла в сторону.

В этот момент в операционную влетела Надежда Михайловна.

– Спит? – с порога поинтересовалась она, кивнув в сторону пациентки.

– Спит! – не глядя на нее, ответила Евгения и обернулась: – А что? Что-то случилось?

Ирина боязливо отвернулась к окну. Она совершенно не хотела, чтобы Надежда Михайловна видела ее в таком состоянии. Нарочито глядя во двор, она спешно стащила с руки перчатку и начала сильно, до красноты, растирать заплаканные глаза.

– Да нет! Я пришла за главной! – объяснила старшая медсестра и, уставившись на хрупкую спину Ирины, довольно громко выкрикнула: – Ирина Викторовна, вас к телефону, из Минздрава звонят, сам Олейник. Это по тому парню – сыну Евгения Ткача, о котором я говорила вам утром. Я, безусловно, понимаю, что у вас операция, но вместе с тем знаю, что начальство томить нельзя. Подойдете?! Или сказать, что вы перезвоните позже?

– Ирина Викторовна, идите! – помогая главной вывернуться из ситуации, предложила Галина Владимировна. Умудренная жизненным опытом, заведующая понимала, что в таком состоянии, в котором сейчас находилась Ирина, оперировать ей не стоит. – Мы вполне справимся сами! Разве я не понимаю, как взбунтуется эго этого Олейника, если вы проигнорируете его звонок?! Идите, идите! Видите, у нас все идет хорошо! Операция несложная! А если возникнет необходимость, мы вас позовем!

– Хорошо! – кивнув, без колебаний согласилась Ирина и, опустив голову, обернулась: – Только, пожалуйста, будьте внимательны. Если получится, я еще вернусь!

Сбросив халат, она торопливо вышла из операционной.

– Где телефон? Где Олейник? – опережая Надежду Михайловну, выкрикнула Ирина и, не оглядываясь, побежала по коридору.

– В ординаторской! – вдогонку выкрикнула старшая медсестра, стараясь догнать главную.

Ирина понимала, что злить чиновников из ведомственного министерства не стоит. С властью шутить она не любила. Олейник же был одним из самых видных и одиозных представителей государственной машины. Ирина не раз обращалась к нему за помощью по закупкам медпрепаратов, при получении разрешительных документов, а однажды ей даже пришлось побывать вместе с ним на выставке медицинского оборудования в Германии. Как она тогда от него устала! От его напыщенности и мании величия, от его непревзойденного, как ему казалось, ума и всепоглощающей самовлюбленности. Но Ирина была вынуждена это терпеть. Целых три дня она с умилением на лице поддерживала его «царственную корону». А что она могла сделать в такой ситуации?! И она сама, и ее бизнес были слишком от него зависимы. Ведь ни лицензии, ни тендеры, ни тем более всевозможные проверки в нашей стране еще не отменили. А в сложных вопросах он, имея столь высокие регалии, мог как помочь, так и навредить. А последнего Ирине совсем не хотелось.

Она стремительно влетела в ординаторскую и, подбежав к столу, схватила трубку.

– Слушаю вас, Василий Петрович, – переведя дух, выкрикнула она в микрофон.

– Голубушка, Ириночка, здравствуйте! Ну что же вы так запыхались?! Ничего страшного, я терпеливо жду! Разве я не понимаю, что вы занятой человек? – плавно, на одной ноте пропел бархатистый мужской баритон. – Но, несмотря на вашу занятость, дорогуша, я все же хочу просить вас о помощи!