Пришедшая на замену прежнему специалисту по дебетам и кредитам, Ольга сразу подчеркнула, что устроилась сюда не по зову кошелька и желудка, а исключительно из интереса к профессии и желания помочь Мэри в сложной ситуации. Естественно, ни о каком альтруизме речи не шло – зарплата новому бухгалтеру полагалась хорошая, но по словам Ольги для нее это ничего не значило.

Высокая и узкая, будто сплюснутая по бокам, Ольга загадочно улыбалась при всяком удобном случае, но изредка, когда удавалось ее разговорить, затягивала томные беседы о чакрах, реинкарнации, натальных картах и чудодейственных БАДах. Не женщина, а кладезь бессмысленных и беспощадных знаний!

Ольга улыбнулась мне скупо и указала пальчиком на разрисованное синими чернилами меню:

– Доброе утро. Мэри попросила распечатать с изменениями.

Среди изменений числились повышенные цены на коньяк и специальная акция: “Первая стопка водки – сто рублей!”, вместо креветок в морской салат требовалось вписать крабовые палочки.

– Я не знаю, что скажет Мэри, но принтер по-прежнему полосит, и устранить это не в моей власти, – пробурчала я.

Ольга откликнулась на мое ворчание томным взглядом и мягко произнесла:

– Это действительно не в твоих силах, не расстраивайся.

Нельзя сказать, что она мне совсем не нравилась. Несмотря на все странности, напускную загадочность и такие себе представления о природе вещей, Ольга была спокойной, а это при нашем-то балагане – ценное качество.

Собрав меню в стопочку, я отправилась бить челом в кабинете Ее Величества.

Раздражающая красота Мэри сегодня казалась особенно непристойной: элегантная блуза расходилась воланами на груди, вздыбленной тугим корсетом. Цыганская черная юбка, отороченная красной лентой, рифмовалась со взбитыми и залаченными темными кудрями, лижущими ключицы. Мурлыкая что-то себе под нос, Мэри протирала тугие зеленые листики молодого фикуса.

Все это казалось тем более невыносимым, что Мэри звалась так не по собственному хотенью, а совершенно официально: черным по белому в паспорте. Одно дело, когда пред тобой богиня красоты, зовущаяся Авдотьей или Параскевой, другое – когда, она, черт подери, Мэри!

В отличие от нашей каморки, кабинет Ее Величества не стеснял движений. При желании здесь можно было танцевать фламенко в связке с горячим испанцем, ряженным во все черное.

– Что это у вас? – обеспокоенно спросила Мэри.

Я не сразу догадалась, о чем речь, но мне посодействовало расположенное на входе овальное зеркальце.

– Это? А, это прыщ… Выскочил с утра, ничем не спрячешь.

– М-да, – сочувственно потянула Мэри. – Ужасно, конечно. Еще и под Новый год.

– Надену костюм единорога, – отшутилась я, не в силах выдержать натиск оскорбительной жалости. – У нас принтер полосит. По-прежнему.

Мэри приподняла бровь, как будто проблема возникла впервые. Но то ли вспомнив, что такая ситуация продолжается уже неделю, то ли почувствовав сквозь стены флюиды дзен-буддизма Ольги, произнесла:

– Ну что ж, ладно. Несите на кухню так. Капустник в семь, но гости начнут подходить уже к шести. Нужно их встретить и, может быть, щелкнуть, пока все трезвые, а-ха-ха, – звонко расхохоталась она. – Вы ведь взяли фотоаппарат?

“Может быть, щелкнуть”, – отдалось в голове и, возможно, даже исказило лицо, но Мэри не обратила внимания.

Вообще-то, я тут штатный маркетолог, но в трудовой книжке честнее было бы написать “и швец, и жнец, и на дуде игрец”. За полгода работы в кафе “Кабаре” копилка компетенций пополнилась навыками завлекалы, верстальщика, графического дизайнера и жмота, способного сделать приличные визитки по цене чашки кофе навынос.

Но перспектива снимать пьяную толпу в слабо освещенном помещении казалась отчего-то особенно раздражающей. Возможно, в глубине души я все еще надеялась встретить дома вечером Колю, а значит, не следовало задерживаться. Но после выступления Мэри будут аплодисменты, их нужно заснять, и никто не отпустит сразу, начнутся торги: щелкните то, щелкните это. А как же хлопушки? А как же мой новогодний сюрприз?

Остаток рабочего дня я помогала официанткам развешивать мишуру над низеньким приступочком, служившим для бэнда Мэри сценой. В кармане то и дело истошно вопила сигнализация, напоминая о необходимости переставить машину подальше от запрещающего знака, но всякий раз находилось что-нибудь поважнее.

Послушать Мэри на новогоднем капустнике собрались, по всей видимости, только друзья музыкантов и самой вокалистки, в этот день, положа руку на сердце, поющей особенно проникновенно. В общей сложности набралось человек пятнадцать, они мало заказывали, но специальной акцией на водку воспользовались почти все, и каждый с удовольствием фотографировался в обнимку с хмельной и счастливой Мэри.

Стараясь улыбаться, я с ужасом разглядывала полученный результат в окошке фотоаппарата. Направленная в бордовые стены съемная вспышка окрашивала лица ядреным малиновым цветом так, будто местом действия была раскочегаренная донельзя баня.

Мэри подошла ко мне сбоку:

– Аня, а вы можете сейчас фотографии на сайт залить? И будете свободны!

– Вы уверены, что стоит заливать фотографии в текущем виде? – нервно теребя ключ от заливающейся громким плачем сигнализации, я быстро пролистала на экране фотоаппарата полученные снимки. Мэри глянула из-за плеча, обдав щеку влажным, хмельным дыханием.

– Ой, а почему мы такие красные?

– Дело в том, что без естественного света приходится использовать съемную вспышку, а она отражает цвет стен, в противном случае, пришлось бы светить людям прямо в лоб, – каждая мимическая морщинка на лице Мэри выдавала глубоко наплевательское отношение ко всем озвученным разъяснениям. Мнение насчет увиденного читалось в лукавых ее глазах: “Просто вы не умеете снимать, Аня, хоть бы постыдились и курсы какие прошли”.

– Ладно. А когда в ближайшее время сможете сделать фото? – поджав губы, спросила она.

– Ну-у, – потянула я, – после каникул.

– Нет, Аня, это поздно, – сигналка в руках тоже возмутилась. – Люди ждут. Давайте хотя бы числа третьего-четвертого.

Бессильно кивнув, я впопыхах нацепила пуховик, сапоги и шапку с огромным белым помпоном, не позволявшим покупать сигареты и алкоголь без предъявления паспорта, и, шумно прощаясь, выбежала на улицу.

Огни баннеров, гирлянд и фонарей ложились кляксами на скомканный снег. Там, где еще днем негде было яблоку упасть от припаркованных плотной вереницей машин, танцевали в глухой пустоте снежинки. Я прошлась туда-сюда, тупо вглядываясь в отсутствие, до последнего надеясь, что зрение просто обманывает меня, но понимание опустилось на плечи, надавило и щелкнуло по носу: не уеду на своих четырех, мои четыре увез злой погрузчик.

В ГИБДД догадку подтвердили, посмеялись и поздравили с наступающим. Вернуть имущество можно будет не раньше третьего.

Красный огонек зажигалки подпалил сигарету, тонкая струйка дыма запуталась в снежных хлопьях, расстроилась, растворилась. Двери кафе открылись, оттуда медленно, никуда по жизни не торопясь, фланировала Ольга.

– Что случилось?

– Увезли на штрафстоянку, – вжимая голову в плечи, ответила я.

– Давай я тебя подвезу?

В розовом свете вывески кабаре-кафе Ольга представилась ангелом, снежинки вокруг ее шубки искрились и плавились, из тугой прически за весь день не выбился ни один волосок.

Расшаркиваясь в благодарностях, я поплелась к паркетнику, мигавшему оранжевыми лампочками. Салон встретил теплом, сладкой вонью подвешенного на зеркало саше и скрипом кожаной обивки на широких сиденьях. На передней панели стояли в ряд три маленьких православных иконки, рядом с ними висел амулет с глазом и крупный бронзовый прямоугольник с голубым камнем в центре.

Ольга настроила навигатор, нежно погладила руль, что-то шепнула и, переключившись на заднюю передачу, тронула автомобиль с места. Всматриваясь в зеркала, поглядела на меня коротко и, закончив маневры, сказала:

– Не расстраивайся. Тебе нужно узнать, когда можно забрать машину со штрафстоянки, съездить, заплатить, – и она снова у тебя.