– Илона, – строго сказала мать, глянув на сестрицу так, что та притихла, – прекрати. Каждый человек прекрасен по-своему. И Ксанка наша – красавица. Она еще там всем покажет.
Сестра недовольно губы поджала и отвернулась, а я благодарно улыбнулась матери. Приятно, когда в тебя верят, несмотря ни на что.
Завтрак продолжился в напряжённой тишине, потом я ушла к себе готовиться к поездке в город, а сестра продолжила скандалить и требовать справедливости, которая в ее глазах выглядела так: ей – все, а мне – ничего. Бедняга, ее просто рвало на части от того, что я не только еду на отбор вместо нее, так меня еще и наряжать собираются. В общем, кричала она, кричала, ногами топала, слезы из себя давила, в итоге все закончилось тем, что сестрица увязалась вместе с нами и выторговала себе шляпку.
Не скажу, что обрадовалась такой компании. Я и так не люблю все эти примерки, а тут еще язва белобрысая под боком вьется и зудит, всеми силами стараясь испортить настроение. Она отпускала язвительные комментарии о моей фигуре, насмехалась, картинно жалела бедную портниху, которая никак не могла замотать меня в кусок голубого атласа и сделать красивую драпировку там, где она должна быть по фасону, а не там, где у меня гуще бока выпирали. Сама примеряла платья, которые идеально садились на точеной фигурке и крутилась передо мной со словами:
– Учись, как надо.
Я держалась, как могла, утешая себя мыслью, что это не может продолжаться вечно. Рано или поздно сестрица выдохнется, потеряет запал и заткнется. Но не тут-то было. Она, наоборот, все больше распалялась, и когда маменька прохаживалась мимо прилавков, подбирая ткани и украшения, сестра всячески позорила меня перед случайно забредшими в салон покупателями.
Ей все-таки удалось выбить меня из колеи, и спустя два часа я мечтала только об одном – вернуться домой и больше никогда и ни за что не ходить по модным салонам. Не мое это, не мое! Мне проще в поле, в венке из ромашек, чем здесь – в шелках и атласе.
***
– Тебе очень идет этот цвет, – умилилась маменька, глядя, как портниха изо всех сил пытается упаковать меня в небесно-голубое атласное платье. Я стояла, уперевшись руками на стол, а мадам Адлер затягивала шнуровку на корсете.
– Выдохни, милая, – произнесла она совсем не ласково, с ожесточением сдувая со своего вспотевшего лица волосы, которые выбились из некогда аккуратной прически.
Я выдохнула насколько могла, мне даже показалось, что живот к спине прилип, а она снова рявкнула:
– Я сказала – выдохни, а не вдохни! – и дернула за шнурки так, что у меня искры из глаз посыпались, пришлось ухватиться за край стола, чтобы не повалиться на пол.
Илона хихикнула и, развернувшись к зеркалу, любовно погладила себя по плоскому животу и гладким бокам. Портниха бросила на нее завистливый жадный взгляд, а потом снова с ожесточением переключилась на меня:
– Не дыши! Не шевелись!
– Может, не надо? – простонала измученно и посмотрела на родительницу, обмахивавшуюся кружевным веером.
– Еще как надо, – прошипела портниха и с громким «хы» снова дернула шнурки, – я, по-твоему, зря тут полчаса потом обливаюсь? Терпи!
Она тоже состояла в клубе славных жен Боунса и была давней подругой маменьки, поэтому особо не церемонилась в выражениях.
– Что ж ты такая объемная, милочка?! Вон, смотри на сестренку свою – любо-дорого смотреть, а уж наряжать ее – одно удовольствие.
Я что-то промычала – из-за тугого корсета не хватало воздуха, и перед глазами плавали темные круги, а Илона самодовольно улыбнулась и смерила меня надменным взглядом.
– Это она в бабку пошла. Леди Изольда тоже была крупной женщиной, но такой грациозной! Не шла, а словно белая лебедь плыла, все мужчины шеи себе сворачивали, провожая ее взглядом.
– Ксанка у нас та еще лебедушка, – Илона не упустила возможности воткнуть очередную шпильку в мою и без того потрепанную сегодняшними примерками самооценку.
– Если бы не знала, ни за что бы не подумала, что ты их родила от одного мужа, – мадам Адлер иногда была чрезмерно беспардонна, – подумала бы, что ты ее где-то на стороне нагуляла.
– Вообще-то они не просто сестры, а близнецы, – прохладно ответила мама, – появились на свет с разницей в пятнадцать минут. Так что нагулять я бы ее точно не успела. Просто Илона пошла в мою родню по материнской линии, а Ксанка – в родню по отцовской. Вот и получились девочки настолько разные.
– И куда же вы ее так наряжаете? – мадам закончила со шнуровкой и переключилась на драпировку, – жениха, что ли, нашли?
– Ксаночка у нас едет на отбор невест, – гордо произнесла мама и, выдержав театральную паузу, ответила с придыханием, – для сына наместника Ралесса.
– Да ты что?! – мадам Адлер так и замерла с открытым ртом.
– Да. Мы получили приглашение.
Портниха хмурилась и переводила взгляд то на меня, то на сестру, не решаясь озвучить вслух свои мысли. А потом все-таки задала вопрос:
– Вы уверены, что отправляете на отбор ту дочь, которую нужно? Мне кажется, у Илоны было бы больше шансов победить.
Сестра согласно кивнула и со страдальческим выражением лица глянула на мать:
– Вот видишь, мама! Все так считают.
– Илона прекрати! У тебя жених уже есть, так что не мешай сестре искать свое счастье.
– Да какой это жених? Ерунда полная! А вот сын наместника…
– Достаточно, – мама взмахнула рукой, отметая все возражения сестры, которой не оставалось ничего иного, кроме как отойти в сторону и оттуда бросать на меня убийственные взгляды.
Через полчаса мучения закончились. Все платья были перемерены, по фигуре подогнаны и начерно заметаны. Я с облегчением переоделась в свою одежду, родительница с мадам Адлер ушли в маленькую комнатку, чтобы испить напоследок чая и посекретничать, а мы с сестрой остались вдвоём.
Илона покрутилась передо мной, и подол ее василькового платья задорно взметнулся, в то время как я запуталась в подъюбнике и едва не повалилась на пол.
– Неудачница! – пропела она. – Знаешь, я даже рада, что тебе придется ехать в Ралесс. Тебя там мигом на место поставят. А я с удовольствием посмотрю на твое зареванное лицо, когда вернешься и не будешь знать, куда деваться от стыда.
Мерзавка! Глядя на ее злорадную физиономию, я твердо для себя решила победить во что бы то ни стало! Притащу в дом этого несчастного женишка, и пусть сестрица от зависти подавится.
***
К счастью, мой отъезд в Ралесс состоялся до свадьбы сестры, поэтому я была избавлена от необходимости хорошо себя вести и делать вид, будто я за нее рада. Я не была рада, совершенно. И дело не в свадьбе, а в том, что Илонка с каждым днем становилась все невыносимее. Ее душила зависть, обида, злость. Одно упоминание об отборе – и она начинала плеваться ядом, отравляя все вокруг.
Мне было не до нее совершенно. Неделя выдалась просто сумасшедшая, ни остановиться, ни продохнуть, ни повернуть назад. Хотя уже хотелось. Эти сборы мне столько крови попортили, что я начала жалеть, что вообще ввязалась в эту авантюру. Нескончаемые примерки, подгоны, снова примерки. Я обзавелась пятью платьями, в которых нельзя нормально дышать, туфельками, которые натирали, стоило их только надеть. Шляпкой с цветами, живописно притороченными к тулье. Десятком кружевных панталон, колготками, чулками. Можно подумать, кто-то мою подноготную собрался рассматривать. Еще куча мелочей, которыми я в обычной жизни не пользовалась и в дальнейшем не собиралась.
Все это едва поместилось в видавший виды кожаный чемодан. Туда же, вопреки маминым причитаниям, я еще умудрилась втиснуть удобные ботинки, рубашку и брюки. Мало ли какое задание на отборе попадется? Без нормальной одежды никак.
В общем, неделя была полна мучений. В довершение ко всему портниха запретила меня кормить, иначе платья могли не выдержать напора моей красоты, и маменька с рвением ринулась исполнять это поручение. В результате кормили меня какой-то травой: овощами, зеленью. Все плюшки из дома убрали, и кто-то – я подозреваю, что это была любимая сестрица – рассказал матери о моих тайничках. В результате все вкусняшки, которые могли улучшить мне настроение, попросту исчезли. Не понимаю, зачем морить меня голодом? Я от этого не стану ни милее, ни элегантнее. Худая корова еще не лань. А учитывая тот факт, что приз – золото по весу победительницы, так еще пара килограммов лишними не будут.
