Сколоты загудели, утвердительно кивая. Все они были настроены против Октамиса. Словно почувствовали в нем чужака и инстинктивно сплотились против него.

– Октамис, – процедил Амизак, – кто ты такой, чтобы заявлять права на то, что принадлежит здесь мне, и только мне одному? Один раз ты уже вывел меня из себя. Это уже второй. Не соверши ошибку в третий раз, ибо он станет последним для тебя.

Вождь хотел добавить еще что-то, но умолк, разглядывая девушку, из-за которой произошел спор, едва не завершившийся кровопролитием. По правде говоря, она того стоила. Совсем еще юная, но вполне зрелая, такая, как любил Амизак.

– Покажи себя, – потребовал он и, чтобы она поняла, сделал соответствующий жест.

Вместо того чтобы подчиниться и задрать подол, девушка потупилась и вцепилась в края своей рубахи так, что стало ясно: оголить ее можно только силой.

Ее стыдливость и упрямство неожиданно понравились Амизаку. Ему захотелось обладать этой склавинкой – захотелось сильно, как это бывало в молодости, когда глаза застилал туман, а в горле пересыхало.

– Как ее зовут? – спросил он, обводя взглядом стоящих перед ним людей.

Она поняла смысл вопроса и пролепетала:

– Янина.

– Янина, – повторил Амизак. – Пойдем со мной, Янина. У меня ты будешь в безопасности.

Он поманил ее пальцем. Октамис качнулся вперед, готовый пойти наперекор вождю. Янина поспешно вышла из толпы. Она сама не знала, почему поступила так. То ли для того, чтобы выручить юношу, вызвавшего немилость вождя, то ли из страха быть брошенной на растерзание толпе мужчин. В любом случае она пошла за Амизаком, и судьба ее была решена. На полпути к его кибитке, установленной на краю стойбища, она оглянулась. Взгляд Октамиса, провожающий ее, был полон отчаяния и гнева.

Впоследствии эти чувства притупились, но по- прежнему читались в его глазах, когда он встречался с Яниной. Случалось это не слишком часто. Вождь оставил ее при себе, и отныне она повсюду сопровождала его в большой кибитке с пятью другими женами. Она стала наложницей Амизака. Он не женился на ней, но забирал к себе на ночь чаще, чем остальных, и это вызывало ревность и недовольство товарок. Они постоянно подстраивали ей всякие мелкие пакости, а однажды даже попытались отравить и почти добились своего, потому что двое суток Янина провела на грани между жизнью и смертью. Когда же ее вы`ходили жрецы, она обнаружила, что в кибитке стало одной спутницей меньше, а оставшиеся всячески выражают свою симпатию.

Так проходили дни и луны. Народ Амизака шел все дальше и дальше, нигде не задерживаясь подолгу. Все необходимое было с собой, начиная с припасов и заканчивая передвижной кузней. Быт сколотов довольно сильно отличался от уклада, принятого в родном племени Янины, но она привыкала и училась. Постепенно запоминались слова, с помощью которых она общалась с женами Амизака и им самим. Он бывал груб с девушкой, но не бил ее, не унижал, и этого было достаточно, чтобы она чувствовала себя в безопасности. Когда же рядом крутился Октамис и пытался заводить с нею разговоры, она старалась как можно быстрее уйти или уединиться в кибитке. Ей нравился этот юноша, однако она догадывалась, что даже самые невинные их беседы могут навредить не только ему, но и ей.

Так и произошло однажды, когда Янина зазевалась и не заметила приближения Амизака. Октамис расспрашивал ее о прежней жизни, о родителях, о недолгом замужестве. Расчувствовавшись, она стала рассказывать о гибели мужа, как вдруг от неожиданного подзатыльника у нее искры полетели из глаз, сбив с мысли. Растерянно моргая, она увидела сквозь слезы расплывчатый силуэт Амизака и услышала, как он распекает ее, размахивая перед ее носом кулаком. Октамиса он толкнул в грудь и погнал прочь.

После этого случая Янина провела несколько дней в страхе – она боялась, что будет выдворена из богатой кибитки и перейдет в разряд обычной рабыни, которую может обидеть каждый. Проявляя недовольство, Амизак не звал ее по ночам и отобрал у нее все те украшения, которыми одарил ранее.

Заметив такую перемену в отношении к Янине, жены вождя опять взялись за старое, изводя ее придирками и злобными шутками. Они подбрасывали ей в постель жаб и мышей, плевали в ее кувшин с водой, крали и портили ее вещи. Жизнь девушки сделалась невыносимой.

В тот вечер, когда за ней пришли и повели в кибитку Амизака, она приготовилась к худшему. Однако ограничилось тем, что он сделал ей выговор. Половины слов Янина не поняла, но главное все же усвоила. Она пообещала, что впредь будет вести себя сдержаннее и осмотрительнее. Амизак велел ей раздеться и лечь на шкуры. Янина очень старалась, и вождь остался доволен. Утром он сам сопроводил ее в кибитку, дав понять, что опала закончилась.

Жены вновь присмирели, но она им не доверяла. Никому нельзя верить в этой жизни, ни на кого нельзя полагаться – только на себя саму. По ночам, прислушиваясь к сопению сколотских женщин, Янина строила планы о том, как сбежит однажды и вернется к отцу. Лишь бы только не забрюхатеть от Амизака. Для этой цели девушка собрала нужные травы. Дело шло к осени, нужно было запасаться на долгую зиму.

Взвесив свои возможности и силы, Янина решила отложить побег на весну. Холода не пережить в одиночку, следы на раскисшей земле или на снегу не скроешь. Нет, лучше потерпеть, зато потом действовать наверняка.

Между тем племя продолжало двигаться вперед, совершая все более долгие и утомительные переходы. Было не сложно догадаться, что сколоты готовятся к зимовке. Дожди, а потом снегопады должны были сделать дальнейшие странствия невозможными. Подобно всем кочевникам, сколоты искали место, защищенное от ветров и находящееся вблизи от водоема и леса, чтобы было где брать воду, рыбачить, охотиться и запасаться дровами для обогрева.

Пока что Амизак присматривался, но не находил ничего, что его удовлетворило бы. Осенние дожди еще не зарядили, однако по ночам делалось все холоднее, темнело раньше, рассветало позже, воздух стал чист и прозрачен, позволяя рассматривать дали до самого горизонта.

В один из таких погожих дней племя догнал всадник с вестью для Амизака, от которой тот повеселел, оживился, велел устраивать стойбище и готовиться к большому пиру. Половину скота и птицы зарезали, поставили на огонь огромные котлы, натянули шатры, расстелили скатерти. Намечался праздник. Из разговоров женщин Янина поняла, что ближе к ночи подтянется дружественное племя, возглавляемое старшим братом Амизака. Объединившись, вожди намеревались не просто зимовать под открытым небом, а подыскать небольшое селение и, прогнав хозяев, обосноваться там. Жены Амизака были в восторге. Такое событие очень сильно скрашивало привычные будни.

Племя оказалось не очень большим – вдвое меньше того, в котором пребывала Янина. Мужчины откровенно пялились на незнакомых женщин, а те, в свою очередь, украдкой рассматривали мужчин. Мадагай, брат Амизака, был почти карликового роста, но отличался чудовищной силой, которую демонстрировал при каждом удобном случае. Когда однажды один из воинов, замешкавшись, оказался у него на пути, он легко оторвал его от земли, поднял над головой и швырнул на кучу дров с такой силой, что бедняга так и остался лежать там, не приходя в чувство. Очнулся он не раньше, чем началось общее застолье, и вызвал громогласный хохот собравшихся.

Женщины сидели отдельно, хихикая и сверкая глазами. Янине было все равно. Если она и смотрела на кого-то, то лишь на Октамиса. За минувшие месяцы он сильно возмужал, хотя по-прежнему предпочитал брить лицо, вместо того чтобы отращивать бороду. Волосы на голове он тоже обрезал довольно коротко, выделяясь этим среди косматых соплеменников. Его серо-голубые глаза то и дело отыскивали среди женщин Янину.

Пока другие веселились, пили, ели, похвалялись и обменивались новостями, Октамис и Янина вели безмолвный разговор взглядами. Сначала она была скованной и спешила отвести глаза, но постепенно увлеклась этой игрой и почувствовала сильное волнение. Октамис привлекал ее, Янина уже поняла это и перестала бороться с чувствами, охватившими ее.