Саша как-то очень быстро оказывается рядом — вжух, и вынимает джойстик из разом ослабевших пальцев, не давая уронить. У него всегда на такое была чуйка — именно поэтому Ярик разбил ему гораздо меньше чашек, чем мог бы.

— Опять пытаешься мне всё разгромить, — улыбается немножко грустно.

— Прости, — бормочет Ярик. Тоже пытается улыбнуться: — Ничего, вот будешь в Москве — и все вещи целыми останутся. Некому будет…

Слёзы в его голосе Саша слышит раньше, чем он сам.

Потому что… потому что друг. Потому что удивительно чуткий и тёплый человек. Потому что знакомы вроде не так долго, а узнать его Саша успел едва ли не лучше, чем кто-либо.

Саша обнимает его — как-то неловко и порывисто, прижав подбородком костлявое плечо и стиснув худую спину. Ярик, чувствуя, что вот-вот позорно разревётся, утыкается в его шею, вцепившись в домашнюю футболку. Если он сам обнял, то можно же, да?

— Чёрта с два, — говорит Саша странным каким-то голосом. — Ты будешь приезжать и бить мне посуду. Всё равно же в Москву мотаешься…

Ярик тихонько угукает. В тёплых руках чёрная дыра, застрявшая в области солнечного сплетения сразу после сашиного «я уезжаю», ненадолго отступает на второй план.

— Ну не плачь, — как-то беспомощно просит Саша. Ярик запоздало понимает, что и сашин голос звучит так, будто в горле застрял комок. Он-то с чего?.. — Я писать буду. Звонить. Приезжать часто, у меня же всё ещё роли… Ты приезжать будешь. Ну чуть реже будем видеться, но я же всё ещё… твой друг.

Ярик хлопает мокрыми ресницами и обещает успокоиться — сейчас только, ещё немножечко так постоит… чуть-чуть совсем. Напоследок.

Это «чуть реже» звучит не очень-то воодушевляюще.

На вокзале Ярик обнимает его сам.

Очень хочется коснуться губ. Упорно кажется, что друга он всё равно уже потерял, так не всё ли равно… так хочется попробовать.

Ярик сдерживается.

Ярик кутается, вернувшись домой, в плед и чувствует себя слишком одиноким для человека, чей друг — друг, друг, просто друг — уехал в другой город. В Москву хочется сорваться вот-прямо-сейчас.

Он сам не знает, как удаётся сдержаться.

Они созваниваются часто — может быть, даже слишком часто, но Ярик не уверен, сколько раз в — день, неделю, месяц? — созваниваются нормальные друзья и попадают ли они с Сашей в пределы этой нормы. Саша на философские ночные рассуждения на эту тему смеётся и заявляет, что нормы, в общем-то, и нет, а значит, всё хорошо. Ярик предпочитает поверить.

В один из звонков Саша берёт трубку, смеясь, и Ярик чувствует укол чего-то, подозрительно похожего на ревность. Саше без него… хорошо. Саше есть, с кем смеяться. Саша скоро совсем осядет в своей Москве, и ему не будет дела до…

— Ты даже на расстоянии бьёшь мою посуду, — выговаривает Саша сквозь смех. — Я дёрнулся за телефоном и сбил стакан, представляешь?

От сердца немного отлегает. Вместо запланированного «как дела?» вырывается внезапное «я приеду?».

Саша — хороший друг; Саша встречает его на вокзале, когда он всё-таки приезжает, ловит в обнимашки, прижимаясь щекой к чёрным волосам, и покупает «что-то на тему кофе», в котором почти нет кофе. Ярик рядом с ним греется.

Ну, так ведь и должно быть рядом с друзьями?

Почти всё хорошо. Почти как раньше. Они весь вечер играют в приставку, они болтают полночи ни о чём, и Ярик, честное слово, почти не смотрит на его губы.

Один из случайных взглядов Саша всё-таки перехватывает. Смотрит странно; явно хочет что-то спросить, но Ярик торопливо переводит тему.

А когда Саша провожает его на вокзале — не выдерживает и коротко прижимается губами к губам, прежде чем запрыгнуть в закрывающиеся двери поезда.

Интересно же, ну.

Саша остаётся стоять столбом и растерянно хлопать глазами. Хоть не ударил, и то спасибо. Хотя… может, это просто потому, что он действительно хороший друг.

Которого Ярик совершенно не заслуживает. А он пытался, правда.

Страхом накрывает запоздало, но — с головой, до нехватки дыхания и чёрных мельтешащих перед глазами пятен.

Теперь точно — потерял.

>???

>прости

>?????????

>правда, прости

>мы всё ещё друзья?

>пожалуйста скажи да

>Мы

>Блять

>Какого хрена

>прости

>Друзья

Ярик смотрит на это сообщение, пытаясь дышать. Ну… всё не так плохо ведь, да?

>Друзья, это без вопросов

>Но вообще-то мог нормально сказать

>Я как бы не против

>Мы можем

>Ну

>повторить?

>И не только

>Я сейчас беру билет

>И завтра приеду

>У меня выходной как раз

>И поговорим

>И я люблю тебя ещё

>Вот

Паника вытесняется облегчением. Ярик смотрит на «и не только» и, почему-то едва видя клавиатуру, отправляет в ответ россыпь сердечек.

Высыхающие на щеках слёзы он замечает, только получив россыпь сердечек в ответ и какой-то дурацкий стикер.

А расстояние между городами они победят. Непременно.

Пусть и будет немножечко сложно.

Ответное «я люблю тебя» он печатает, почти зажмурившись.

========== Завод ==========

Сказать, что огромный недостроенный завод в ночи его пугает — не сказать ничего, но, раз проспорил, отступать поздно. Особенно когда в спину радостно орут с явным намерением застебать его насмерть, если он струсит.

Да ладно, ночь на заброшенном заводе — не самое страшное, что может случиться. Ну что его, съедят там, что ли? Он просто пересидит рядом с входом и попробует подремать. Всё.

Под залихватский свист он залезает в приоткрытое окошко и, настороженно оглядев пустой коридор, садится на рюкзак. Ну, вот и всё, теперь только ждать. Больше в здании никого нет, он тут один, никто…

Откуда-то раздаётся грохот, эхом разнёсшийся по всему зданию. Ярик вскакивает, прижимаясь к стене спиной.

Резко хочется выйти. В окно, буквально — и бежать со всех ног куда подальше, но ужас примораживает к месту, когда он слышит быстрые приближающиеся шаги.

Из-за угла выруливает взъерошенный парень с фонарём, вписывается с разгону плечом в стену, пытаясь развернуться, едва не налетает на Ярика и громко орёт, притормозив; потом, так и не затыкаясь, цепляет его под локоть и тянет за собой, заставив тоже сорваться с места.

Они на рекордной скорости пролетают коридор и какое-то огромное помещение, чуть медленнее минуют ещё одно и тормозят в какой-то небольшой комнатке, захлопнув за собой дверь.

Ярик хватается за сердце и начинает медленно сползать на пол по стеночке, прижав руки к груди.

Парень округляет глаза и падает рядом с ним, брякнув фонарь об пол:

— Блять, ты живой? Сердце? Держись, сейчас я «Скорую»…

— Не… надо, — выдыхает Ярик, пытаясь от него отползти. — Ты… что тут делаешь?

— Сам-то? — парень, явно успокаиваясь, садится рядом с ним.

— Я на спор… От кого бежали?..

— Я… — тот явно смущается, — там что-то упало, и я… решил, что лучше оттуда уйти. Да.

— Это… не выглядело как осознанное решение… — Ярик откидывает голову на стенку, пытаясь отдышаться. — Это выглядело… как паническое бегство… А меня зачем?..

Парень, смешавшись окончательно, разводит руками.

— Я тоже на спор, — отвечает он, наконец. — И как это малышню у ворот не заметил, интересно?

— Эй, мне восемнадцать, сам ты малышня, — обижается Ярик.

— Мне двадцать четыре, — парень фыркает. — Хотя ладно, не двум идиотам, забравшимся на спор на завод, говорить про взрослость. — И руку протягивает: — Саша.

— Ярик.

— Предлагаю пересидеть вместе, — Саша скрещивает ноги, устраиваясь удобнее на холодном полу. — Ой, ты с рюкзаком. Беру свои слова обратно, малышня нынче умная пошла.

— Я не малышня! Ты вообще вон… — Ярик рукой возмущённо машет, — орал на весь завод и забег устроил.

— Ой, будто ты не пересрался!

— Может, и пересрался, но ты…

— Ладно, хватит, — Саша смеётся, поднимая руки. — Давай жить дружно.