Саша сочувственно фырчит.

— Кому это вообще нужно, — Ярик почти брезгливо отпихивает ноут с открытым на экране тестом. — Я ебусь третий час и я только… — он приподнимает голову и падает обратно: — только шестьдесят процентов! Они думают, нам тут заняться нечем, да? Скучно нам тут? Нет горы другой домашки и…

Саша вздыхает и кидается в него скомканной бумажкой:

— Лови, я свои ответы записывал. Там почти всё правильно.

— А ты раньше не мог? — взвивается Ярик, хватая шпаргалку.

— А ты не просил, — хмыкает Саша. — Если что-то не нравится, давай обратно.

Ярик прижимает листок к груди и шипит что-то, подозрительно напоминающее «моя прелес-с-с-сть». Разворачивает, говорит искренне:

— Ты, Санечка, конечно, сволочь, но я тебя люблю.

Тот фыркает, снова касаясь клавиш синтезатора. Ярик его на эту покупку уламывал чертовски долго — Саша сначала отбрехивался, что в детстве «этими вашими фортепьянами» наелся по горло, потом демонстративно страдал насчёт потерявших гибкость радикулитных пальцев («Камон, мне уже двадцать, я же дед!»), потом, поддавшись-таки на уговоры о покупке, напрочь отказывался к этому адскому устройству подходить — а ещё потом, не выдержав яриковых попыток что-то сыграть, взялся объяснять, как надо.

Ну и втянулся как-то.

Ярик даже не пытается делать вид, что не залипает безбожно на его игру. Саша даже не пытается делать вид, что против.

— Ура, я сделал, — выдыхает Ярик ещё через полчаса.

— Ты сделал?

— Я… сделал с твоей неоценимой помощью и моральной поддержкой, — исправляется Ярик. — Ты спас мой вечер, я перед тобой в неоплатном долгу… хочешь, котлеты пожарю в знак искренней благодарности?

Саша фыркает:

— Ты устроишь пожар, и нас выселят из общаги.

— Ни разу, — Ярик тыкает в него ручкой, — не устроил. И сейчас не устрою, что за наветы.

— Ещё скажи, что ты меня не отравишь, — смеётся Саша.

— Крысиного яда подсыплю специально для тебя, — обижается Ярик окончательно. — Я же так тебя ненавижу, что живу с тобой третий год. Все три года убить мечтаю, да вот всё никак не сложится, но именно сегодня!..

Саша демонстративно пугается.

— Вениамин Михалыч тебе бы за такой отыгрыш трояк влепил, — дразнится Ярик и отгораживается дверцей шкафа от полетевшей в него тетрадки. Показывает язык и с упаковкой мороженых котлет скрывается в направлении кухни.

Саша только вздыхает, запуская начавшую покрываться пылью приставку.

Ярик возвращается со сковородкой через пару десятков минут и раздражённо брякает её на стол:

— Меня опять назвали твоей жёнушкой.

— Дорогая, что-то не так? — хлопает глазами Саша. — А я думал…

Ярик бьёт его в плечо и смотрит на экран:

— О, ты хочешь повыбивать из меня пыль?

Саша ржёт:

— Ну почти. Я думал добить того босса, которого мы не добили — сколько там, два месяца назад?

— Этого, что ли? — Ярик неопределённо взмахивает руками. — С щупальцами?

— С щупальцами, — кивает Саша.

— Да он сейчас сам из нас всю пыль выбьет, — Ярик плюхается рядом, поставив сковородку с котлетами на стол. — Давай потом в мортальник, а?

— Как только добьём…

— А, никогда, — кивает Ярик болванчиком. — Понял-понял.

— Ты в нас не веришь.

— В нас я очень верю. И в нашу способность проумирать там весь вечер. Ну давай хоть через… пятнадцать проигрышей?

— Двадцать пять.

— Двадцать?

— По рукам.

Ярик хватается за геймпад.

***

— Да хватит тормозить!

— Там аптечка!

— Ярик, блять, прикрой!

— Да я щас сдохну!

— Он тоже, прикрой!

— Блять!

— Руина.

На экране светится очередное game over. Ярик обречённо бьётся затылком о стену и сползает по дивану ниже.

— Который раз это был, ты считаешь?

— Восемнадцатый.

— А по-моему, уже двадцатый.

— Да если бы ты не затупил!..

— Да а сам-то!

Саша раздражённо отфыркивается от падающей на лицо чёлки. Ярик залипает на его горящие глаза.

— Ярик, солнышко, — нехорошо шипит Саша, — я тебя очень люблю, но…

— О боже, Кaзьмин сказал, что меня любит, — хватается за сердце Ярик, — моя жизнь прожита не зря, и…

Саша затыкает его поцелуем.

— Я тебя очень люблю, — повторяет, пока Ярик ошалело хлопает глазами, — но затупил тут именно ты.

Ярика хватает только на тихое «в смысле».

— В смысле надо было держаться рядом и…

— В смысле, это сейчас что было?! — мотает головой тот.

— Мы опять проиграли?

— Саш!

— Я задолбался ждать, пока ты решишься, — признаёт Саша. — Ну что, ещё раз?

— …ага, — растерянно-растроганно кивает тот. — Сколько хочешь.

— Это ты зря-я-я, — ржёт Саша, снова вручая ему геймпад. — Ты не знаешь, на что подписался.

Ярик благополучно заваливает ещё четыре попытки — слишком занят тем, что пялится на соседа влюблёнными глазами.

На пятую у них получается.

========== Зеркала ==========

Ярик зеркал боится с детства.

«Иррационально и глупо», — говорят ему каждый раз. Он соглашается.

«Чего ты там боишься, оно же тебя не съест». Он соглашается.

«Никто оттуда не вылезет, ты ужастиков насмотрелся, что ли?»

Он давно уже не спорит — бессмысленно. Кто прислушивается к детским фантазиям? Даже когда ребёнок уже вырос и продолжает говорить, что он правда что-то когда-то видел. Глупый. Фантазёр. Верит в детские кошмары и завешивает в квартире зеркала, чего-то там боясь.

Ярик даже отшучиваться научился, мол, лицо своё не люблю видеть, пугаюсь спросонок каждый раз. Этому аргументу верят охотнее, чем «я уверен, что в детстве на меня оттуда посмотрел нея_, и боюсь увидеть несебя_ снова».

Ярик себе оставляет только маленькое ручное зеркальце в конце концов — больше ему и не нужно. Ярик грим терпит с закрытыми глазами, ссылаясь на недосып.

Ярика на гриме в конце концов и ловят. Он просто… неосторожно приподнимает веки, пытаясь понять, много ли ещё осталось.

Гримёр чуть не тыкает кисточкой ему в глаз — Ярик дёргается слишком сильно, увидев в зеркале не-себя.

В детстве тот, второй, был на него хотя бы похож — сейчас это вовсе другой человек. Подмигивает будто бы ободряюще, но… легче от этого совсем не становится.

Наваждение пропадает так же быстро, как появилось. Ярик виновато улыбается и жмурится торопливо, подставляя лицо под грим.

Страшно.

***

Ярик честно пытается убедить себя, что наваждение действительно было наваждением — просто показалось, просто недосып и буйное воображение, с кем не бывает, — но тщетно: в глубине души он знает слишком хорошо, что это не было галлюцинацией или бликами света на стекле.

Он оттягивает неизбежный конец, перестав смотреть в зеркала вовсе — не так-то просто в мире стеклянных витрин и зеркальных потолков. Тот, другой, машет из случайных отражений и будто бы пытается что-то сказать.

Ярик старается об этом не думать — и в результате думает, конечно, только об этом. Ярик себя доводит до того, что едва может спать и вовсе перестаёт мыть посуду дома — в отражении в воде он тоже видит не-себя.

Ярика срывает через рекордные две недели — Ярик впервые ручное зеркальце достаёт и орёт в него:

— Что тебе нужно?!

Собственное отражение, раскрасневшееся и растрёпанное, смотрит в ответ. Ярик думает, что выглядит полным психом.

Ярик думает, что и является полным психом — Ярик чувствует себя дураком, когда ему не отвечают; даже обижается немного, хотя стоило бы вздохнуть с облегчением.

А потом отражение спрашивает осторожно:

— А ты в обморок падать не будешь, если я покажусь?

Ярик роняет зеркальце на стол и отшатывается. Человек в отражении грустно вздыхает.

— Я, вообще-то, — признаётся, неловко взъерошив собственные волосы, — извиниться хотел. Но, кажется, только хуже сделал.

Ярик ошалело икает.

— Ты меня в детстве увидел, — объясняет зеркало. — Случайно, я честно не хотел, просто… так случайно получилось, правда. Дети обычно забывают, а у тебя фобия появилась. Нехорошо вышло, да? А ты можешь подойти? Мне неудобно так говорить.