Цепь неприятно звякает.

— И что, ты так каждую ночь? — спрашивает Саша, когда Ярик затихает.

Тот кивает.

— Успокоительные?..

— Пробовал, — вздыхает тот. — Не работает.

Саша понимающе мычит.

— Тебе не снятся?.. — Ярик едва ли осознанно прижимается поближе.

— Слишком устаю, — пожимает плечами тот, так же машинально поправляя одеяло. — Но когда выходные… снятся, да.

Ярик кивает молча и с явной неохотой пытается отодвинуться. Саша легонько прижимает ладонью его спину, намекая остаться на месте. Забытый пиджак мешается, но не критично.

Хочется просто заснуть, наконец, спокойно — без возни и жалобных всхлипов под боком.

Утром Ярик оказывается почти полностью на нём; Саша долго ворчит про закидывание конечностей и вообще избыточную тактильность, но не верит даже сам себе.

Не особенно выспавшееся, но довольное лицо перевешивает мифические неудобства.

Их избавляют друг от друга под ехидное хихиканье и малоприличные шуточки на тему специфических сексуальных практик. Саша демонстрирует средний палец всем и сразу. Ярик рассеянно-счастливой улыбкой абсолютно не способствует сохранению репутации.

Вечером Саша раскладывает диван снова.

========== Отдых ==========

Саша упахивается так, что когда случается — чудо — четыре выходных подряд, он просто… не знает, что с ними делать.

Ну, наверное, надо будет выспаться. И поиграть во что-то. И выучить пару-тройку…

Когда звонит телефон, перебивая рассеянный поток сознания, на миг мелькает — почти принося облегчение — мысль, что, наверное, где-то снова нужна замена, и выходные отменяются.

— Са-а-аш? — вкрадчиво тянут оттуда.

О господи. Не замена. Лучше? Хуже?..

— Санечка, — мурлычут из трубки, не дождавшись внятного «алло». — Отзовись, любовь моей жизни, свет очей моих…

— Ярик, — вздыхает он почти обречённо.

— Ага-а-а, — урчит тот. Саша почти наяву видит, как он улыбается. — У тебя, я там видел, отменилось что-то?

— Отменилось, — соглашается Саша.

— И у тебя даже выходные?

Саша соглашается и с этим.

— А я вхожу в твои планы на выходные?

— А у меня есть выбор?..

— Тогда я тебя украду! — радостно вопят на том конце провода и отключаются.

Саша не успевает даже возразить. Только влетевшему через час Ярику заявляет с порога:

— Если в твоё «украду» входит общение с какими-то ещё людьми, я буду сопротивляться.

Ярик мотает головой, сияя солнышком:

— Наоборот. Далеко-далеко от людей. Ты… мне поверишь?

И вдруг из-под своей показной весёлости неуверенностью сверкает, как-то просяще заглянув в глаза. Тут же улыбается снова — но Саша его знает слишком хорошо, так что кивает даже чуть-чуть слишком поспешно:

— Поверю. Конечно.

Ярик опять начинает сиять и чуть ли не подталкивает его одеваться-собираться. Саша верещит «помогите» и вообще всячески делает вид «я не сам, меня заставили», пока Ярик носится по его квартире, воодушевлённый собственной идеей.

— Тебе понравится, — заявляет он безапелляционно, когда Саша бросает тоскливый взгляд на плойку.

— Хоть бы дал выспаться, — ворчит тот, обуваясь. — У меня в планах было выспаться. Изначально.

— А ты говорил, что я у тебя в планах, — строит обиженную мордашку Ярик.

— Взять тебя в охапку, — Саша зевает, — и выспаться…

Ярик тянет его за собой с ещё одним «тебе понравится» и запихивает его на заднее сиденье машины под сашино «меня похитили, спасите».

— Спи, — позволяет благородно. — Я тебе там даже плед добыл, ехать далеко…

— Увезёшь меня в глушь и прирежешь? — делает огромные глаза Саша.

Звучит почему-то больше с надеждой, чем испуганно.

— Ты меня раскрыл, — серьёзно кивает Ярик.

Саша ещё раз демонстративно пугается — и отключается до смешного быстро. Ярик даже машину ведёт нормально, а не как обычно — осознание этой заботы греет вместе с пледом и успокаивает, несмотря на таинственный яриков план и невольное ощущение подвоха.

Выпустить контроль из рук оказывается всё-таки приятным — когда забирает его единственный человек, кому Саша довериться готов абсолютно.

Едут они, и правда, долго. Саша сначала просыпается то и дело, косится в окно на проплывающую мимо природу; потом засыпает совсем крепко, благо и не по-осеннему тёплое солнце наконец-то прячется среди облаков, перестав светить в глаза.

Проснувшись, натыкается взглядом на яриково лицо и чуть не подскакивает. Тот наблюдает умилённо, положив голову на спинку переднего сиденья.

— Приехали, что ли?.. — Саша садится ровно, пытаясь разогнуться.

Ярик кивает, не пряча улыбки.

— Выспался?

Саша пожимает плечами.

— Я старею, наверное, — заключает Ярик. — Я чувствую себя заботливой бабушкой. Кушать хочешь? — он голос коверкает, кривляясь.

— Зачем бабушкой-то, — Саша смеётся невольно.

— Ну… — Ярик плечами пожимает, — мне заботиться хочется. Чтобы ты отдыхал, спал и ел нормально. Воздухом дышал. А то вон похудел, жесть…

— Дед ты, — Саша щёлкает его по носу, пытаясь скрыть растроганный румянец. — Куда ты меня завёз и что собираешься со мной делать, чудовище?

— Любить, — Ярик разворачивается, выбираясь из машины. — И никому не отдавать. Еду я, кстати, правда взял, если хочешь. Будешь?

— Не, потом, — Саша тоже открывает дверь, хрустя затёкшей шеей. — Так куда…

И замирает.

С холма, на котором они стоят, открывается вид на поля и широкую реку, уходящую куда-то вдаль — у Саши после тесного города от простора захватывает дух. Тишина, такая после вечной суеты непривычная, оглушает немного.

— Меня сюда дед возил, — Ярик тихонько тыкается ему под руку. — В детстве. С палаткой, на рыбалку… так хорошо было. Никого вокруг.

Саша кивает, смаргивая внезапно навернувшиеся слёзы. В груди поднимается, распирает — что-то лёгкое такое, светлое, тёплое-тёплое…

— Я устал тебя всё время с кем-то делить, — выдыхает Ярик. — Тебе… нравится?

Саша вместо ответа его целует и крепко-крепко прижимает к себе. Слова кажутся ненужной шелухой.

Рассвет они встречают вместе.

========== Холод ==========

Ярику кажется иногда, что Саша очень-очень холодный.

Не физически, конечно; физически от него всегда жар исходит, это даже без прикосновений ощущается… это-то «без» Ярика и добивает. По сравнению с тем, что было в самом начале — с касаниями, с «дай воротник поправлю», с постоянным теплом-поддержкой-заботой и обнимашками — Ярик мёрзнет, скучает и грустит.

Логично, наверное. Саша уехал в Москву, Саша ворчит на голосовые, Саша коротко обнимает его при встрече и отпускает, не пытаясь так привычно расправить сбившийся капюшон на куртке, Саша улыбается, но прячет глаза, и… может, у него даже есть тут кто-то, кому он отдаёт тепло. А на Ярика не остаётся. Нормально и привычно, всегда так было. Перепало немножечко когда-то, по ошибке, случайно — так не всегда же такое счастье…

Ярик методично себя накручивает, жалеет и даже не пытается прогнать мысли на тему «если исчезну, никто и не заметит», потому что они кажутся суровой действительностью и истиной в последней инстанции.

Ну и в объятиях редких греется.

Мёрзнуть становится почти привычкой. Спросить иногда хочется — почему так, почему вдруг так резко всё стало плохо, что он сделал, что его больше не…

Он чёртово слово на «л» старается даже мысленно не произносить. Саша-то, наверное, никогда и не думал о нём в таком ключе, Саша же… нормальный. Это Ярик вляпался.

Саша хлопает его по спине, встретив на вокзале, и тащит на студию. Болтает что-то — как он рад в таком проекте участвовать, как он рад, что в нём участвует Ярик, как круто, что они теперь вместе где-то будут, как…

Ярик кивает и улыбается, чтобы не сбивать чужой восторг.

Ярик рад, что Саша рад. Просто ему самому, чтобы согреться, слов недостаточно. Коснуться хочется, и чтобы в ответ коснулись тоже, а Саша так старательно его не трогает, что лезть самому стрёмно и неловко.