Просто интересно, ну. Имеет он право заинтересоваться? Особенно тем, кто так здорово поёт, хоть и младше. Конкурентов надо знать в лицо.

Человек опаздывает. Человек вваливается минут через пятнадцать после назначенного времени — явно бежал — и прислоняется к стене, пытаясь отдышаться и Сашу не замечая.

Саша подходит сам — и фыркает, отчаянно бравируя в попытке скрыть волнение:

— Дурак, что ли? — расправляет сбившийся воротник на худой шее. — Вот так идти… — и брови поднимает в ответ на чужие огромные глаза: — что?

— Ой, — хрипло выдыхает человек.

У Саши сердце пропускает удар.

***

И совсем не обидно, оказывается. Таким голосом нельзя «обидно». Таким только «ласково-покровительственно-заботливо», когда сразу ощущается, что тебя взял под крыло добрый ангел и дальше всё-всё-всё будет хорошо.

Ярик, наверное, слишком впечатлительный, но ничего, кроме тихого «ой», выдать не получается.

С лица напротив улыбка сбегает, сменяясь удивлением и недоверием. А потом — Ярик жмурится, боясь поверить, — недоверчивой радостью.

Ярик судорожно закатывает рукав. Саша смеётся и демонстрирует ему «ой» на своей руке. Ярик хлопает глазами и пытается сказать хоть что-то, но только судорожно вздыхает и виснет на его шее.

— Вот и познакомились, — смеются над ухом, чуть покачиваясь вместе с ним.

— Привет! — запоздало выдыхает Ярик. — Ты же не… ты не… не против?..

— Ну дурак, — ласково фырчит Саша.

Ярик жмурится, чувствуя, как его стискивают, едва не отрывая от пола.

Это «дурак» Ярик официально согласен слушать до конца своей жизни.

***

Саше не сразу удаётся привыкнуть, что эта ходячая катастрофа, потерявшая когда-то дар речи и покрасневшая от простого прикосновения к шее, окажется настолько, во-первых, болтливой, во-вторых, обожающей с невиннейшим видом пошлить на ухо, беспардонно вытаскивая наушник и не обращая внимания на людей вокруг.

— Давайте уже пойте, хватит шептаться, — вздыхает Кирилл, когда Ярик под видом очередной идеи рассказывает Саше, что именно хочет попробовать вечером и какую очень интересную штуку он заказал на очень интересном сайте.

Саша пихает Ярика локтем. Тот не замечает. Саша пихает сильнее.

— Ой, — доходит до Ярика.

— Дурак, — ворчит Саша, мотая головой в попытке вытряхнуть из неё лишние картинки.

Ярик успевает шепнуть «зато твой», прежде чем отстраняется окончательно.

И светится весь, зараза.

Злиться не получается.

========== Цепь ==========

— Ребят… — говорит Утюпин.

— Нет, — говорит Саша. — Нет-нет-нет-нет-нет.

Набирает воздуха, чтобы сказать что-то ещё, но сдувается и ограничивается ещё одним «нет».

— …заклинило, — заканчивает всё-таки фотограф.

— Нет, — говорит Саша снова.

Дёргает рукой, будто проверяя на прочность цепь. Цепь, конечно, не поддаётся — только подвисший (и, кажется, на ходу спящий) Ярик чуть не падает, не успев среагировать на внезапный рывок за запястье.

Саша придерживает его за плечо, смотрит сначала на него, потом на соединяющую их руки цепочку, и выдыхает — жалобно почти:

— Нет. Нет, ну пожалуйста. Господи боже мой, где я так нагрешить-то успел, а?..

— Двенадцать ночи, — говорит Ярик куда-то в пространство. — Мастера мы сейчас не найдём, да?..

Ему никто не отвечает. Саша рассматривает наручники, постепенно убеждаясь, что сломать их им не светит (и лучше не узнавать, наверное, как они оказалась в реквизите для съёмок) — проще ломать сразу руки.

Утюпин дёргает цепь — раз, другой, — и начинают приходить нехорошие мысли, что на последнее они имеют все шансы. Саша отступает опасливо на пару шагов, ненавязчиво высвобождая запястье из хватки.

— Ну, он же всё равно у тебя спит, — «обнадёживает» фотограф. — А утром кого-нибудь найдём, кто вас распилит.

Ярик как-то бочком отступает за сашину спину. Саша мужественно кивает и столь же мужественно отступает на пару шагов, прежде чем их начали распиливать прямо тут. Лучше, пожалуй, действительно переждать до утра.

— Саш, — пробует Ярик, когда они едут домой.

— Просто заткнись и радуйся, что цепочка длинная, — Саша устало бьёт по рулю ладонью. — Я же говорил, что это отвратительная идея.

— Ну, — пытается оправдаться Ярик, эту идею и подавший, — зато фотки будут классные. И я же правда у тебя сплю…

— Ты у меня на коврике рядом с кроватью будешь спать! — Саша раздражённо головой встряхивает. Стонет тихонько: — Господи, за что.

Дома выясняется, что, во-первых, длины цепи хватает, чтобы выставить Ярика из туалета и закрыть дверь, но — ожидаемо — не хватает на расстояние от дивана до кровати; во-вторых, снять пиджак оказывается невозможно.

Саша начинает тихо рычать.

— Ну, — с нервным смешком говорит Ярик, — можно рукав разрезать…

— Или руку кое-кому отпилить, — говорит Саша, и по голосу явно слышно, что пилить он собрался не себя. Ярик поспешно замолкает и начинает грустно разглядывать пол.

— Коврик-то хоть дашь? — спрашивает неуверенно.

Саша тоже смотрит на паркет — очевидно жёсткий и даже без обещанного давеча коврика.

Обречённо матерится.

Дёргает Ярика за цепь следом за собой и начинает с грохотом раскладывать диван. У Ярика на лице настолько отчётливое «а что, так можно было?», что Саша закрывает лицо ладонью и разворачивается к нему:

— Ты спишь носом к стенке и не закидываешь на меня конечности, понял?

— Понял, — кивает Ярик, хлопая честными глазами.

Саша недоверчиво щурится и оставляет между ними пиджак — всё равно рукавом на цепи висит. Ярик сдавленно ржёт — «рыцари между собой и дамой мечи клали, а ты…» — и Саша дёргает цепь, заставляя его заткнуться.

Удобная, оказывается, штука.

— Если я завтра не разогнусь, таскать меня будешь ты, — ворчит. — На руках, видимо.

На еле слышное «тогда у меня вопрос, кто здесь дама» очень хочется задушить кое-кого болтливого этой самой цепью. Останавливает только перспектива оказаться прикованным к трупу — звучит не особенно весело, — так что Саша просто кидается в него подушкой.

Засыпает почти сразу — слишком уж устал за день — а просыпается от того, что его за руку дёргают.

До сонного мозга не сразу доходит — за запястье. Ну конечно.

— Ну что опять… Ярик? — он разворачивается. — Ярик, блин… Бaярунас!

И замирает, щурясь непонимающе и озабоченно.

Потому что, да, Ярик рукой дёргает — только вот сквозь сон и умудрившись в цепи запутаться, как-то обмотав её вокруг запястья, да ещё и пальцами застряв в звеньях. Движения больше всего напоминают кота, зацепившегося когтем за ткань и рвущегося, но лишь сильнее себе вредящего. Саша перехватывает его запястье, фиксируя; свободной рукой трясёт за плечо.

Ярик глаза распахивает, задыхается и таращится испуганно, весь дрожа. Саша успокаивающе приподнимает ладонь:

— Тихо. Я.

И, включив лампу, осторожно выпутывает его руку — даже в тусклом свете видно, как сильно впились в кожу звенья. Синяк останется наверняка. Ярик руку забрать не пытается даже, только жмурится на свет и прикосновения к коже.

— Кошмар приснился, — объясняет виновато, столкнувшись с Сашей взглядом. — Я… нечаянно.

— Руина, — вздыхает Саша, отпуская худое запястье. Ярик морщится, держа пострадавшую руку на отлёте, и шмыгает носом. — Ты вообще в порядке?

Ярик кивает абсолютно неубедительно.

— Просто кошмар. Прости. Я не хотел будить. — И глазки строит умильно: — Не выкидывай меня на коврик?..

Саша закрывает лицо ладонью:

— Спи.

Ярик подкладывает ладони под щёку, изображая пай-мальчика, но тут же болезненно кривится, устраивая больную руку поверх одеяла. Саша вздыхает, снова выключая свет.

Когда он просыпается во второй раз за ночь от тихих всхлипов, он только вздыхает обречённо, пряча беспокойство даже от самого себя. За плечо трясёт мягко:

— Яр? Ярик.

Тот мотает головой, пытаясь в него уткнуться. Саша закатывает глаза, непонятно перед кем разыгрывая пантомиму «я-абсолютно-не-хочу-это-делать-меня-заставили», и гладит худую спину.