Ярик терпит, кутаясь в слишком лёгкую для такой погоды ветровку. Ветер выдувает остатки тепла.

Они на той студии чуть не ругаются насмерть; орут друг на друга — Ярику уже не просто холодно, Ярику страшно. Ярик во время перерыва на улицу вылетает в тонкой кофте, как был, задыхаясь от перехлестнувших эмоций, — и тут же задыхается уже от ветра.

На скамейку падает. Холодный воздух приятно остужает раскрасневшееся лицо.

Хочется орать снова — не на Сашу даже, так, в пустоту. Или на себя, глядя в зеркало.

Вдох-выдох. Всё хорошо и спокойно. Вот сейчас он вернётся, они найдут адекватное решение, оба успокоятся, оба взрослые люди, всё будет хорошо, дозапишут трек, а вечером домой к Саше, можно будет сидеть, касаясь своим плечом его, и выколотить из него пыль в теккене…

Вдох-выдох.

Воздух лёгкие обжигает холодом.

— Кхм, — говорят рядом. — Я… прости, наверное.

Ярик задирает голову, изучая два стаканчика кофе в знакомых руках. Смотрит выше — в глаза.

Саша взгляд не отводит. Хорошо-то как. Ярик стаканчик берёт послушно, на миг столкнувшись с ним пальцами.

— Ты чего такой холодный? — пугается Саша, опускаясь рядом с ним и свой стаканчик отставляя куда-то на скамейку за спиной. Рук Ярика касается. — Блин, ты тут всё это время сидишь?

Ярик пожимает плечами. Саша скептически смотрит на его открытую шею:

— Ты простудишься. И заболеешь. Пошли внутрь.

Ярик упрямо качает головой. Хочется по-детски насупиться и выдать нечто в духе «вот умру и будете плакать».

Ну или «а тебе-то что, сдохну и сдохну».

Саша вздыхает и кладёт руку ему на плечо. Ярик невольно к этой руке подаётся. Бурчит всё-таки:

— Ну заболею.

— А мне лечить, да? — Саша в его лицо заглядывает. — Прости, правда. Я… сорвался.

— Я тоже, — неохотно признаёт Ярик. — Ты меня тоже.

Кофе греет ладони. Саша тяжело вздыхает, начиная выпутываться из куртки.

— Теперь ты замёрзнешь, — Ярик вздрагивает, когда куртка ложится на его плечи, и пытается её вернуть. Саша оставляет её лежать за их спинами.

— Ну замёрзну, — передразнивает. — Будем тут оба холодные сидеть. А потом вдвоём болеть, ммм, романтика…

Ярик хмыкает, невольно улыбаясь. Саша вздыхает.

— Слушай, я…

— Обними меня, а? — просит Ярик неожиданно даже для себя.

Саша недоумённо мычит, но тянет его к себе. Ярик глаза закрывает, сцепляя руки на его поясе.

— Греться лучше всё-таки в помещении, — фырчит Саша. — Не об меня.

— Об тебя хорошо, — возражает Ярик.

Саша пожимает плечами, обнимая его удобнее. Рассеянно проводит рукой по спине.

— Ты в Москве изменился, — тихо жалуется Ярик.

Он не планировал делать интонацию такой — жалобной какой-то, почти просительной. Просто, видимо, он правда херово владеет голосом.

— Это не… не из-за Москвы, — Саша вздыхает.

— Я что-то сделал?..

— Я не… нет. — Саша качает головой. — Это просто… не знаю. Не ты виноват.

— Да говори уже, — бормочет Ярик. — Есть же причина. Если я просто надоел, тоже нормально.

Саша мотает головой так поспешно, что едва не бьёт его подбородком по макушке.

— Нет. Никогда.

— А что тогда?

Ярик сам не уверен, что хочет знать причину. Просто кажется почему-то, что пока этот бессмысленный разговор длится, его не отпустят.

Будет тепло.

— Я влюбился, — выдыхает Саша чуть слышно.

И руки крепче сжимает — только Ярика всё равно холодом изнутри обваривает.

Саша успевает добавить тихое «в тебя» за секунду до того, как Ярик выдавливает «и кто она?».

— Ну и, в общем… лезть не хотел, — не очень ловко заканчивает Саша. — Душу не травить и…

— Не трави, — севшим голосом бормочет Ярик. — Зачем травить, если можно, ну… нормально. Долго и счастливо и всё такое. А?.. Я… я хотел бы. Если ты не шутишь, если это не прикол какой-то, я бы правда… я так давно…

Саша каменеет в его руках. Ярик за его ладони цепляется, спохватившись:

— Ты холодный жесть. Давай… в тепло. Правда же заболеешь.

— Кто бы говорил, — неловко хмыкает Саша. В лицо заглядывает: — Ты… тоже?

Ярик в его глазах

наконец-то

греется.

(Они оба так и не заболевают каким-то чудом — Саша смеётся, что бог бережёт детей и дебилов, не уточняя, кто из них кто.)

(Ярик про себя уверен, что во всём виновато сашино тепло, и не намерен отлипать от него ближайшую вечность.)

(Саша, кажется, не против.)

========== Ангел ==========

Комментарий к Ангел

dark academia немножко

В окно скребутся — тихонечко и так знакомо, что Саша дёргается открыть прежде, чем понимает, что вообще происходит.

В ночной темноте — по-кошачьи горящие глаза. Тоже знакомые.

— Тебя исключат, — бурчит Саша, подавая ему руку, — и меня заодно.

Обладатель глаз, худой и гибкий, как бродячий кот, перебирается с ветки дерева на его подоконник, чудом не навернувшись, соскакивает на пол и тут же Сашу обнимает крепко. Саша торопливо закрывает за ним окно.

— Никто не заметит, — обещают не очень-то уверенно ему в плечо. — Сашк, я… я спать не могу.

— Конечно, не можешь, — ворчливо соглашается Саша. — Ты вместо сна по деревьям лазаешь, какой тут сон. — Потом смягчается: — Что случилось, Ярик?

Тот только вздыхает. Говорит неопределённо:

— Снится.

Саша гладит его по спине.

— Что снится?

Ярик мотает головой. Ярик так удачно живёт прямо над ним — Саша слышит и крики, и болезненные стоны, и нервное хождение по комнате.

У Саши не получается его прогнать. Не после того, как он его отбил у сокурсников, получив дисциплинарное взыскание и кучу отработок — сохранив место в академии только благодаря своему образу отличника и пай-мальчика. Таким любят давать вторые шансы.

Ярик тогда, сам побитый, ему руки бинтовал и промывал ссадины на разбитом в кровь лице. Так и познакомились.

После этого его, щуплого, маленького и не блещущего умом на занятиях, оставили в покое — физически. Вернулись едкие слова, жестокие записочки и старый добрый бойкот.

Саша нервно смеётся каждый раз, когда им говорят о высоком моральном облике учащихся и душевной красоте.

— Ярик, — зовёт он мягко, — помоги мне тебе помочь, ладно? Нам обоим нужно выспаться.

Ярик отстраняется, глаза прячет. Саша осторожно накрывает ладонью его стиснутый кулак:

— Я посмотрю, можно?

Ярик позволяет забрать у себя из руки очередную записочку. «Убей себя, неудачник», как оригинально.

Как жаль, что действенно.

— Мне слишком ярко… — тот вздрагивает. — Я, знаешь, задремал сегодня… и снится, как я таким вот пером режу… — он делает движение, показывая на себе. — А оно такое острое, так легко входит в кожу, и…

Саша прижимает его к себе.

— А потом я тонул, — бормочет Ярик. — И оно так… от рук… красным облаком в воде… и волны над головой… и я, когда проснулся, не был уверен, что я жив. Я и сейчас… не совсем… и до сих пор их чувствую. Болит. И мне… спать страшно. Опять же приснится…

Саша касается губами тонких запястий. Бледная кожа мурашками отзывается на прикосновения; Ярик заливается смущённым румянцем.

— Этого нет, хорошо? — Саша гладит его руки. — Они могут говорить что угодно, но ты здесь. И заслуживаешь быть здесь.

Ярик неуверенно кивает. Саша вздыхает тяжело:

— Ложись со мной. Уйдёшь перед рассветом.

Ярик будто только этого и ждал. Саша тихо хмыкает, глядя на сразу засиявшее лицо.

Следующим вечером они сталкиваются в библиотеке — Саша выруливает из-за стеллажа с увесистым томом в руке как раз на «…бедняжка соскучился по мамочке, разревись тут ещё». Ярик, ссутулившийся за столом, его не видит. Саша встречается взглядом с его однокурсником и выразительно взвешивает на руке тяжёлую книгу в толстом переплёте.

Однокурснику хватает мозгов уйти. Саша опускается на скамью рядом, делая вид, что он вообще не при чём, и утыкается взглядом в страницы, под столом найдя чужие холодные пальцы. Сжимает ободряюще.