***

Маркус щурится, потирает глаза и дотрагивается пальцами до круглой ручки двери. Она крутится вправо со скрежетом, замок поддается не сразу. Толкая плечом высушенное дерево, вглядываясь в черноту, Кин застывает на пару секунд в проеме.

Внутри темно и пахнет сыростью. Раздается звук колокольчика. Где-то рядом играет музыка, приглушенный звук из телевизора льется справа. В лицо ударяет прохлада и что-то еще.

-… Есть здесь кто-нибудь?

Вопрос отражается от стен, издалека раздается чей-то смех. Кин хмурится, сжимает распятие в руке, ступает в клубящуюся темноту и прикрывает глаза. Он слышит шепот вокруг себя.

- Раз.

- Два.

- Три. Четыре. Пять.

- Я иду тебя искать.

Детский смех обрывается вместе с топотом ножек. Его заменяет монотонный голос, читающий псалмы. И Маркус узнает этот голос. Темнота сменяется на коричнево-черный оттенок. Приглушенные цвета от горящих свечей освещают коридор, а затем и открытую дверь дальней комнаты. В ней экзорцист замечает силуэт человека, стоящего на коленях, явно молящегося.

- Томас?

За силуэтом священника (точно священника), одетого в сутану, яркий витраж в форме креста, с которого падает свет. Он освещает голову молящегося, позволяя увидеть черную смоль слегка вьющихся волос.

- Томас!

- Господи, светом Твоего сияния сохрани меня на утро, на день, на вечер, на сон грядущий…

Маркус срывается на скорый шаг. Нога путается в скрученной веревке, и он едва не падает. Тьма за спиной продолжает наступать, но он не оборачивается. Он видит Ортега.

- Томас!

- … и силою Благодати Твоей отврати и удали всякие злые несчастья, действующие по научению дьявола.

Достигая открытой двери, хватаясь за ручку, тяжело дыша - точно он пробежал не каких-то пять метров, а пять километров - Кин врывается внутрь комнаты. Шаги даются тяжело. Вокруг пахнет ладаном. Ровный свет свечей вызывает слезы на глазах. Со стен смотрят десятки лиц с икон. Человек в сутане продолжает молиться. Рука Маркуса сжимает плечо священника, и тот произносит последнюю фразу, поворачивая к нему голову.

- Ибо Твое есть Царство и Сила, и Слава, Отца, и Сына, и Святого Духа. Аминь.

- Томас! Что ты здесь делаешь? Где…

Он помогает ему подняться и говорит, что надо выбираться. Вот только Ортега останавливает и сжимает его плечи, смотря внимательно в лицо, предлагая помолиться вместе с ним.

- Помолись со мной, Маркус.

- Сейчас не вре….

- Помолись со мной, Маркус.

Кин не может ему отказать, нутром чувствуя, что здесь что-то не так. Он складывает ладони и становится рядом, вплотную. Приоткрывает губы, чтобы выпустить слова молитвы и сбивается. Он начинает снова, качнув головой. И снова. И снова.

Из его горла вырываются и путаются слова. Глаза начинают слезиться.

- Маркус? Ты не помнишь слова, Маркус?

Голос Томаса звучит слишком близко и Кин вскидывает голову. Отряхивается, щурясь, и переводит взгляд на комнату.

- Где мы, Томас?

- Помолись со мной, Маркус.

- Я спрашиваю где мы, черт тебя подери, Томас!

- Не поминай имя Лукавого в суе, отец Маркус Кин. Ты не в себе.

Кин вскидывает голову выше и замечает, что иконы улыбаются ему. Нет, они скалятся, смотря со всех сторон именно на него. Свет свечей дрожит, а запах ладана сменяется на тошнотворный аромат гнили и серы.

- Что ты…

Горло внезапно стискивают пальцы и его ноги отрываются от пола. Маркус цепляется за руку Томаса, пытаясь оторвать его от себя. Он понимает, что Томас одержим. Но понимает это слишком поздно; распятие падает на пол. А Ортега улыбается, сжимая пальцы еще сильнее. Так, что дышать становится нечем и старый экзорцист слышит какой-то неестественный хруст.

Иконы.

Они смеются над ним.

- Помолись со мной, Маркус. По-мо-о-о-ли-и-и-сь.

Просигналившая сзади машина вырвала Кина из короткого сна. Он дернулся и потер переносицу, выравнивая машину и снова давя на газ. Беннет, не выходящий из головы, продолжал напоминать о неоконченном разговоре. Потому что Мышка позвонила именно в тот момент, когда Маркус решил передохнуть и продолжить экзорцизм чуть позже. Потому что демон в Беннете заулыбался и спросил слишком язвительно и саркастично: «Как думаешь, ты успеешь его спасти?»

Сжимая руль сильнее и гоня от себя едкий вопрос, стараясь не зацикливаться, Маркус добрался до условленной точки на карте на четыре часа раньше. Оставив машину на парковке, он огляделся, подтверждая для себя - приехал первым. А значит он снимает номер в придорожном мотеле с двумя кроватями. Купив кофе в стаканчике, вместо комнаты, мужчина вернулся на парковку. За время ожидания в урне рядом скапливается около семи таких.

Кин щурился, смотря на линию горизонта. Идти за солнцезащитными очками не хотелось.

С противоположной стороны от мотеля открывалась ровная гладь поля. Солнце медленно катилось к закату, превращая небо в мазки холста из сиреневого, розового, фиолетового и красного. Первые звезды прорезались, помигивая единственным глазом.

Когда вывеска, прикрепленная к столбу, зажужжала и с перебоями зажглась ярко неоновыми обрамленными буквами, Кин вспомнил услышанное на причале, в ожидании лодки Питера. Невольно перекрестившись, приподняв голову и уставившись на небо, мужчина нахмурился. Ибо тогда он узрел, услышал Глас Господень, и молвил Он имя.

Взгляд на автомате продолжал следил за проезжающими мимо машинами. В отличие от всех прибывших постояльцев, Маркус так и не сдвинулся с места, чем начал привлекать внимание настороженного управляющего. Тот ощутимо напрягся еще когда Кин настойчиво, за доплату забрал самый дальний номер: двухкомнатный, с ванной и гостиной. Здесь обитал всякий народ, кто знал что в уме у этого не менее подозрительного типа.

Наконец, одна из машин остановилась на подъезде к мотелю. Маркус различил в ней два силуэта и тут же выдвинулся навстречу.

- Маркус, я…

Нет, ему не нужно было ничего говорить. Он не обратил внимание на Мышку, почти сразу оказавшись у противоположной двери, открывая её и залезая внутрь салона. Ладони обхватили лицо Ортега.

- Он приходил в себя?

Внимательно осматривая и похлопывая по щеке Томаса, он пару раз позвал его по имени. Оттягивая подушечкой пальца прикрытое веко и находя лишь мутный белок, Кин выматерился.

- Ты давала ему святую воду? Ты хоть что-то делала?

У него не получалось сохранять спокойствие, потому что времени прошло слишком много. Взгляд красноречив, и Кин в который раз пожалел о своем выборе: оставить Томаса с ней оказалось ошибкой. Очередной его ошибкой.