Пальцы схватили Беннета за челюсть, сжали, но удара не последовало. Маркус тяжело выдохнул и улыбнулся уголками губ. Его провоцировали, но то, что вышло с Аланом повторно не пройдет.

- Я хотел дать тебе в морду прямо там. Засунуть это ватиканское распоряжение тебе глотку… Но потом мы все равно справились. Спасли Папу, помнишь? Выдержали искушение, оказавшись в плену у Саймона. Помнишь… Беннет, услышь меня, я знаю, что ты там, в глубине и слышишь меня! Помнишь, как этот идиот резал нам руки, чтобы мы умирали, истекая кровью. И когда казалось, что уже все… Ты не сдался, Беннет! Ты не сдался. Ты свернул шею прислужнику демона, будучи на грани потери сознания. Ты начальник безопасности Ватикана! И один из лучших экзорцистов, Беннет!

Кашель из губ Девина вырвался с хрипом и гноем. С их уголка по подбородку стекала слюна. Прерывистое дыхание с сипом шло из груди. Демон слабел и злился. В нем ворочался ватиканский прихвостень, реагируя на слова ублюдка Кина.

- Надо было свернуть тебе шею, когда я мог…С таким же звуком, как у Габриэля.

- Но у тебя не вышло, силенок не хватило. Ты повелся, как собака на приманку. Ты слабый и никчемный, ничем не отличаешься от других демонов. Тяжело, наверное, это признать, да? – поцокав языком, Кин усмехнулся и похлопал его по щеке. – Так бывает, не расстраивайся. Ты мелкая рыбешка, а не акула.

Отпуская Беннета, вставая, Маркус прошел к магнитофону и снова включил его, подхватывая кадило с ладаном и ставя ее прямо у головы демона. Тот задержал дыхание насколько мог, но затем вынужденно вдохнул, вздрагивая от удушающего запаха. Он будто заставлял отекать легкие демона, закупоривал все сосуды и душил без устали и перерыва. Глаза Беннета на мгновение закатились, он сипло и сдавленно выдохнул.

- Высечь бы тебя, как в детстве… Под этот же церковный хор. Помнишь его? Пока другие дети пели псалмы и радовали глаза прихожан на мессах, тебя секли… Хааааа… Просто так, чтобы дух стал сильнее.

Беннет открыл глаза и уставился в полоток, смотря на поднимающийся дым от кадильниц. Это была изощренная пытка, его время угасало. Яд не может отравлять вечно, конец наступит рано или поздно.

- Никто не слышал плача и криков сироты. Стены подвала были толстыми, а то, что проникало в воздуховод, заглушали колонками с речами священника, - впившиеся в Маркуса желтые зрачки плавно скосились вниз. Сознание демона окуналось во вспышки воспоминаний экзорциста, выискивая в них еще одну трещину, - Марки…

Кин замолчал, зная, что не стоит этого слушать. Не стоит давать возможности проникнуть еще глубже. Туда, где таились тяжелые воспоминания.

- Надо же. А я и забыл про эти моменты. Может, вспомнишь, как отец бил меня ремнем? Это все, что ты можешь? Хочешь, я сам тебе расскажу про мальчика, которого загоняли на дерево другие сироты и забрасывали его камнями? Или сказку про темную комнату и слона.

Хмыкнув, смотря на Беннета, Маркус сдержал тяжелый выдох. Демон заставлял вспоминать. Заставлял отвлекаться.

- Заговори со мной голосом отца, а то твой собрат постарался стать моей матерью. Меня не впечатлило, может у тебя получится лучше? Или ты слишком слаб, поэтому копаешься в моих детских воспоминания?

Взяв в руки распятие, крепче перехватив Библию, Кин поднялся и подошел к Томасу. Стоило поспешить, тело начинало уступать смерти. А они не хотели потерять Беннета вот так.

Накинув на себя церковный пояс, экзорцист посмотрел Томасу в глаза. С секунду выискивая в них след от слов демона, Маркус взял его под локоть и понизил голос до полушепота.

- Я буду и дальше отвлекать его. Беннет внутри. А ты проводи экзорцизм. У тебя получится, Томас, - рука легла на шею в поддерживающем жесте, взгляды пересеклись, – Я в тебя верю.

Ортега кивнул, хоть и не был уверен в том, что Беннета удастся вытащить. Дни, что они бились над ним, слились в одни долгие сутки. Прогресс заметен не был, но Маркус не собирался отступать. Как не отступился от Кейси Ренс и оказался прав.

- Это не я слаб, - снова подал голос демон, и Томас, не дожидаясь, выступил из-за Кина и продолжил с того места, на котором остановился.

- И да угаснет всякое распаление и движение плоти моей, от дьявольского воздействия возникающее, и да просветится моя душа, и тело, и дух светом Твоего Божественного познания.

Беннет усмехнулся, приподнимая голову и медленно моргая. Было заметно, как она слегка покачивалась от того, что демону с трудом давалось удерживать ее навесу.

- Это ты сейчас похож на решето, Маркус. Так хочешь открыться, чтобы тебя услышали и поняли, прониклись и пожалели, - он облизнул сухие губы и кивнул на молодого священника, - Отец Ортега ослабляет тебя. Без него ты был сильнее и звучал увереннее. Я не видел твоих мыслей…

Демон говорил откровенно, и действительно чувствовал разницу в своем содержании. Ведь эта пирушка была повторной. В первый раз Кин был к нему жестче, однако что тогда, что сейчас…ничего не выходило.

- Но рядом с ним твой щит падает, и ты становишься уязвим. Он забирает у тебя все.

Томас тоже слышал это, но старался не отвлекаться. Он лишь коротко поднял взгляд на Маркуса, а затем, словно виноватый ученик, отвлекшийся на посторонний шум, вернулся к псалтырю.

- Дабы по множеству милостей Твоих достиг я единения в вере, в меру возраста мужа совершенного, и прославил со Ангелами и всеми святыми Твоими многочтимое и прекрасное имя Твоё…

- Твое сознание кипит, Маркус, потому что никто никогда тебя не любил. Ни мать, ни отец. Ни Мышка, которой нужно было только выучиться и взглянуть на запретное. Ни Ортега, чтобы ты там себе не возомнил. Ты ему подстраховка и советчик, не более того, верно отец Томас? – Беннет усмехнулся, откидываясь обратно на матрас, - Даже Господь отвернулся от тебя, вызвав только, чтобы натаскать нового попугая.

Закашляв, жмурясь и стараясь меньше вдыхать ладана, демон слабо дернул руками. Запястья были натерты, кровоточили. Их перевязывали, но ничего не менялось.

- Старый педофил, развращающий молодых священников…, мало тебя отец Шон розгами охаживал, надо было сильнее.

- …Отца и Сына и Святого Духа ныне, и всегда, и во веки веков. Аминь.

Глаза демона остановились на Томасе в момент, когда священник окатил его святой водой и перекрестился. Очередная молитва подошла к концу, но демон продолжал держаться, ровно как и неделю назад.

- Слова не действуют, отец Томас? – дернувшись от рук Кина, вычерчивающих в очередной раз крест на лбу, мужчина оскалился, - Не зря существуют обеты, правила и посты. В сердце должно быть место только для Господа, он ревнив и любит внимание. Иначе зачем нужны церкви, изваяния, праздники в его честь. Почему не получается, Томас? Слова писали люди, только взор его делает их действенными. Уж поверь мне, как экзорцисту.

- И это говорит нам демон, падшее создание, потерявшее самое желанное в своем существовании? Внимание нашего Творца. Зависть – это грех, ты забыл? Ты завидуешь, что стал не нужен нашему Богу. Ты злишься и испытываешь горечь, боль, обиду, что Он не слышит тебя. О, так же, как и меня. Но в отличие от тебя, я верую. А во что веришь ты?

Маркус подставил кадило ещё ближе, присел рядом с Беннетом и прикрыл глаза на пару секунд. Он соврал бы себе, если не признался, что, наверное, да – сдает. Раньше в его мысли так легко демоны не пробирались. Он, правда, пробит во многих местах. Однако это не имело значения. Демон жаждал отложить личинки и прорасти в них. Как и всегда, играя на чувствах и бередя раны.

- Бог всепрощающий. Он простит тебя, сын утра.

Крестное знамение оставило ожог на лбу одержимого и тот, озверевши, вскрикнул.

- Нет в тебе силы более. Назови свое имя и час исхода.

Забившись в цепях, Беннет оскалился и плюнул Маркусу в лицо. Показав темнеющие зубы и свой настоящий нечеловеческий оскал. Он задыхался, тонул в этом ненавистном запахе. Ему казалось, что все органы внутри покрылись язвами и кровоточат, что тело внутри чешется и опухает.