Все было под контролем. Питер снова чувствовал себя спокойно и уверенно. Он не получил желаемое «Да», но получит его. Вечером, как только вернется с «работы». И весь этот фарс будет окончен.

Однако злорадные мысли не отражались в глубине зрачков мужчины. Он продолжал улыбаться, нападая короткими поцелуями на губы Кина: скорее дразня, чем намереваясь переходить к большему. Ему нужно было следовать легенде.

Маркус Кин снова находился в его власти, и его можно было спокойно оставить одного. Потому что внимание требовал еще один человек. Выпавший из вида демона уже на довольно продолжительное время.

- С тебя причитается, бессовестный. Я постараюсь освободиться, как можно скорее.

Делая шаг назад, Питер убрал руки в карманы. Перед тем, как выйти из дома, он подмигнул Маркусу. И через пару минут отъехал от дома.

Восстановить дыхание было трудно. Маркус дышал прерывисто и улыбаясь. Чувство тревоги крошились и исчезало. Ему было хорошо. Ему было до такой степени горячо, что он казался себе печкой, пылающим костром, в который подлили бензин. Рука едва не дернулась, чтобы остановить Питера и не дать ему уйти. О, он мог бы схватить его за запястье, дернуть обратно к себе и увести в спальню. Да к черту спальню, они могли бы прямо здесь, на кухне.

Маркус облизнул губы, слыша, как за Питером закрывается дверь с показавшимся громким щелчком. Глаза закрывались, разум обращался к ощущениям. Поцелуи Питера всегда заводили, оставляя странное послевкусие; вызывая непроходящий голод, который могло утолить только возвращение супруга.

Кин облокотился руками о столешницу. В конце концов, что ему мешает почти в душ и сбросить напряжение там? Или даже здесь. Если бы это была рука Питера, то он бы…

- Черт, - собственная рука зацепила нож, и тот упал на пол. Наклонившись и подняв его, Маркус вздохнул: до вечера оставалось еще слишком много времени.

Вернувшись к яблоку, отрезая новые дольки прямо в руке, он принялся есть. Сок показался кисловатым, но это не привлекало внимания. Мысли лениво ползли в голове. Ещё одна долька. Ещё. Все ведь хорошо. Приедет Питер и они продолжат то, на чем остановились. И никакая Библия и псих Томас Ортега…

Внезапно во рту появился привкус гноя. Застыв, скривившись, Маркус приоткрыл рот и пальцами зацепил кусок яблока, вытаскивая. Реакция организма оказалась мгновенной: ком подошел к горлу и Кин согнулся пополам, начав кашлять и давиться. У него во рту было гнилое яблоко, полное червей, превратившееся из зеленого в коричнево-фиолетовое; с неприятным запахом, вкусом; липкое и противное. Выронив нож, Маркус рванул к унитазу. Его выворачивало, а вкус не проходил.

Как такое могло произойти? Как он мог не заметить пропавшее яблоко?

Но ведь он взял его и ел при Питере, и все было хорошо…

Как такое, мать вашу, возможно?!

Вытершись тыльной стороной ладони, Маркус встал и включил воду в раковине. Прополоскав рот, он сплюнул, а затем поднял голову и уставился в зеркало. В ту же секунду его горло обхватила женская рука, сжав почерневшими пальцами. Вопль забил своим звуком уши, разинутая пасть ухмылялась.

- Ма-а-р-к-ус Ки-и-и-ин! Сладко тебе, Пес Господень?! Ешь из миски Дьявола, мы накормим тебя, голодный Пес. Мы накормим тебя, ха-ха-ха!

Закашляв, схватившись за горло, Кин отшатнулся от зеркала. Там, сзади него никого не было. Почти бегом выскочив из ванной, Кин остановился на кухне. Что же это такое? Что за чертовщина? Что с ним происходит?! Надо позвонить Питеру и сказать, что… Осекшись, Маркус вспомнил Библию.

Пес Господень. Что это значит?

Пустая Библия.

Все эти странные вещи.

Протянув руку к телефону, Кин застыл. Несколько минут он смотрел на экран, так и не набрав номер. Ему ведь все померещилось? Вечером вернется Питер, они проведут время вместе. Они поужинают и займутся сексом. Питер заставит его забыться в тепле и покое; он выслушает все его рассказы, подтвердит их нереальность и все станет, как прежде.

Взгляд остановился на кухонных часах. С того момента как они появились дома прошло всего лишь десять минут. С момента появления Питера дома – нет и сорока минут. Бросив взгляд в окно, Маркус осознал, что… Солнце стояло на том же месте.

«Томас Ортега».

Подойдя к столу, Кин заметил, что ключей нет. Но он точно помнил, что оставил их здесь, рядом с корзиной. Может Питер взял? Впрочем, это не самое странное за день. В конце концов, ему просто нужно пройтись перед домом или хотя бы постоять на крыльце, стряхнув с себя остатки жуткого видения.

Направившись к входной двери, Маркус взялся за ручку, повернул и…она оказалась заперта.

Дернув ещё раз, Кин непонимающе уставился на замок.

- Что за…

Двери не поддавались нигде. Он прошел по всему дому, но выйти не смог даже на задний двор. Тоже самое происходило и с окнами. Он не мог поднять ни одну раму, будто все разом заклинило. Резкие рывки и провороты ручек не помогали.

Маркус начинал злиться, не испытывая страха. Пока по загривку не прошла неясная дрожь с ощущением, что дом сгущается вокруг него и начинает темнеть. Он чувствовал, как позади ходят тени, как они смотрят на него.

- Сука!

Ударив кулаком по входной двери, Маркус облокотился на неё лбом и выдохнул. На тумбе что-то блеснуло, привлекая внимание. Отмычки? Что они делают в их доме?

Держа их в ладони, Кин застыл, пробираемый видением. Дом. Большой дом, где на заднем дворе он стоит на одном колене на земле, отпирая замок этими самыми отмычками. Сзади него мельтешит парень в черной одежде и белым воротничком. Дверь поддается манипуляциям, и он говорит всего лишь одну фразу, четко и насмешливо: «Издержки профессии». Губы Маркуса шепчут продолжение того разговора, заканчивая «семью замками».

Вздрогнув, ощутив спиной леденящий холод, Кин повернулся и встретился с неестественной темнотой в дверном проеме кухни. В ней что-то было: клубилось, ворочалось, насмехалось. Оно пульсировало и как тысячи жуков выползало из-за рамы двери, распространяясь по стенам.

Мгновенно опустившись на пол коленом, Маркус вставил отмычку в замочную скважину. Движения шли на автомате, но с каждой секундой напряжение нарастало. Сзади Кина что-то ползло. Нечто черное и огромное выбиралось из темноты, желая задушить, проглотить, утопить и измазать мужчину в дегте. Маркус спешил, руки подрагивали. Он прижался ухом к замку и снова провернул отмычку. Запах гнилых яблок усилился.

К ботинку экзорциста вытянулась искривленная тень ветки. Потолок над ним потемнел и потрескался. Сбоку померещилась паутина. Что-то стучало и топталось за спиной, звуча как-то неправильно, поломано. То ли волоча за собой ногу, то ли что-то еще. Оно падало и вставало, приближаясь к нему.

Кин чувствовал дыхание этого Нечто сзади себя. Он знал, что Нечто уже протянуло свою когтистую руку и сейчас схватит его. Оно не имеет четкой формы. Оно безобразное. Со множеством форм. Оно – изломанная женщина; одержимое, но милое на первый взгляд дитя, убивающее все вокруг себя; садист, насильник, беззубый убийца, красивейший человек, о котором никогда не подумаешь дурное. Оно чавкает и ползет, волочась брюхом по земле, распространяя удушающий гнойно-сладковатый запах. Оно должно охранять игрушку своего Хозяина, не давая ей убежать.

Цвирк.

Цвирк. Цвирк.

Замок поддался. Резко надавив всем весом на дверь, Маркус вывалившись на улицу: перекатился на спину и оттолкнулся ногами от порога, быстрее отползая ещё дальше. Он посмотрел на чернеющий дверной проем и мог поклясться, что видел в темноте неясное движение.

Сердце зашлось ещё быстрее. Кин поднялся и стряхнул грязь с одежды. Лихорадочно смотря по сторонам, он понял одно – ему нужен тот псих. Томас Ортега.

***

Череда безлюдных улиц, поворотов и тупиков наконец вывели Ортега к забору, отгораживающему территорию заброшенной церкви от города. Добраться до нее оказалось непросто. Все окружение, весь пригород будто перестраивался, стоило Томасу подумать, что он становится ближе к своей цели. В какой-то момент священник с отчаянием подумал о мираже, намеренно созданном демоном, но чутье велело не сдаваться. Ибо просите, и дано будет вам; ищите, и найдете; стучите, и отворят вам.