Но посмотрев на телефон, Маркус отказался от этой мысли. Он справиться и не будет отрывать супруга от работы, поскольку в случившемся нет ничего страшного. С ним такое бывало, хотя сейчас Кин не отказался бы от теплых рук Питера на своих висках, поглаживающих и снимающих эту острую боль.
Набрав телефон своего психолога, мужчина прикрыл глаза, оперевшись лбом о прохладный холодильник.
- Аннет? Здравствуйте, это Маркус…
Услышав ответ на том конце телефона, Кин почувствовал себя спокойнее.
- Слушаю, Маркус. Расскажите мне, что произошло.
Она была внимательной. Умной. Именно Аннет Мейерсон вытащила его из депрессии; помогала разбираться с приступами и этими непонятными вспышками в разуме; смогла стравить с алкогольной зависимости. Благодаря её заключению они с Питером получили рецепт на нужные лекарства, которые Кин постоянно принимал, увеличивая дозу при эксцессах.
- Давайте встретимся в среду? У меня был снова… Приступ. Я не помню о чем. Опять. Все в тумане и эти рисунки… Я даже объяснить ничего не могу.
- Маркус, успокойтесь. Выдохните. Дышите. Слушайте мой голос. Слышите? Дышите. Медленно. Вдох и выдох. Расскажите мне, что вы нарисовали.
Кин старался говорить четко, но то и дело срывался в бормотание. Головная боль мешает восстановить детали, путает. Маркус сорвался на прерывистый стон, понимая, что опять все забывает.
- Вы выпили таблетки?
- Да. Я выпил. Две.
- Ваш супруг не дома? Ничего, не переживайте. Вам нужно расслабиться и успокоиться. Вам снились кошмары, Маркус, этой ночью?
- Да, но…
- Вы помните, что вам снилось?
- Нет, я… Я не помню. Все смутно, в тумане. А этот рисунок…
- Успокойтесь, Маркус. Просто дышите и не думайте. Это нормально после пережитого. Вы же помните, сколько жизней унесла та авария и что вы были её свидетелем. Ваша память в стрессовом состоянии, поэтому вам снится это, и вы проецируете пережитое на бумагу. Успокойтесь, Маркус. Сядьте и рисуйте пейзажи. У вас красивый двор, нарисуйте его, вы можете это сделать?
- Да. Я могу это сделать.
- Прекрасно. Делайте это, а когда приедет ваш супруг, договоритесь с ним, чтобы он вас привез ко мне в среду и был с вами.
Спустя десять минут после разговора, Кин заварил себе чай с травами. Затем взял кружку и пошел обратно во двор. Ему казалось, что от напряжения он стал мокрым, как крыса под дождем. Но благодаря таблеткам ему вот-вот станет лучше.
Маркус вновь сел за мольберт, следуя указаниям психолога. Кнопки удерживали девственно-белый ватман, пальцы взяли уголь. Деревья. Он рисовал их, снова ускользая в монотонность работы. Спокойно, легко, неспешно. Скомканный порванный рисунок исчез из поля зрения.
Кин уходил в пейзаж с головой. Он постепенно забыл о голосах, которые слышал в приступе; забыл о жутких образах. Прохладный воздух коснулся загривка, но надетый тонкий свитер с V-образным вырезом серого цвета не дал ему сильно замерзнуть. Закатанные рукава по локоть обнажали сильные руки - мужчина не помнил, занимался ли чем-то до аварии, но Питер говорил, что это и не нужно.
Когда за спиной раздались быстрые шаги, Маркус развернулся и сощурился, смотря на незнакомца. Он видел его сегодня, утром. Когда забирал газеты. Этот парень пробегал мимо.
- Что Вам нужно? Вы на частной территории.
Взгляд прошел по фигуре, столкнулся с глазами. Кину не нравилось, что в их двор, в их дом ворвался чужак. Это было его личное пространство, его территория.
- Маркус, - Томас тяжело дышал, потому что выискивал нужный дом уже около часа и еще некоторое время сомневался в правильности выбора.
Сомнения мешали на каждом шагу, но за их пеленой он чувствовал, что двигался в верном направлении. Все это – иллюзия. Ловко подстроенная, красивая и уютная. Если бы демон не ошибся в поведении Джессики, не оставил ему столь много белых пятен, Ортега не обратил бы внимания и на мелкие детали окружения, указывающие на странность их «мира». Он мог бы остаться здесь. И в один момент раствориться. То, что делал сейчас Кин.
- Маркус, тебе надо очнуться. Это все не правда. Иллюзия.
По взгляду напарника мужчина понимал, как глубоко обман демона пустил свои корни. Если с Маркусом было все так же, как в начале и с самим Ортега, то он наверняка ничего не помнил.
- Я Томас Ортега. Мы напарники. Ты не помнишь меня? Ты должен вспомнить, Маркус, - приближаясь с каждым словом, Томас между тем держался осторожно. Ему нельзя было провоцировать Кина. Нужно убедить его, заставить посмотреть на мир вокруг и увидеть мелкие нестыковки.
Отчего-то Маркус ощущал опасность и чувствовал злость, но словно не свою. Словно что-то внутри противилось и вынуждало его вскочить и отступить назад, что мужчина и сделал. Гнев, злость и раздражение скручивали нутро.
Попытка вспомнить, откуда он мог знать этого человек, возвращала пульсирующую боль в висках.
Качнув головой, Кин поджал губы.
- Я не знаю тебя. Не знаю никакого Томаса Ортега. Вы обознались, ошиблись. Уходите. Оставьте меня в покое. Мы никогда не работали вместе, у меня не было никаких напарников.
В покое.
Фраза казалась правильной и четкой, сразу зазвучавшей в голове. Он хочет покоя. Хочет, чтобы его не тревожили.
Сжав пальцы в кулак свободной от угля руки, Кин настороженно уставился на незнакомца. Ему было не уютно. Ему не нравилось происходящее. Буквально все внутри вопило о необходимости прогнать этого чудака. Но мужчина медлил, пытаясь понять почему этот человек кажется каким-то… Знакомым. Нет, каким-то…
Черт, он просто не понимал.
- Откуда ты знаешь меня? Нет, стоп. Ты из этих журналистов? Проваливай, я ничего больше не скажу про гребаную аварию, вали из моего дома!
- Нет. Не было никакой аварии. Послушай меня, - Томас поднял ладони вверх, видя, что напряжение растет с каждой секундой, - Вспомни, чем ты занимался вчера? Кем ты был до того, как проснулся сегодня? Ты помнишь хоть что-то о прошедших днях? Где ты был, с кем ты был, что делал, что ел? Хотя бы вчера.
От волнения заходилось сердце, и Ортега чувствовал, как ему становится плохо. Полнейшее не узнавание не сулило ничего хорошего.
- Ты был священником. Экзорцистом. Мы вместе боремся с одержимыми, и ты знаешь меня, Маркус. Мы познакомились почти год назад. Я нашел тебя в приюте святого Фомы Аквинского. Ты явился мне в видении, показывающим как полтора года назад ты изгонял демона из мексиканского мальчика, Габриэля. Но ты не справился, и Церковь сослала тебя. Ты помог мне в Чикаго. С Кейси и Анжелой Рэнс. Вспоминаешь?
Ортега облизнул губы. Во рту пересыхало, а пульс отдавал в горло, спазматически сжимая его.
С каждым словом этого человека у Маркуса в голове что-то старалось щелкнуть, но не выходило.
«Нет, нет, нет… Это все какой-то бред. Полный бред».
- Что ты, мать твою, несешь! Какой Фома…
Взгляд на пару секунд затуманился, рисуя перед глазами некое здание. Шаги. Он шагал. Шагал по ступеням? Силуэты. Голос. Человек в черном зашел к нему и…
Оборвавшееся воспоминание отозвалось резкой вспышкой боли. Маркус стиснул зубы.
- Мнн….Проваливай, - коснувшись ладонью виска, он зажмурился на пару секунд, - Проваливай из моего дома! Какой экзорцизм… Я не знаю, о чем ты говоришь. Бред… Бред психопата. Я все помню! Я помню, что было вчера. Мы с Питером были на…
Запнувшись, сглотнув, подняв голову на парня, Кин облизнул губы.
Тридцать секунд тишины.
Тридцать секунд, в которые поднялся ветер и на горизонте появились грозовые тучи.
- Мы были на пикнике. Я – Маркус Кин. Художник. Я не… Я не знаю тебя.
Он испытывал двоякие чувства. Человек, стоящий перед ним, был одет во все черное. И Маркус внезапно осознал, что на его воротнике не хватает белого пятна. Белого куска ткани. И оно должно как-то называться. Как-то по-особенному. Как-то на «К»…
Он не помнил.
- Нет, уходи. Я не знаю, кто ты, но уходи. Хватит с меня этого бреда. Я не знаю тебя. Ты ошибся, парень. Просто уйди, оставь меня в покое. Оставь в покое меня. В покое.
