- Не знаю. Мне надо закончить картину.

Вспомнив про заказ, Кин слегка поморщился. Пейзаж исполнялся углем, требовал концентрации и видения того, что четко и ярко представлялось в голове. Он мучился с ним уже пол месяца, а сдвинуться с мертвой точки никак не получалось.. И ведь не ясно было почему.

- А ты?

- Мне надо проверить угодья. И порыбачить. Ты хотел рыбы на ужин.

- Я? Хм… я не помню, - Маркус нахмурился. Он и правда этого не помнил.

Бросив задумчивый взгляд на Питера, мужчина качнул головой и потер переносицу. Почему он не помнил?

– Мы говорили про это, да? Черт, я снова становлюсь рассеянным.

Налив кофе во вторую чашку, Маркус поставил её перед супругом.

- Только не делай уху, мне последнего раза хватило.

Покончив с кофе, Питер пошел одеваться. Маркус остановился в дверях спальни и скрестил руки на груди, неотрывно наблюдая за мужчиной.

- Приедешь вечером или ближе к ночи?

Плавно оттолкнувшись от дверного косяка, Кин подошел вплотную. Вокруг Питера всегда ощущалась энергия. Она бурлила, выплескивалась и окутывала, стоило оказаться рядом.

- Все зависит от того, во сколько ты меня отпустишь на работу.

Губы у Питера были сухими, сильными и жесткими. Кин поддался им, впуская в свой рот язык, посылающий жар в тело. Этот жар пробуждал и удовлетворял его голод. Ладонь прошлась по щеке Питера. Кольцо блеснуло в свете солнца.

Кину было уютно в этих объятиях, кошмары уходили прочь. Он почти забывал о том, что ему снятся трупы и странные люди, говорящие безумные слова, бегающие по стенам, сворачивающие сами себе шеи. Руки Маркуса скользнули с шеи на предплечья, задержались на них и сжали, ощущая идущее через ткань рубашки тепло. Затем он нехотя отстранился.

На улицу они вышли вместе.

- Ладно, я поехал. Хорошего дня и не мучайся, если картина так и не пойдет, - положив руку на бедро Кина, Питер коротко поцеловал его и улыбнулся, направившись к машине. Хлопнула дверца, завелся мотор.

Маркус достал газету и оперся локтем о почтовый ящик. Он проводил взглядом отъезжающую машину и слегка улыбнулся, чувствуя необыкновенное тепло и внутренний покой. Взгляд обвел округу. Кину нравилось утреннее затишье. Его нарушило лишь одно.

Мимо пробежал мужчина, и Маркус пересекся с ним взглядом. Странное ощущение узнавания мелькнуло в глубине и ускользнуло. Посмотрев ему вслед, Кин озадаченно хмыкнул и направился обратно в дом.

Тоже ощущение осталось и в Томасе. Он слегка нахмурился, продолжая пробежку, но не обернулся. Свернул на повороте и перебежал дорогу в сквер.

Пульс стучал в висках, ноги напряженно поднывали, соблазняя на остановку. Усталость пришла быстрее, чем мужчина ожидал. Все же бегал он каждое утро.

Перейдя на шаг, Томас провел рукой по взмокшим волосам. Вокруг было тихо и безлюдно. Наручные часы показывали шесть утра. Странно. В это время уже начинали ездить машины, но за всю дорогу от дома Ортега видел лишь одну. Должно быть сегодня выходной, а он просто не обратил внимания.

Мысль внезапно остановилась на «доме». Он… не помнил дорогу. Знал, как идти, но визуально вспомнить не мог. Напрягшись, Ортега остановился. Да что с ним сегодня? Он ведь знал свой район в Чикаго, как пять пальцев. Только вот окружение походило больше на пригород, чем на город. Стоило напрячься и адрес всплыл в памяти, а следом за ним появилось и внутреннее понимание в какую сторону идти.

Бросив ключи в миску с мелочью привычным движением, Томас разулся. Хотелось скорее забраться в душ и смыть с себя странное ощущение не окончившегося сна. Его квартира не казалась чужой и это успокаивало. За исключением фигуры, замеченной краем глаза, когда он проходил по коридору мимо кухни.

Сделав медленный шаг назад, мужчина непонимающе посмотрел на смуглую девушку с длинными черными волосами.

- Джессика? Чт…Что ты здесь делаешь?

Она обернулась, затем улыбнулась, чуть склоняя голову к плечу и прищуривая глаза. Вопрос ее явно удивил, но не застал врасплох, как самого Ортега.

- О чем ты, Томас? Я… живу здесь… с тобой, - ее улыбка стала неуверенной и настороженной, - С тобой все хорошо?

Тарелки опустились на стол, и Томас только сейчас заметил, что она занималась приготовлением завтрака. Они…живут вместе? Как давно? Разве…Разве что? Память казалась ленивой и неподвижной, точно намеренно блокировала ход мыслей.

Под обеспокоенным и ласковым взглядом мужчине стало неудобно и стыдно, что он не помнил такого важного события своей жизни.

- Да….да, да, нормально. Просто я… - он опустил виновато голову и улыбнулся, посмотрев на Джессику исподлобья, - Извини.

- Я приготовила оладья с яблоками. Давай-ка садись за стол.

- Хорошо, только схожу в душ.

Девушка усмехнулась, прикусывая нижнюю губу, и скрестила руки на груди. В ее глазах промелькнула искра, которая всегда привлекала Томаса.

- Para unirte? (исп.- К тебе присоединиться?)

Что-то внутри Томаса дрогнуло и потянулось к этому предложению. Оно шептало «можно», в противовес устойчивому, укоренившемуся чувству запрета.

- А… нет. Я очень быстро, - виноватая улыбка мелькнула на лице, и Томас поскорее ретировался в ванную, запирая за собой дверь.

Когда он вышел, Джессика вела себя отстраненно. Напряжение чувствовалось в воздухе и за завтраком они не проронили ни слова. Томас наблюдал, все еще не избавившись от ощущения, что что-то было не так. У него было столько вопросов, но он не знал, как их задать, не показавшись странным. Ведь они живут вместе, это очевидно: по вещам в его квартире, по наличию одежды Джессики в шкафу, по тому, как свободно она чувствовала себя на кухне.

- Томас, - наконец не выдержав начала девушка, смотря в стол. - Я не хочу давить на тебя, но… Может скажешь в чем дело? Ты словно… боишься меня. Сам не свой. Что-то тревожит тебя или ты…

Она обхватила чашку руками, прокручивая ее и подбирая слова.

- Или я надоела тебе? Понимаю, мы не так представляли нашу жизнь, точнее…

- Нет. Нет, что ты… - накрыв ее запястье своей ладонью, Томас ощутил тепло и мягкость кожи. Пленительную близость.

Как он мог не помнить что-либо связанное с Джессикой? Ведь в его памяти было каждое письмо, каждая строчка, каждая их встреча, взгляд, прикосновение, поцелуй… Он снова виновато улыбнулся, поглаживая тонкую руку.

- Я просто странно себя чувствую. Словно… - он усмехнулся и пожал плечами. С Джессикой он всегда говорил откровенно, ему не нужно было стесняться и бояться сказать что-то не так, - Словно я в прекрасном сне, но реальность выглядит иначе. Ты просила больше не писать тебе, мы попрощались…

Ладонь Джессики прервала его, оглаживая подбородок. Она пододвинулась и улыбнулась, тепло глядя в карие глаза. Затем пальцы прошлись по виску и зарылись в волосы, погладив за ухом.

- Но теперь я здесь, Томас. Все изменилось. Не бойся наконец-то поверить в то, что видишь. Ты многое сделал, чтобы заслужить спокойную и нормальную жизнь. Обычную жизнь. Мы оба преодолели достаточно для этого. И теперь можем наконец-то быть счастливы друг с другом.

Поцелуй вышел продолжительным, мягким и нежным. Оторваться от него было трудно, но Ортега нашел в себе силы. Слишком хорошо, чтобы быть правдой.

- Мне пора на работу, - он еще раз коснулся ее губ и поднялся из-за стола, уходя в комнату.

- Работу?

- В церковь.

Джессика остановилась в коридоре и стала молча наблюдать за сборами. Как ни странно, но колорадки Томас не нашел. Он не заметил и отсутствие распятия над кроватью.

Решив, что возможно каким-то немыслимым образом главный атрибут священника он оставил в приходе, Ортега остановился у двери, обуваясь. Заметив, что Джессика наблюдает, так и не сказав ни слова, мужчина нахмурился.

- В чем дело?

- Твой приход закрыли, Томас…

Он выпрямился и озадаченно поднял брови. Закрыли? Как это возможно?

- Полгода назад. И ты перестал быть священником. Оставил сан, чтобы жить полноценной жизнью.