Градус эмоций поднялся. Андерс давил, давил снова и снова. Пока внезапно дверь не открылась.
- Эй, выйди-ка…Появилась информация.
Нехотя вставая из-за стола, полицейский коротко бросил Ортега: «Подумай получше над своей ситуацией». Дверь прикрыли не плотно, но до Томаса доносились лишь обрывки фраз.
- Одним словом…. Ты понимаешь.
- Черт. Чертовы святоши…
- … Да, мне тоже жаль.
- Так что там второй…?
Дверь распахнулась резко. Андерс не был зол. Для него все это было обычной работой. Папка тут же оказалась закрыта, явно давая понять, что допрос окончен.
- Вставай, святоша. В камеру. И да, хочу тебя порадовать.
Отстегивая наручники от стола, поднимая Ортега рывком, лейтенант дернул уголком губ.
- Сидеть вам обоим теперь долго. Девчонка умерла. Так что… Шевелись, шевелись я сказал!
- Что? - Томас не веря поднял на него глаза. Это злая шутка, еще одна попытка надавить? Нет…Нет, она…
Полицейский сдернул мексиканца со стула и пихнул к выходу, коротко прирыкнув.
- Экзорцисты хреновы… Стул для таких как вы надо. Чего встал?! Твое чистосердечное признание улетучилось, можешь теперь не просить! Ты со своим старым ублюдком получишь вышку, гребаный священник.
Ортега все еще пытался осознать услышанное. Его не трогали ни слова и ни крики полицейского, ни грубость и толчки. В голове образовался вакуум, мешающий понять, что для Марты все кончилось. Что они не смогли ей помочь. Что возможно из-за них она..
- Что произошло? - норовя обернуться в каждом шаге и снова посмотреть в лицо лейтенанта, чтобы убедиться в правдивости его слов, Томас то и дело останавливался, - Когда это случилось?
Терпение Андерса лопнуло: «Еще вопросы задавать собрался, ублюдок». Он перехватил мексиканца за шею и раздраженно толкнул вперед. Ортега не стоило сопротивляться. За его попытку перехватить за руку, Андерс сделал то, что делал любой коп. Нанес быстрый удар в челюсть, швырнул к стене и вжал Томаса в неё лицом.
Подоспевшие еще двое полицейских рассмеялись вполне натурально. И Томас мог в очередной раз убедится, что иногда люди сами ведут себя, как демоны, без какой-либо одержимости. Им было смешно, им было забавно. И они не верили им. Никогда не поверят.
- Умерла девчонка. Вашими стараниями. Отмучалась.
Прошипев на ухо Томасу, Андерс сплюнул на пол и хищно раздувая ноздри, оглядел священника с ног до головы.
- В камеру его. Давай, Тони. Веди ублюдка.
***
Оказываться в таких ситуациях Маркусу было не привыкать. Когда решетчатая дверь захлопнулась за ним и следом заскрипел железный замок, забирая свободу, мужчина не ощутил ничего нового. Это в первый раз ты, оказываясь в клетке, чувствуешь себя не по себе.
Его привели в камеру первым, Томаса должно быть все еще допрашивали.
Улегшись на нижнюю койку, заведя руки за голову, Маркус закрыл глаза и прислушивался к тишине. В момент, когда их сажали в полицейскую машину он также, как и Ортега, слышал обрывки фраз врачей, но его это не трогало. Врачи всегда скептично относились к одержимости и считали их религиозными фанатиками.
«Что если мы ошиблись…?»
Мысль мгновенная оказалась отринута реальными доводами. Марта не могла знать того, что говорила. Не могла знать его, Кина, тайну. Это мог прознать лишь демон, а значит, они правы.
Нервное напряжение постепенно перерождалось усталость. Маркус приподнялся и снял с шеи распятие, накручивая длинные бусины себе на руку, а крест умещая в ладони. Вера спасает. Вера умиротворяет и убирает лишние мысли. Он может обратить к Богу и…
«Он не услышит тебя, Маркус Кин».
Скривив губы, экзорцист заставил внутренний голос замолчать.
Примерно через двадцать он услышал шаги и недовольное ворчание полицейского. Кин открыл глаза, наблюдая как с Ортега сняли наручники и пропустили в камеру. Томас был бледен, нижняя губа разбита. Теплые карие глаза походили на гаснущие угли костра, потерявшие привычную яркость.
«Боже, я должен был подготовить его к таким моментам! Мальчишка…»
- Иди к своему дружку-фанатику. Толку от вас, святош… Гребете деньги, пользуясь саном. Все церкви одинаковые… Пользуетесь чужими проблемами и слабостями, была б моя воля…
Полицейский излучал негодование и омерзение.
Чувство злости хлестнуло внутри, подстегнув подняться. Кин знал, что в его зрачках что-то отразилось. Потому что это был Томас Ортега. Его ученик, друг и напарник. Глупый Томас, место которого должно было остаться в родной церкви за чтением месс.
- Я б вас всех… под одну гребенку…
Маркус оказался у решетки. Просунув руки меж прутьями, облокачиваясь о железную перекладину, экзорцист рассмеялся, глядя на офицера полиции. Испытывая на самом же деле дикую ярость.
- Что, женушка заставляет ходить на мессы? Тяжело, наверное, молитвы за столом читать. Не богохулить, пост держать. А живот то требует, жрать хочется, да? И с каких пор полиция распускает руки в сторону священнослужителей? Забыли законы нашей демократической страны?
Приподняв подбородок, скривив губы в презрении и сарказме, Кин собирался сплюнуть на пол, но сдержался. Даже когда его ожидаемое схватили за ворот рубашки через решетку.
- Тихо, тихо, офицер. Один удар – и превышение полномочий. Но давай, ударь меня. Давай, давай. Я же вижу, ты хочешь это сделать.
Позволив себя оттолкнуть, продолжая саркастично улыбаясь и слушая ругательства в свой адрес, Маркус обернулся к Ортега только когда, как офицер скрылся в коридоре. Внимательный взгляд прошелся по молодому священнику. Неужели его доломали на допросе? Того, кто справлялся с одержимыми.
- Томас. Что случилось?
«Старый лев защищает львенка», - именно так сказала ему одна из одержимых. Именно это ощущал Маркус Кин, видя в каком состоянии находится его напарник.
Томаса же происходящее не касалось. Он не обратил внимания ни на перепалку Кина с полицейский, ни на долгий взгляд и вопрос в свою сторону. Ортега просто сидел на жестком матрасе и смотрел в пол. Меж бровей залегли морщины, губы напряженно вытянулись в одну линию. Ему хотелось вдохнуть, распрямиться и сбросить с себя оцепенение, но тело стало клеткой, не позволяющей сделать что-либо.
Они снова проиграли. Ничего не смогли сделать из-за постороннего вмешательства или потому что оказались слабы? Что будет дальше? На них повесят смерть Марты? Ели так, то он готов понести этот крест. Потому что он, экзорцист, не справился. Не успел довести дело до конца и девушка, вверенная в руки Господа через него, погибла. Лейтенант так и не сказал как именно отошла Марта, но это было не столь важно. И все же…
Ортега нахмурился чуть сильнее, вспоминая машину скорой помощи и врачей. Она ведь жаловалась на боль в животе.
- Томас, - рука Кина мягко встряхнула его за плечо, заставляя проморгаться и перевести взгляд на мужчину.
- Она… Она мертва.
Томас поджал губы и пробежался взглядом по углам камеры.
- Мы… Это моя вина. Я не успел, Маркус.
Повторять дважды не было необходимости. Значит… и правда не успели. Или…?
Томас был не в себе. Кин не раз уже видел его в таком состоянии. И давно понял насколько близко молодой экзорцист принимает поражение. Их главное отличие состояло в том, что Маркус прятал боль и горечь от проигрыша глубоко внутри. Он мог позволить себе напиться в одиночестве, закрыться одному в комнате и там выпустить все терзания. Потому что он, Маркус Кин, был обязан быть сильным на виду у всех, даже если давно треснул внутри. Он – Экзорцист, с огромным стажем. Его знают демоны и боятся. Боялись.
- Томас.
Встряхивание не помогло. И не должно было помочь.
Ладонь легла на щеку Ортега, заставляя опомниться.
- Посмотри на меня, Томас.
Присев на корточки перед ним, одним коленом опираясь о пол, Маркус разглядывал своего напарника. Слишком молод. Он слишком молод и не готов, как бы оба того ни хотели.
- Это не твоя вина. Ты был прав. Демон есть.
Вторая ладонь легла на другую щеку Томаса, заключая его лицо в свой плен. Кин старался подыскать слова. Но что может старый лев сделать, чтобы утешить промашку молодого львенка на охоте? Когда он сам не успел направить и подставить плечо, не заметил возможной ошибки?
