– Я люблю тебя!.. – нежно проговорил он, утопая в ее васильковых глазах.

– Я не понимаю!?.. – в тон ему ответила девушка.

– Я полюбил тебя с первого взгляда!.. – повторил он, и для убедительности представил все свои ощущения по отношению к ней, может быть так она сможет понять его.

И послание дошло. Миг, и в глазах девушки отразилось удивление, испуг, отчаяние, зрачки ее расширились, ноги подкосились. Она непременно упала бы на землю, если бы испуганный Стив не подхватил бы ее на руки, голова у нее запрокинулась, а из горла вырвался такой душераздирающий вопль, что Стив пришел в полное отчаяние. Еще миг, и тело на руках его обмякло. Она была без сознания несколько мгновений, потом вздохнула, открыла глаза и в ее взгляде была нежность и удивление. Она не пыталась высвободиться из его объятий, но обвила руками его шею, ноги его подогнулись, и они сели в глубокую траву.

– Прости, – подумал он ей, – я не хотел причинить тебе боль.

– Ты и не причинил ее. – Удивилась она в ответ. – Так хорошо мне еще никогда не было. Что это было? Насколько мне известно мои родители никогда не испытывали ничего подобного.

– Я просто хотел тебе передать, что чувствую к тебе. – Пытался оправдаться Стив. – Если бы я знал, что ты так отреагируешь, то не стал бы…

Она не дала ему закончить мысль.

– Покажи мне еще.– Попросила она вдруг.

– Мне страшно за тебя…– Начал отнекиваться он.

– Пожалуйста… – Тихонько прошептала она ему прямо в лицо, он почувствовал ее теплое дыхание, аромат ее кожи и волос, мир покачнулся. В придачу, она передала ему силу своего желания, чтобы он понял, как важно для нее понять его чувства.

– Хорошо, – неуверенно согласился он – но только потихоньку, если что-то пойдет не так, то мы тут же прекратим, согласна?

Она в ответ радостно улыбнулась, кивнула и закрыла глаза, давая понять, что к сеансу готова.

Он держал ее в своих объятьях, всматривался в ее милые, родные черты, в эти крутые дуги бровей, темные длинные ресницы, что не давали векам сомкнуться полностью, в эти губы словно созданные для поцелуев, в этот аккуратный подбородок и нежную длинную шею, он слышал ее дивный, нежный голос и это «пожалуйста» такое доверительное и тихое, такое близкое, интимное. Он хотел показать свою любовь девушке, но выходило, что открывает ее для себя самого. Нежность к ней была столь глубока, что он казался себе кощунником, ощущая руками ее трепетное горячее тело, ему было стыдно за свои невольные прикосновения, и вместе с тем, ему казалось, что он держит весь мир в руках, и будь он проклят, если позволит чему-нибудь плохому случиться с этим миром. Он вспомнил чувство одиночества и пустоты, когда он остался без общения с ней в этом лесу, и понял, какой жалкой и несчастной была бы вся его дальнейшая жизнь, не вернись она к нему вновь. Он осознал, как сильно желает он всегда быть рядом с ней, закрыл глаза и передал ей всю свою щемящую тоску, сладостно болезненную надежду, свое отчаянное дерзновение, всю свою неудержимую слабость и покровительственное раболепие, все противоречие истинной любви в одном эмоциональном глотке.

Он ощутил, как дрожит ее тело, как истово зажмурила она глаза, как закусила губу, и как надрывный стон вырвался из ее груди. И его словно отдачей придавило ответным переносом, в глазах все потемнело, а затем взорвалось ослепительно ярким экстазом, нервная система не выдержала, и он отключился.

– Не нужно было этого делать! – Мария отчаянным жестом запустила пальцы в волосы. – Стоило отлучиться и вы все испортили.

– А в чем собственно дело? – Беспечно улыбнулся Генри. – Какая разница, кто начальник? По мне так пусть военные, Дженкинс не был ангелом.

Лиза насупилась и вообще в разговор вступать не хотела. Ей было неприятно, что Мария истерику закатила на ровном месте. Им бы сейчас вызвать симпатии оборонщиков, лояльность завоевать, тогда может и получится места сохранить.

– Дело в том, что я утром общалась с пациентом. – Призналась Мария.

Все тут же оживились.

– Ты говорила с Доу? – Выдохнула София, толи вопрос, толи утверждение.

– Э-э…разговором в обычном смысле это назвать нельзя, но мы общались. – Она немного подумала, как бы по доходчивее это объяснить. – Это была ментальная связь, и мы обменивались мыслями.

– Она двое суток не спала, да еще море работы… – Махнул рукой Генри и потерял интерес к разговору. – У меня как-то галлюцинации были, тоже было ого-го…– ворчал он себе под нос.

– Слушайте, вероятно, это похоже на безумие, но мы точно вступили в контакт… наверное, он инопланетянин. Он общается при помощи мысли и эмоции передает. Он сказал, что его имя Оуи, что я красива, и что ему интересна наша работа, потому что его предназначение помогать людям. – На одном дыхании выпалила Мария.

– И на каком языке вы с ним общались? – Спросила София, с сомнением посматривая в ее сторону.

– На английском, конечно…– Немного смутилась Мария.

– Хорош, инопланетянин! И язык наш уже успел выучить. – Усмехнулась София.

– Да не в этом дело, теперь ему угрожает смертельная опасность. Нам его нужно спасти. Надо сказать мистеру Дженкинсу…

– Мр. Дженкинс больше тут не работает. – Резковато перебила ее Лиза.

– То есть как?

– Так, уколол себе пептид и был таков. – Пояснила Лиза.

– Зачем?

– Пока ты спала, София выяснила, что пептид полностью восстанавливает генетический код до заводских настроек. Скоро Мр. Дженкинс станет молодым, красивым, здоровым и возможно бессмертным.

Мария недоверчиво перевела взгляд с Лизы на Софию. Но та только невозмутимо пожала плечами.

– Что же теперь будет с Оуи? – ужаснулась Мария, пытаясь представить, как поведут себя военные, когда нагрянут в лабораторию.

– Скорее всего, его на запчасти разберут. – Хладнокровно заметила Лиза. – А если нас не уволят, то этим будем заниматься мы.

– Как ты можешь так говорить? – Задохнулась от возмущения Мария. – Это же живой человек?

– Только что ты называла его инопланетянином, а теперь он человек. Мы ученые, наша задача выяснять истину и помогать людям, если для этого некоторым инопланетянам придется умереть, что же, мы готовы на такие жертвы.

– Лиза, это жестоко, и я на это не подписывалась! Четвертованием будите заниматься без меня. А мой долг известить общественность. Посмотрим, посмеют ли военные причинить ему вред, когда о нем в газетах напишут.

С этими словами Мария решительно направилась к двери. Генри преградил ей дорогу.

– Пусти! – Сжала кулачки девушка, и лицо ее отражало решимость броситься в бой.

– София, похоже, нам понадобится Галоперидол. – Угрожающе выкрикнул Генри, не сводя цепких глаз с Марии.

София вынула из шкафчика заряженный шприц, и медленно подходила сзади. Мария в бессильном бешенстве стиснула зубы и лихорадочно соображала, как ей пробиться через этот заслон.

В этот самый ответственный момент в их беседу вмешался Оуи. Это произошло довольно необычным для людей способом. Неожиданно всех накрыло волной положительных эмоций.

Секунду назад Генри думал, что еще немного и эта психованная трудоголичка все окончательно испортит, и тогда им всем тут крышка. Но вот ни с того ни с сего, ему отлегло, он перестал сердиться на Мэри. Да он знал, что ей нравится, когда ее называют Мэри. Сам не знал, почему он называл ее Мария. Но на этом изменения настроения не завершились. Именно теперь ему почему-то сильно захотелось сделать кому-нибудь хоть что-то приятное, и почему бы не этой девушке напротив него. Ведь если подумать, то она заслужила хорошее отношение. Ситуация изменялась очень быстро, на душе стало так тихо и мирно, спокойная радость разлилась по всему телу.

София в этот момент смотрела на свою руку со шприцом, понимала, что это Галоперидол, но убей, не понимала, для чего он у нее в руках. Она была в комнате с людьми, которых глубоко уважала и любила, как коллег и сотрудников. Сколько времени они провели в этих стенах вместе, сколько тайн природы тут было ими открыто? Она еще помнила, что было что-то неприятное, чего ей хотелось избежать, но то было как наваждение, которое прошло, сознание прояснилось, и все стало на свои места. Она вдруг осознала, что никакой опасности им не угрожает. Ощущение полной защищенности, радостного покоя наполнило ее сердце. Захотелось вернуться к работе и доделать что-то незавершенное. Знаете, это замечательное ощущение, что вы находитесь в том самом месте, где хотели бы и занимаетесь тем, чем хотели бы заниматься. Она всегда чувствовала, что быть здесь – ее призвание, но никогда так отчетливо себе это не представляла.