Если вкратце, мы максимально придерживались принципа «сверху вниз». Этот термин часто воспринимается как ругательный, но есть обстоятельства, когда это наилучший подход – неудовлетворительно работающая система школьного образования является как раз таким примером. Также часто говорят, что подход «сверху вниз» не работает, но это просто не соответствует действительности. Реформа образования в Пенджабе и многие другие успешные изменения во всем мире это подтверждают.

Однако это отнюдь не единственный подход к каскадированию целей и отнюдь не наилучший во всех обстоятельствах. Альтернативный подход предлагает проконсультироваться с подразделениями, работающими «на передовой» – больница, полицейское формирование и т. п., – и попросить их точно определить, каких показателей они, по их собственному мнению, могли бы достичь. По моему опыту, часто (но не всегда) такие целевые ориентиры оказывались менее амбициозными, но есть и плюсы: в частности, это укрепляло чувство ответственности.

Третий путь – переговоры. Это то, чем мы занимались при разработке первоначальной Национальной стратегии грамотности чтения и письма в 1997–1998 гг. Были определены и обнародованы общенациональные целевые показатели. Затем статистики из Министерства образования разработали для каждого из 150 отделов образования местного уровня индивидуальный диапазон. Они должны были добиться хороших результатов внутри заданного диапазона, чтобы мы в итоге достигли общенациональных целевых показателей. В то время, когда использование электронной почты еще не было повсеместным, документы, содержащие диапазоны, были вручены в коричневых конвертах руководителям местных отделов образования на конференции в Лондоне. После этого их попросили вернуться через неделю или две и высказать свое мнение относительно того, каких показателей они считали реальным достичь. Все, кроме одного, вскоре вернулись с показателями, попадавшими в предложенный нами диапазон[11]. Затем, каждый год, по мере появления фактических результатов, мы вели с ними диалог на основе анализа полученных данных об их прогрессе в достижении поставленной цели. Цели считались исключительно амбициозными, однако за два года показатели даже наименее эффективных отделов образования превысили средние по стране на момент начала изменений. Это еще один показатель того, насколько действенной оказывается амбициозная цель сама по себе в стимулировании прогресса.

Искусство предсказания или прогнозирования – вопрос тонкий. И когда вы ставите перед собой целевой ориентир, будьте уверены, именно этим вы и занимаетесь. В любой политической системе это несет с собой некоторые риски. Дэвид Бланкетт[12] в далеком 1998 г. сказал свою знаменитую фразу, что, если правительство не добьется целевых показателей грамотности на 2002 г., «он отвечает за это головой». Когда я сказал ему, что, на мой взгляд, это было опрометчивое высказывание, он ответил мне несколько резко: «Важно, чтобы все брали на себя ответственность, включая меня. И кстати, если я пойду ко дну, то и ты тоже».

Другими словами, это риск для репутации. Но мысль Дэвида была верной: если хочешь, чтобы тысячи государственных служащих брали свою долю ответственности в процессе достижения цели, нужно четко дать понять, что ты тоже серьезно относишься к своей.

Нейт Сильвер в книге «Сигнал и Шум. Почему одни прогнозы сбываются, а другие – нет»[13], авторитетном исследовании «искусства и науки предсказаний», подталкивает нас к вероятностному мышлению при прогнозировании: вместо «кажется, завтра будет дождь» – «с вероятностью 90 % завтра будет дождь». Это, конечно, правильный способ аналитического мышления на этапе обсуждения целевых показателей. Сильвер доказывает еще одно ключевое положение – опасно основываться исключительно на данных. Своим анализом игр Главной лиги бейсбола он спровоцировал оживленную дискуссию относительно того, что служит лучшим предсказанием будущих побед: анализ данных или мнение скаутов. Он приходит к твердому выводу, что эффективнее всего будет их сочетание. Статистические выводы намного более надежны, если они подкреплены теорией и авторитетным мнением или, по крайней мере, более глубоким осмыслением коренных причин. Как говорит экономист Ян Хациус (на которого ссылается Сильвер), нужен весь рассказ. Одних лишь статистических данных недостаточно.

Как бы в подтверждение тому, в 2013 г. молодой норвежец Магнус Карлсен стал чемпионом мира по шахматам, с легкостью обыграв индийца Вишванатана Ананда. У компьютеров Карлсен также выигрывает, хотя еще в 1997 г. шахматный суперкомпьютер Deep Blue выиграл у его глубокоуважаемого предшественника Гарри Каспарова. С учетом всего многократного увеличения вычислительной мощности (не говоря о том, что в анализатор было введено намного больше шахматных партий), как же так случилось, что столько лет спустя лучшие компьютеры не могут обыграть этого норвежского выскочку? Кажется, ответ в том, что компьютерный анализ помог и Магнусу Карлсену – он может извлечь все эти огромные массивы информации из компьютера, а затем еще применить свою субъективную оценку. На последнее компьютер, конечно, не способен. Подобно шотландской легенде об орле и крапивнике, где орел взмывает на огромную высоту, а крапивник, сидя на спине у орла, оказывается немного выше, накладываемая на компьютерный анализ человеческая способность к рассуждению дает последнему преимущество перед машиной.

История важна, и не только как гарантия наилучшего предсказания. Чтобы целевые ориентиры могли воздействовать на тех, кто стоит «на земле», они должны мотивировать, за ними должна стоять нравственная цель. Без этого ни глубокий анализ, ни успешный бенчмаркинг, ни вероятностное мышление – ничто не даст результат. Кто-то – в идеале, лидер – должен рассказать хорошую историю. Представьте себе, как накануне битвы при Азенкуре Генрих V произносит свою речь «о нас, о горсточке счастливцев, братьев…», а дальше сообщает, что, поскольку обстоятельства против них, их шансы на победу составляют 10 % или что в семи из десяти проведенных сражений, подобных этому, выигрывала та армия, что воевала на своей земле.

Но это не та речь, которую написал Шекспир. Вместо этого его Генрих V рассказывает потрясающую историю о том, что события грядущего дня станут легендой.

Более прозаичный пример. Когда я руководил Группой по контролю за реализацией реформ, любой целевой показатель нам приходилось сопровождать историей и рассказывать о стоящей за ним нравственной цели. Вот как я объяснил это государственным служащим высшего звена в 2002 г. (признаю, мой язык намного скромнее языка Шекспира):

Да, важно, чтобы ни один пациент в отделении экстренной медицинской помощи не ждал более четырех часов, пока его осмотрят и назначат лечение, но суть не в этом – суть в том, чтобы пациенты быстро получали высокоэффективное лечение (и уходили домой с мыслью, что полученная услуга – полезная трата денег налогоплательщиков). Аналогично, если определенный процент 11-летних школьников успешно сдаст тест на грамотность чтения и письма, это тоже стоящий результат. Суть в том, что дети должны по окончании начальной школы уметь хорошо читать и писать, поскольку это важнейшие навыки в современном мире и это умение изменит их жизнь.

Итак, последнее правило, касающееся целевых ориентиров, – это постоянное обращение к цели нравственной. Даже лорд Солсбери, упомянутый в самом начале главы, имел четкий приоритет и неявную, но подразумеваемую цель: чтобы Британия сохраняла свою доминирующую позицию в мире (у британского флота в то время тоже была цель – быть больше, чем следующие два крупнейших флота в мире, вместе взятые). Спустя столько лет это, возможно, не кажется нравственной целью, но в то время, без сомнения, данная цель воспринималась именно так (по крайней мере, в Британии). К сожалению для него (но не к такому сожалению для остальных), в XX веке все-таки произошло много изменений – несмотря на старания лорда Солсбери – и его цель не была достигнута.