– Что за…? – воскликнул он и обновил страницу. На этот раз на ней отсутствовала вся информация, которую он только что добыл.
Вцепившись в консоль, пилот повторил манипуляции. Он даже проверил биополе людей, которые проводили задержание «парочки». Но теперь никаких парадоксов в системе не было – обвинительный приговор «Ярлыков» был целиком обоснован и не поддавался апелляции.
Занервничав, Рэм вскочил со стула. На этот раз он не смог обуздать накатившую волну, и ощущая непреодолимое вращение каюты под ногами, рухнул на кровать. Дрожащей рукой он нащупал браслет и поднял недавно записанную информацию. Данные были на месте.
– Фуф! – выдохнул Рэм, который уже было начал сомневаться в своей психической вменяемости. Но наличие данных на браслете, увы, никак не решало проблему и не давало ответа на главный вопрос «Почему?».
Рэм стал прикидывать, что делать дальше. Самым очевидным вариантом была явка к координатору сектора с объяснениями и подтверждениями. Конечно, его пугал риск потерять свое место на Базе и угодить на пожизненные исправительные работы в детский сектор, но чувство долга перед неверно обвиненным парнем, и перед проектом «Ярлыки» перевешивало страх. Хил был прав – все это зашло слишком далеко. Пилот ощущал себя обязанным исправить ошибку, и наказать того, кто злоупотреблял своим служебным положением, и играл человеческими жизнями в странные, непонятные игры. Вот только кто бы это мог быть? Горе-наблюдатель попытался поддать проблему критическому анализу. А что если старейшины врали не только про курс на Твердь, а и про все остальное? Что если какой-то секретный отдел действительно существует, но занимается он вовсе не составлением психопортрета жителей Тверди? В таком случае «убрать» парня могли из-за его научного прорыва. Во всяком случае, других причин Рэм придумать не мог. Да и данные кто-то подчистили уже после отчета оператора. Значит, действовал человек с уровнем доступа гораздо выше, чем у рядового инженера.
Рэму резко перехотелось идти к координатору. Он закрыл дверь, которую уже распахнул, и вернулся на кровать. На ум не приходило других идей, кроме как требовать прямой аудиенции у старейшин. Вот только сделать это было почти невозможно. А если уж власть имущие и обратят свой взор на него, то станут разбирать проблему в комплексе, учитывая все проступки, прегрешения и способ, которым была добыта информация.
От тяжелых мыслей Рэма оторвал громкий сигнал общего сбора. Он прозвучал так внезапно, что заставил пилота подскочить на месте.
– Как не вовремя! – выкрикнул он в сторону двери, и бросился из каюты в общий зал, на ходу соображая, что могло послужить причиной для тревоги.
В коридорах уже орудовала команда смотрителей, которые насильно вскрывали каюты, датчики тепла в которых показывали наличие уклоняющихся от сбора. Рэм бежал и пытался соображать на ходу. Нехорошие предчувствия кололи где-то под сердцем, мешая нормально дышать.
Тревога не была учебной, о чем свидетельствовала охрана, присутствующая в главном зале. Стоя возле выходов, силовики держались напряженно, внимательно всматриваясь в лица людей. На главном экране, по такому случаю выдвинутому в центр, похоже, транслировалось фото какого-то человека. Из-за давки, суматохи и скопления тел, рассмотреть «виновника торжества» Рэм не мог, но одну деталь все же уловил сквозь просветы голов – эмблему, изображающая красный круг в желтом квадрате. Она нарочно висела в самом верху и единственная хорошо просматривалась с любой точки. Это была пиктограмма декласифицированных членов общества.
В зале царила ужасная суета – люди толкались, ругались, и вообще мало напоминали инженеров, пилотов, ученых. Сейчас это была просто толпа – обеспокоенная, растерянная, испуганно косящаяся на экран в пытках понять причину тревожного сигнала. И как только кому-то это удавалось, как он тут же спешил отвести глаза и стушеваться в дальний угол. Таким образом, в зале создавалось собственное течение – человеческая масса входила через один вход и равномерно рассыпалась по сторонам, едва достигнув центра. Рэм же не вписывался в общую турбулентность – он бессовестно пер напролом, прокладывая себе путь локтями и корпусом. Холодея внутри, он, пробирался все ближе и ближе, и, наконец сумел хорошее рассмотреть человека на экране. Это был Хил.
Не в силах поверить в происходящее, пилот оттолкнул какого-то зеваку, внезапно загородившего дорогу, и едва не сшиб учителя детского сектора в ярко зеленом халате. Он не мог поверить своим глазам, и продолжал пробираться к экрану, пока не встал к нему вплотную. Ошибки быть не могло – он смотрел прямо в глаза своему другу. Фотография навигатора была взята из картотеки, и на ней он немного улыбался. И от этого картинка получалась еще более ужасающей – улыбающийся человек, приговоренный к высшей мере наказания.
Рэм не моргая рассматривал экран, все еще надеясь на ошибку. «Сейчас картинка сменится, а какой-то диктор извиниться за ошибку и покажет кого-то другого. Кого угодно, но только не его…»
Картинка действительно вскоре сменилась, но вежливых извинений не последовало. Вместо них один из старейшин, который отвечал за их сектор, вежливо кашлянув, начал что-то рассказывать с серьезным и крайне озабоченным видом. Его слова долетели до Рэма только после того, как смотрители тычками и оплеухами заставили толпу замолчать.
… и таким образом нарушив основополагающее правило нашего общества. Невзирая на все попытки следствия, навигатор ХЛ отказался принимать участие в расследовании и открыть свой кристалл памяти. А это означает, что как лицо потенциально опасное для всех нас, он теряет свои привилегии и место, уступая их новому члену общества в порядке установленной очереди.
Диктор ненадолго прервался, и обвел взглядом застывшую толпу. Точнее по ту сторону экрана он сделал жест, который выглядел именно так. Выждав, чтобы каждый сумел понять смысл сказанного, Старейшина продолжил:
Те, кто может помочь в расследовании и способен пролить свет на подробности всех преступлений и проступков указанного человека, обязаны немедленно обратиться к смотрителям и записаться на собеседование. Любая попытка сокрыть данные будет расценена как акт лояльности к преступнику, и соответственно агрессию по отношению к Базе и всем ее жителям. Берегите правду!
Дисплей погас, а затем на нем снова появилось фото «преступника». На этот раз изображение было поменьше и не занимало всей плоскости экрана, оставляя место для текстовой трансляции речи старейшины.
Прошло несколько минут, перед тем как к замершей толпе вернулись признаки жизни. К удивлению Рэма, большинство этих признаков сводилось к банальному ворчанию – люди негодовали по поводу того, что их оторвали от работы по такому поводу. И, конечно же, самой частой фразой, которая звучала в зале, было слово «Стимуляторы!». По привычке их винили во всех бедах.
Рэм растерянно поднес руки и помассировал виски. Окинув взглядом зал, он увидел, что в нем сформировался новый поток – очередь людей, которая спешила к смотрителям со своими донесениями. Желая приобщиться к расследованию и поделиться своей, пусть и бесполезной крупицей информации, «доносчики» создали давку на выходе, толкаясь с теми, кто просто спешил покинуть зал. Рэм воспользовался этой толчеей, чтобы ускользнуть незамеченным. Он прекрасно понимал, что совсем скоро смотрители соберут более-менее полную картину связей Хила и возьмутся за него. А если где-то в очереди «помощников следствия» стоял и инженер, который предоставил ему черное окно к «Ярлыкам», то колокол тревоги зазвучит снова, на этот раз по нему.
Аккуратно пробираясь под самой стеночкой, Рэм старался держаться подальше от смотрителей и одновременно с тем не выглядеть дезертиром. Поэтому путь, который можно было бы проделать за 5-10 секунд, занял у него несколько минут. Несколько очень долгих минут, которые показались Рэму целой жизнью… Но все же он сумел без преград добраться до выхода, и покинуть зал заседаний. Смешавшись с толпой тех, кто спешил прочь, и, поддакивая общему негодованию, он дошел до своей каюты и плотно запер за собой дверь.
