– Да какая разница! Мы же этого и добиваемся!

Михаил стоял и недопонимал ситуацию. Он начинал задумываться, что как-то уже неудачно складывается его эфир. Но не поддаваясь этим мыслям, он заново взял себя в руки, принял прежний уверенный вид – так он думал – и добавил зачем-то улыбку. В том смысле, что нельзя унывать.

М-да, Мишань, все херня. Давай по новой.

Михаил подходил то к одним, то к другим. Но все оканчивалось одним и тем же – смущением. Люди уже шарахались от него. Тех, кого не настигала та же участь, но видели со стороны, как это происходит. Пытались всячески избежать его, уходя в другую сторону. А те, кому не оставалось путей для отступления, надеялись, чтобы только не подошел к ним, только не к ним.

Молодому журналисту, что тут таить, становилось обидно и оскорбительно то, чем он занимался. Однако он продолжал делать дело. За его стойкость отдельная похвала, но, так или иначе, очки отнимаются.

И тут он добрался через всю толпу людей до родителей покойного и его девушки. И вот эти люди обошлись с журналистом более обходительно, нежели толпа. С их стороны он не встретил того сопротивления и попытки сбежать. Они, напротив, были общительны и хотели высказаться.

Пока Михаил брал интервью у девушки блогера. Ее звали Полиной, если вам интересно. Да нет, конечно же. Мы, зрители, услышали ничего нового. Утрата, потеря, горе, мне будет его не хватать, любила до конца его дней, какое это несчастье. Все, что так пусто отзывается в нас. Именно слова, которые она произнесла. Должно было быть странно. Но нет. И видно, что она действительно переживает эту утрату, ей не безразлично. Но слова, слова не те. Как будто ее слова этого не переживают. Как так вышло?

А теперь он разговаривает с родителями покойного. И что тут странное для нас может показаться, так это то, что они как-то недостаточно сопереживают его смерти. Каждый из нас в голове представляет, как он бы сопереживал, если бы умер его ребенок. Свои представления куда более вышли правильно. Какие-то эти родители сухие все же. Опять что-то не то. И непонятно, как это выразить словами. А вот отец блогера нашел решение этому. Причем не словами! Давайте послушаем.

– Даниил Сергеевич, вы как-то упомянули про надгробие, что оно будет особенным, не таким, как все. Расскажите, что в нем такого?

– Ну да, так, хотел сделать подарок напоследок сыну. Думаю, ему бы понравилось. А вот и, собственно, уже несут само надгробие.

Камера предоставляет нам запечатлеть это надгробие. Довольно дорого обошлось, и мы такого никогда не видели. Это была плита в форме телефона, на экране которого изображен сам блогер. Причем все подделано под интерфейс настоящего телефона. Те же дата и время, правда, смерти блогера. Наверху, что примечательно и немного вводит в заблуждение, нарисован заряд батарейки, который показывает, что она разряжена, и рядом же показывается интернет-связь, по которой можно сделать вывод, что сигнал ловит вполне хороший.

На вопрос корреспондента – почему решили заказать именно такое надгробие, отец ответил.

– Ну вы знаете. Он же все время проводил в интернете, в своем телефоне. И я подумал, что было бы хорошо, если бы он там и остался. Он бы так хотел.

Прошли похороны. Все разошлись. Эфир закончился. Зрители сидят перед телевизором, смотря уже что-то другое, с таким чувством от увиденного. Ну, назовем это фрустрацией. Ничего ведь непонятно. Что это все было? Похороны. Ну да. Но зачем это все? Зачем эти люди, зачем этот телефон, зачем этот блогер? Весь эфир вызвал какое-то недоумение. И это так злит. И конечно же, вся эта злость сваливается на Михаила. Почему выбрали его для ведения эфира? Ничего ж непонятно из-за этой неуверенной, хаотичной молодости, что бросается из стороны в сторону. И теперь от всей этой трансляции в башке засел этот образ журналиста. Он полностью собой заслонил то событие, при попытке вспомнить что-либо. Как это так! Почему такой непрофессиональный подход! Неужто нельзя было позвать более профессионального корреспондента!

Можно было. Но это уже ничего не исправит. Да к тому же, если бы и позвали другого, более компетентного. По сути ничего бы не изменилось. Да, Михаил создал продукт правды, сам им и оказавшись, что, конечно же, ошибка. Но очень важная ошибка. Профессионал, конечно, не сделает себя продуктом. Все было бы по-другому. Но опять-таки суть не меняется. Продукт-то уже создан. И мы поздравляем молодого журналиста с пройденным этапом. Хоть он и теряет все очки и проигрывает игру. Но нам это и нужно. Нам важно дальнейшее течение истории. Потому как концовка поменялась. И, знаете, как это принято в интернете – чем хуже, тем лучше. Именно так мы и поступим.

Нас снова возвращают в студию.

– Ну и зачем это все? – посмеивался Олег Затворин над представлением Разваденского, которое преподносилось как нечто серьезное, хотя на деле представлялось глупой шуткой, хоть и забавной.

– Так вам удалось представить? – Александр заулыбался так, как будто ему удалось заманить очередного покупателя.

– На что только не пойдешь ради вас, – ответил Олег уставшим голосом.

– Нет. Ну а что такого? Вы разве не верите, Олежа?

– Да верю, верю. Просто не знаю, как на такое можно было согласиться.

– Ой, да перестаньте, Олежа. Где же теперь ваш обаятельный оптимизм.

– Всегда при мне.

– Тогда что вас может тут смущать?

– Правда.

– Опять вы все за свое. Ну это ж всего лишь продукт. Что тут трудного, чтобы с этим смириться?

– Да вовсе ничего такого, – опять уставший голос, и его действительно не пугала эта мысль, а то, что он задумался над этим, так для того чтобы заглянуть немного вперед.

– А хотите сделаем ставки?

– А толку-то? Вы же выиграете.

– Ну вот сделали бы мне приятное.

– Саш, не наглейте. Время и так на вашей стороне. А значит, фортуна вам светит, – Затворин принял тот свой вид, когда он смотрит на Александра, как на ребенка, который получил то, что так хотел больше всего, и радовался за него.

– Ну раз уж вы сами это признаете, Олежа. Тогда подпишите этот договор, что вы даете свое согласие, – и протянул ему бумаги.

Олег взял эти бумаги, достал свои очки, чтобы разглядеть, что там. Смотрел он не долго, ему достаточно было посмотреть на это в общем. Потом он посмотрел на Разваденского.

– Вы действительно склоны так думать?

– Я бы сказал, что это действительно нужно.

– Ну хорошо, – и Олег поставил свою подпись, – держите.

– Премного благодарен.

– Желаю вам в дальнейшем успехов.

Они обменялись рукопожатием, искренними улыбками. И никто из них не остался от этого ни с чем. Как раз оба получили то, что и хотели.

– Марго, ну ты что, все еще обижаешься на меня?

– Это так неприятно.

– Ну а что ты ожидала? Ты же только и сидишь дома. И никуда не выходишь почти. Ты привыкла к этому комфорту и уюту и не хочешь его покидать. Так как для тебя это стресс. Другой мир – стресс.

– Неправда!

– Правда!

– Да что вы можете мне об этом сказать, – почти полушепотом произнесла Марго.

– Все равно придется жить со всем этим. Нужно успеть подстроиться, а иначе потом будет сложно.

– Но я не могу.

– Поэтому я здесь с тобой, чтобы поддержать тебя, – Алена подошла к подруге, обняла ее, положив голову ей на плечо.

Хоть и Марго было приятно от такой заботы. Но образ недопонимающей ее подруги постоянно возникал. Отчего она сомневалась во всех этих алениных намерениях, стараниях. Она не могла понять: а это действительно то, что ей нужно. Вся эта помощь от подруги казалась унизительной, еще так не хотелось, чтобы она была права в том, что делает, это бы означало, что она лучше разбирается в ситуации, в ее проблемах. Нужно от нее сейчас отделаться. Она так не к месту.

– Ты бы могла бы не так сильно навязываться, – сказала Марго и отошла.

Алена почувствовала эту холодность и свою ненужность.