– Хорошо, – глухо отзывается он. – Было хорошо, – добавляет он. Лет двенадцать назад.

А, ведь он пытался уехать в другую страну, забыть обо всём, что связано с этим треклятым Харгандером. Просто мечтал не просыпаться с удушливыми мыслями и разъедающей внутренности виной. Даже Клара согласилась бросить обучение и "убежать" в незнакомую страну. Но их переезд в Лондон «насовсем» совсем не увенчался успехом.

Клара не выдержала напора страшно чужого города, а Вильям не выдержал без Клары. Сейчас всё вернулось на круги своя: университет, вечеринки, стоны и звуки ломающейся кровати Локи Тайфера, сухое: «Скажи, что ты жива.»

– «Я жива». – Строго по субботам и строго в четыре утра; удушливый Харгандер.

Всё те же стычки с парнями из Ратгерского университета, именующими себя Аспидами и возомнившими, что они могут держать власть над подростками Нью-Брансуика и Харгандера.

Вильям чувствует, как холодные руки Клары еще крепче сжимаются вокруг шеи. Это как спасательный жилет, вытягивающий его, с терпящего бедствие корабля. Её запах лаванды – как новый вид наркотика, заставляющий забыться от всего, что существует на этом свете.

***

  Дым вяжет во рту и заполняет лёгкие молодого человека. Лисий взгляд с сочащейся пустотой из глазниц наблюдает за тем, как недавняя девушка-игрушка собирает разбросанные вещи. Её движения резки и озлобленны, в глазах стоят застывшие (до выхода из комнаты) слёзы. Закусывает губу, в эмали словно отражается розоватый цвет кожи. Она наклоняется в попытке подобрать остатки одежды, выгибая зад, который помнил его животные удары до космических фиолетовых синяков.

– Повторим как-нибудь? – сквозь призму усилившейся головной боли доносится до него.

– Ты новенькая, что ли? – ухмыляется он, проводя языком по нижней губе. – Все здесь знают мой закон.

– Значит, это… – голос слегка подрагивает.

– Ничего не значило, – походя к ней вплотную и выдыхая струйку дыма в лицо, шепчет он.

Мурашки пронизывают её тело, заставляя ноги подкоситься. И так всегда. Они влюбляются в его ничтожно-обворожительную оболочку за то малое, что он даёт им. А он пользуется этим. Грех не пользоваться.

Локи ухмыляется и стаскивает с кровати наволочки. Терпеть не может спать на использованных простынях, хранивших чужой запах. Терпеть не может спать с кем-то.

 Он окидывает взглядом комнату, любезно предоставленную ему Вилом, замечая, что в ней нет никого кроме его и прожигающей сердце пустоты. Рука проводит по волосам. Жест, за который тысячи девушек продали бы душу. Но ему не нужны души. Ему нужна польза от недоотношений.

  Усталый взгляд останавливается на рабочем столе. Вильям постарался для друга, обустроил всё как надо, только вот другу нужна лишь кровать да бутылка с крепким алкоголем.

Локи мысленно восхищается Вильямом Брэдли и подходит к столу, проводя по дереву ладонью. Брэдли хороший друг. Брэдли с холодной рациональностью подходит абсолютно ко всему. Брэдли примерный сын. Брэдли любящий парень. Брэдли потерял себя, потеряв сестру. Брэдли нашёл спасение в ангеле по имени Клара. Но в чём найти спасение Тайферу?

– Вил, ты какой-то загруженный, – подмечает проницательный Локи, когда они убирают остатки вечеринки.

Он вопросительно смотрит на его девушку, но та лишь пожимает плечами, мол «он твой друг, а не мой». Вильям нервно усмехается и бросает короткий взгляд на дисплей телефона. Время пять утра. Его сообщение к нужному адресату не прочитано. Волнение растекается по телу парня, как ртуть, поражая всё, что в нём есть. Клара понимающе смотрит на него, становится легче, но воздуха по-прежнему катастрофически не хватает.

***

Худой силуэт бредёт по знакомым улицам Харгандера. Будто за время её отсутствия он замер в развитии. Дом сменяется домом, парк парком. Можно было бы сказать, что это разновидность уютной ностальгии, но тогда я бы вас обманула.

Погода сегодня отвратительна, а произошедшее минут тридцать назад ещё противнее. В области правой скулы горит так, будто бы к ней прижимали раскалённую сталь, костяшки обжигает не меньше, а тело готово рухнуть на ближайшую лавочку и проваляться на ней в состоянии бомжа недели две. Не привыкать.

 Девушка одёргивает легкую толстовку и закатывает рукава. В кармане толстовки рука прокручивает банковскую карточку.

Несколько раз моргает, прежде чем уставиться тупым, невидящим, серым взглядом в фасад знакомой многоэтажки. В окнах двадцать седьмого даже горит свет в такую-то рань. Раз уж ноги сами привели её сюда, то им ничего не стоит подняться с помощью лифта на нужный этаж. И только рука застывает над дверным звонком, а сердце уже отбивает ритм: "Беги". С каждым новым ударом оно будто твердит: "Беги и не порти ему жизнь."

Ты несколько раз приходила сюда, О'Коннор. Так же заносила руку и уходила. Ещё не поздно снова сбежать. Слышишь?

Время застывает. Даже минутная стрелка на часах отказывается идти вперёд, пока обладательница кристальных глаз стоит, словно восковая фигура, на которой воск плавится со вселенской скоростью.

 Подушечка пальца легко нажимает на звонок, но усилия в руке столько, будто толкает грузовой поезд. Трель звонка глухо разлетается с другой стороны квартиры.

Возьми себя в руки, тряпка. Что с тобой? Сбежать, ведь, еще не поздно, да?

Железная дверь медленно открывается, не спеша, даёт шанс развернуться и побежать прочь. Лицо брюнета на секунду вытягивается, но самодовольная ухмылка стирает навязчивое удивление.

– Вечеринка окончена, милая. – Она видит, как парень закусывает губу. Только вот в голосе холод.

Она резким движением заталкивает его в знакомый коридор, попутно удивляясь тому, что молодой человек, будучи на две головы выше, не проявил и попытки к сопротивлению, глухо ударившись спиной о стену.

Проклятье. Это, видимо, просто друг Вильяма. Идиотка!

 Спустя стремительную секунду на пухловатых мужских губах появляется самодовольная усмешка.

– Ох, так быстро? – Парень пошло играет бровями, думая, откуда в ней такой жёсткий удар.

 Приглушённый свет в коридоре становится ярким. Вильям замирает в замешательстве, а Клара роняет из рук три бокала, которые с грохотом и серебристым звоном дарят полу свои осколки. В звук им с плеча гостьи падает спортивная сумка. Она не говорит абсолютно ничего, лишь покоцанные губы принимают добродушную усмешку. Взгляд Тайфера холодным блеском турмалина внимательно сканирует маленькую фигуру.

Кожа белее, чем у девушки его друга, настолько белая, что он видит синие вены на её руках. Глаза кристально-серые, уставшие; зрачки расширены от надвигающегося стыда за случившееся. В них проглядываются, если не огни ночного города и осколки фонарей, то разбитая холодно-пустая вселенная. Макияж на лице смешался с кровью и кровоподтёками.

Турмалины скользят по горящей пламенем скуле, скатываются на раны на пухловатых небольших губах, поднимаются по алой струйке к виску. Серо-серебристые волосы измазаны опасно красным. И что-то подсказывает, не её красным.

Что за пташку к нам занесло?

Тонкая чёрная толстовка, рукава которой закатаны по локоть, в некоторых местах в грязных пятнах и небольших порезах; грязно-голубые джинсы бойфренды без дырок, только с потёртостями и чёрные ботинки, тёмно-серые шнурки которых обвязаны вокруг щиколотки. Просто и, если бы не весь её смертоносно-мученически-страшный вид, Локи даже сказал бы, со вкусом и непременно оценил не только одежду, но и тело. Она очень симпатична, но совсем не в его вкусе.

С костяшек прямо на тонкие пальцы скатывается несколько капелек вязко-красной жидкости, неминуемо встречаясь с паркетом. В такой гробовой тишине еле слышимый удар капли об пол становится звонким, отчётливым.

Клара моргает. Наверное, первый раз за пять минут.