Ещё, по тому как топором работали, определяли как человек мыслит. На отмашь бъёт – «лупит со всей дури», правда сказано было «х....чит со всей дури» – значит, не задумывается особо, как лучше поступить в той или иной ситуации.

Возжи и кнут – хозяйством, лошадьми да скотиной управлять. Традиция возить в машине нагайку или кнут «чтобы слушалась» пошла с того времени, когда ещё на лошадях ездили. Кнутом, могли обойти дом, либо огород, либо иное имущество по кругу и закрыть его от недоброжелателей. Расскажу отдельно, как обход делался.

Воспоминания о писанках, чёркалках, письмах и дневниках тоже оказались глубоко задвинуты на задворки памяти, хотя, написание писем практиковалось. Ведь, казалось, и читал про них, и в семинарах разнообразных участие принимал, «открывая для себя искусство писанки – маранки». Ан нет, не вспоминалось до поры до времени, а потом снова вспоминание вспышкой перед внутренним взором и бабы Насти разговор перед глазами встал, словно я туда в прошлое переместился и наяву сижу в комнате…

…Сначала я только увидел, как они с мамой из соседней комнаты вышли и мама какие-то листки бумаги, примерно с полстраницы тетрадочной размером, в руках держит, на листках какие-то каракули, словно ручку расписывали, а потом рука дёрнулась, в результате чего получилась длинная кривая и какая-то дерганая линия. Вроде, посмотрел на неё мельком, а почувствовал какую-то боль и отчаяние, словно заключённые – звучащие в ней.

– Выглядит как кардиограмма, только какая-то она. Боль от неё идет.

– Считай, что это кардиограмма и есть. Давай-ко, в печи всё это сожжём. Да продолжим, чистку-то.

И вот, она эти бумаги в топку печки бросает, сжигает. Стоим и смотрим как они горят. Затем баба Настя берёт три лучины в руку поджигает их и начинает водить и тыкать во что-то вокруг мамы, на расстоянии от полутраметров до полуметра от спины, в то, что виделось как куски замутнений, сжимавшихся словно папиросная бумага или паутина в огне и исчезавших при попадании в пламя между лучин.

Пока мы гостили у бабы Насти, она рассказывала о нескольких разных видов приёмов и работы «с письмом»:

Чёркалки. Работа, по примеру тех сожженных в печке бумажек.

– Когда слова на бумагу не ложатся, и в то же время многое надо выплеснуть. Эмоции надо выплеснуть, злобу, обиду, печаль, псих. Садись и чёркай, покудова не полегчает. Исчёрканный листок бумаги, лучше сжечь, но только не в печи когда в ней еда готовится. Бумагу можно использовать любую, какая есть.

Черкали даже на оберточной бумаге, на газетах, на листочках с четверть тетрадочного листка, чёркали гвоздём по бересте, чёркали по тыльной стороне заслонки русской печи. Описывается у [А]. Я сам был свидетелем, когда баба Настя показывала маме как чёркать обычной полностью металлической вилкой, по обратной стороне заслонки от русской печи, объясняя, что всё потом выгорит. Давали пробовать и мне. Странное ощущение которое лучше всего назвать «вычеркивание» или «отцарапывание», оно сродни выплёскиванию эмоций, когда кричишь и ругаешься, только уходит оно в царапание сажи и толсто́го слоя нагара, в преодоление сопротивления трения металла вилки о метал и сажу заслонки печи, с пронзительным, противным скрипом метала о метал. А потом, вдруг, под смех мамы и бабы Насти, обнаруживаешь, что вымазал в саже руки, штаны и рубаху на животе. Чёркали по земле, стирая и разравнивая начёрканное палкой, ногой или ладонью и снова чёркая. Специально мочили слегка землю, разравнивая её. Смысл был в том, чтобы унять душу, снять трясучку, а успокоившись уже переходить к Писанке, чтобы понять, чего это такое приходило, как убрать, что обнаружил, сидящее в тебе и в чём урок.

Писанки. Работа, очень часто с переходом в чёркалки и наоборот. Делались так же и с теми же подручными средствами. При этом, не было необходимости быть грамотным и выписывать реальные буквы, достаточно было каракулей напоминающих письмена, проговаривая то, что пишешь. Многие в деревнях были безграмотны, но каракули с проговариванием того, что «пишешь» отлично справлялись с задачей. Выписываешься до состояния лёгкости и ясности, хотя писать и чёркать можно довольно долго. Пока сил хватит и не уймёшься. Если только не помнить о душе, о том что душа должна парить как птица в поднебесье.

– Душа, когда пишешь, должна парить как птица в поднебесье, писать до полёта души надо. А как же она будет парить, если она у тебя в клетке, и ты её ещё и сжал от расстройства? Распусти-то брюхо – разболтай леща (произносилось как лезща), – вздохнула, – да какое у тебя, брюхо-то, одна хилость, кожа да кости. Живот, говорю распусти, подвигай животом, подыши, подыши им поглыбже, да не один раз, а несколько раз подряд втяни, животом-то, воздух и выдохни с силой. Видишь, сжал-то, как. Смотри, как живот напрягся, напряжение душе мешает в груди двигаться».

Я не понимал, что значит «разболтать лезща, распустить живот и дать душе парить», а это, всего-лишь, означало, расслабить диафрагму. Можно не пытаться снять напряжения в теле сразу, но диафрагму необходимо расслабить и позволить дыханию течь, сделав три – пять глубоких вдохов и выдохов, с задержкой на несколько секунд перед выдохом. Вдохнул, досчитал до пяти и выдохнул, опять до пяти досчитал и вдохнул, опять до пяти досчитал и выдохнул… И как только душа начинает парить, то появляется и ясность и чувство, что писанку можно уже и закончить. И разбираться уже с метами – ключами, которые наставил пока, писал.

Рассказала она ещё об одном приёме, который нашёл неожиданное для меня подтверждение у моего деда по линии отца.

– Писанка, её даже когда в туалет идёшь делать можно. Что ты в туалете делаешь? Пи́саешь ты там. А точнее выпи́сыва̀ешь. Вот и выпи́сывай себе струей, только на ноги не попади! Особенно хорошо получается выписывать на снег. По нему сразу видать, что навыписывал.

Дед Гриша-же, говорил: «Да, нассать (на них) (на это)!» и как-то после этого действа ситуация выправлялась, и все затруднения разрешались.

Письма силы. Писали-ли вы когда-нибудь письма? От руки, письма Дедушке Морозу, с просьбой дать вам подарок на Новый Год, письма Домовому, в которых вы просите его помочь найти затерявшуюся вещь или присмотреть за домом, на время отсутствия, письмо – записку Любимой в родильный дом с благодарностью за сына или дочь. Или, может быть, вы от руки переписывали «письма – счастья», да-да, те самые, которые «надо от руки переписать триста раз и разослать первым попавшимся людям, а не то…» Или, может быть, вы писали подмётные письма? Позже получившие название «анонимки». Или, возможно письма родным и близким вам людям с просьбой о прощении? А может быть, вы когда-нибудь писали письмо самому себе? От своей личности своей душе? Может быть вы получали такие письма? Тогда вы понимаете, какая могучая сила в них заключена. Рассказ, а точнее более-менее понятное для меня объяснение бабы Насти про писанки начался именно с писем.

– Ты, адрес-то, мой и бабы Лены запиши. Письма писать будешь, и мы писать будем. В, письмах-то, огромная сила. Пока хорошо напишешь, очиститься можно. Мы с дедом Колей не абы как переписываемся, вроде, про мелкий быт рассказывая. Мы душевное тепло храним и передаём друг другу.

– Ты на бумаге всё, что тебя гложет можешь изложить. Мысли свои в стройность привести и ответы найти рассуждая. По этому, раньше-то, дневники, баре вели. Хотя, на самом деле, не только баре вели, это уже литература, да пропаганда, так повернула, что дневники это удел барышень, да интеллигентов. Очень многие раньше записывали события из жизни и прошедшие дни.