По поводу окончания строительства устроили невиданные доселе празднества. Торжества по случаю открытия новой арены, а также в честь победы в Иудее, продолжались сто дней. В народ кидали мешки с подарками. Там могла оказаться головка сыра или монеты, например. Только за время празднования на арене Колизея погибло более пяти тысяч диких животных и пара тысяч гладиаторов.

– Ничего себе погуляли, – одобрительно протянул Павел. – А говорят, у нас длинные новогодние праздники.

– Думаю, открытие амфитеатра Флавиев – это одно из самых масштабных мероприятий всех времён и народов. Кстати, для жителей Рима вход в Колизей был бесплатный, более того, им ещё и еду раздавали. Власти не брезговали пользоваться безотказно действующей во все времена схемой «хлеба и зрелищ». Но не всем дозволялось присутствовать на этом празднике жизни. Некоторые категории граждан оставались за стенами арены. Например, туда не пускали бывших гладиаторов, могильщиков и почему-то актёров.

Зато все остальные посещали Колизей с завидной регулярностью, благо, по некоторым данным, максимальная вместимость арены составляла до восьмидесяти тысяч человек. Сооружение-то было гигантское: достигало пятидесяти метров в высоту, а это как двенадцатиэтажное здание. В ширину было как три футбольных поля. Здание при этом не выглядело особо массивным за счёт двухсот сорока арок, создающих ощущение некой ажурности конструкции. При этом все арки разные, нельзя найти даже двух одинаковых.

Пропускная система тоже была максимально продумана. Как думаете, какое количество входов было у Колизея? Подскажу даже варианты ответов: двадцать, пятьдесят или восемьдесят?

– Думаю, двадцать, – с сомнением протянул Павлуша. – Даже этого как-то многовато.

– А вот и нет. Их было целых восемьдесят. Зато не было толчеи, и посетители за десять минут могли покинуть здание. Каждое сословие заходило через свои двери, не сталкиваясь друг с другом. Посетители рассаживались в зависимости от ранга. Ближе всего к сцене, на подиуме, – император и его приближённые. Далее – сенаторы, у которых даже места были подписаны. Такое вот древнее бронирование. Потом – всадники, плебеи и так далее. На самом верхнем ряду сиденья делали со специальным наклоном, чтобы лучше было видно представление. Вот такая трогательная забота о народе. Позже создали дополнительный стоячий ярус, как вы думаете, для кого?

– Для рабов? – предположил Паша.

– Думаю, для бесправных женщин, – вздохнула о своём, о девичьем, Мэри.

– Совершенно верно: там стояли рабы, бедняки и женщины. Но не расстраивайтесь сильно, Мэри. Были в Древнем Риме женщины, с которыми считались. Более того, эта немногочисленная группа обладала особым могуществом. Эти женщины – весталки, жрицы богини Весты. Древние римляне верили, что Веста защитит их от всех бед, но для этого надо было постоянно поддерживать священный огонь. А с этой задачей могли справиться лишь специально обученные невинные девушки. Поэтому все влиятельные семейства Древнего Рима наперебой предлагали своих дочерей в весталки. Отбор был крайне строгий, ведь жрицы богини Весты получали массу привилегий. Например, могли голосовать, владеть собственностью, и в Колизее, кстати, сидели на почётных местах. А впоследствии становились самыми желанными невестами.

– Как… невестами? – не понял Павлуша. – Они же должны были девственность хранить, разве нет?

– Да, но лишь тридцать лет, а затем им на смену приходили девушки помоложе. Но вот если весталка нарушала обет безбрачия, не достигнув нужного возраста, то её ждала смертная казнь. А при том, что кровь весталок считалась священной, их просто хоронили заживо. Надо отдать должное жрицам богини Весты: к своим обязанностям они подходили ответственно. За более чем тысячу лет священный огонь ни разу не погас. А когда на смену язычеству пришло христианство и огонь всё же потушили, то буквально через несколько лет Рим подвергся набегу варваров, был разграблен, пал. А вскоре распалась и сама Римская империя. Я бы хотела рассказать вам больше, но, к сожалению, мне уже пора. Если хотите, можем продолжить завтра.

– Нам очень понравилось! – заверила Мэри, и даже Павлуша покивал. – Давайте завтра продолжим, если можно.

– Могу показать вам обзорную площадку неподалёку. Она на небольшом возвышении с чудесным видом на Колизей. Сейчас иду туда, чтобы сделать фотографии до захода солнца.

Глаза Мэри загорелись, но тут вмешался Павлуша:

– Всё уже потом. Я голодный, как волк, а это мероприятие растянется ещё на годы.

– Тогда до завтра. Встречаемся здесь же, примерно в это же время.

Обменявшись телефонами, мы расстались практически друзьями, и я заспешила к месту съёмки.

Мне повезло: в сквере было пустынно. Только одна парочка на скамейке. Пробегая мимо, я скорее почувствовала, чем заметила, некую странность в их поведении и потому присмотрелась повнимательнее. Парень в кепке старательно прятал от меня лицо, а второй, помимо кепки обезопасивший себя ещё и тёмными очками, положил голову на плечо приятеля.

«Интересно, почему они так шифруются? Может, это какие-то звёзды? Или просто не хотят афишировать свою ориентацию?» – пронеслось в моей голове, но я сразу же отвлеклась от голубков. Меня ждали потрясающие виды. Достав селфи-палку, я принялась снимать фото и видео для своего блога. Вдруг краем глаза я поймала движение на скамейке. Быстро и незаметно переключив камеру, приблизила странную парочку в надежде, что они и впрямь окажутся звёздами. Я увидела, что тот, который в очках, сидит, откинувшись на спинку скамьи, а второй встал и быстро направился прочь из сквера.

«Как удивительно, никакого тебе трогательного прощания. Может, поссорились?» – Я быстро потеряла интерес к происходящему и продолжила фотосессию.

Наконец солнце скатилось за белеющий вдалеке монумент Витториано, который римляне ещё называют свадебным тортом. Я решила, что и мне пора закругляться. Странный парень так и сидел на скамейке в той же позе. Я подошла поближе и окликнула его. Он не пошевелился. Спит, что ли? Я легонько толкнула его в плечо, пытаясь привлечь внимание. Спящего тут и обокрасть могут. От моего касания он пополз вбок, его голова глухо стукнулась о сиденье. Очки слетели. На меня смотрели абсолютно неподвижные, пронзительно-голубые глаза. Парень был окончательно и бесповоротно мёртв.

Первым моим желанием, как у всякой уважающей себя девушки, было заорать и бежать, как можно дальше. Но я, глубоко вздохнув, взяла себя в руки. Если заору, набежит толпа туристов, блуждающих неподалёку, и затопчет все улики. Я ж учёная, не зря столько детективных сериалов пересмотрела.

«Надо срочно найти полицейского!» – мелькнула здравая мысль.

Я скатилась с горки и буквально угодила в руки одному из них.

– Осторожнее, синьорина! – сердито заметил он.

– Вы-то мне и нужны! Идёмте скорее! – скороговоркой выпалила я на своём практически идеальном итальянском.

Схватив его за руку, я буквально поволокла полицейского за собой к скамейке. Он пробовал сопротивляться, но я тащила его, как локомотив.

– Полюбуйтесь-ка, у вас тут труп! – я на всякий случай потыкала пальцем в несчастного голубоглазого паренька.

– Я вижу, – удивленно протянул мой спутник. – Это вы его так?

– Это ж какой безмозглой курицей надо быть, чтобы сначала убить, а потом привести полицейского и похвастаться ему? – возмутилась я.

– Ну, я же не знаю ваших интеллектуальных способностей.

Я лишь фыркнула в ответ.

– Теперь придётся криминалистов ждать, – недовольно протянул он и внезапно громко чихнул пару раз. – А я так надеялся побыстрее попасть домой сегодня.

Тут я поняла, что такая сексуальная хрипотца в его голосе, скорее всего, от простуды. Бедняга уже шёл домой лечиться, а тут я как снег на голову. Понятно, что парня это не обрадовало.

Он нехотя потыкал в телефон, вызывая бригаду криминалистов, а я, воспользовавшись моментом, принялась внимательно разглядывать нового знакомого. А полицейский-то чертовски хорош. И даже хмурый вид его ничуть не портит. Выглядит немного строгим: безупречная стрижка, упрямая морщинка, залёгшая между бровями, холодный взгляд тёмно-серых глаз, стильная небритость. Но красиво очерченные губы говорят о страстности натуры. И бьюсь об заклад, под этой формой прячутся стальные мышцы.