Фонарь светил прямо в лицо, скользя между приоткрытыми жалюзи. Мягкий свет и не думал дарить тепло, но все равно завораживал, скользил между сознанием и пытался затронуть нить. Взгляд был прикован к простой лампочке за окном. Не хотелось перебивать его магию бледной люстрой. В комнате все оставалось неизменным. Негде шагу было ступить из-за разбросанных на полу вещей. Мама всегда просила убираться, но я вновь не послушалась. Мне нравился хаос среди порядка, словно планета в бескрайнем космосе, где все следует определенным законам. Здесь же их не было. Своего рода бунт против системы. Соберешь вещи и станешь как все. Подчинишься прожорливому монстру общества. Я никогда не думала об этом вот так, но видимо во всем был виноват фонарь. Он словно заставлял разум работать на другой частоте. Это были мои мысли, но не для меня. Вдруг лампочка стала мигать. Короткие вспышки сопровождались еле уловимым звоном. Я прищурилась, пытаясь рассмотреть, что же они хотят сказать.

Фонарь моргнул. Еще раз. И еще. Свет словно стал ярче. А потом пришел мрак. В комнате воцарился тот самый хаос.

Я посмотрела на часы на запястье. Лунное сияние освещало руку, а секундная стрелка словно замерла на мгновение и начала время тянуть, словно кролика за уши. Каждый шаг замедлился или так показалось. Дыхание сбилось. Участился сердечный ритм. Хотелось зажечь свет, но ноги оцепенели.

Что-то должно произойти.

Вдруг я спиной ощутила движение. Из-под двери в комнату просачивался туман. Он бережно касался одежды, разбросанной на полу, сумки, блокнота и тапочек. Босые ноги ощутили холод. Туман двинулся вглубь и продолжал поиски, прокрадываясь сквозь мрак. Будто хаос перестал быть пустым и обзавелся питомцем. Внутреннее чутье подсказывало открыть окно. Я дернулась. Щелкнул замок, но было уже поздно. Запах дождя наполнил ноздри, но небо оставалось ясным. Комната покосилась, и чувства исчезли, оставив после себя лишь ничто. Туман забрал даже ощущения на кончиках пальцев. Но я запомнила красные глаза в дверном проеме, а еще басистый мужской голос.

– Она здесь, – сказал незнакомец, небрежно ступая по серой кофте. – Проверьте другие комнаты. – Звук шагов прекратился, и темная фигура возвысилась надо мной. – Все будет хорошо. Мы о тебе позаботимся.

Мигрень разбудила за пять минут до будильника. Я села в кровати, чувствуя, как отделился мозг от черепной коробки и начал плясать. Солнечные лучи скользили по жалюзи, а ветер забегал в гости через приоткрытое окно.

– Доброе утро, Карен. Вновь тебе приснилась чушь. Надо выпить кофе.

Я встала, желая умереть и, спотыкаясь об одежду, направилась на кухню босиком, мысленно ругая себя, что не надела тапки. Зеркальная панель в коридоре изобразила помятый вид. Белая футболка и шорты в клеточку, будто только что достала из сушки. Каштановые волосы чуть ниже плеча сейчас выглядели короче и запутанней. Стоило быстрее привести себя в надлежащий вид и поспешить на работу. Кофемашина издала спасательный писк.

Как всегда точна. Таймер отличная штука.

Я вошла на кухню, и на холодильнике засветилась панель. Список оставшихся продуктов не радовал. Только синтезированное молоко и пара сосисок одиноко покоились на одной из полок. Их можно было разглядеть через полупрозрачное стекло, которое тут же стало серым полотном.

Где-то должны быть хлопья. Хотя вчера вроде заказывала пиццу. Не могла же ее всю съесть.

Я огляделась вокруг. Коробки видно не было. Рука потянулась к наушнику, и часы на руке засветились. В ухе зазвенел голос Джесс.

– Где тебя носит?!

– Уже еду, – машинально ответила я, доставая из шкафчика пачку хлопьев.

– Вот только не надо врать! Ты стоишь на кухне и чешешь задницу!

– Завтракаю…

– Карен! Ты должна уже проезжать возле парка Ловердон!

– Вижу статую в виде целующейся парочки с механическими сердцами.

– Карен!

– Да, помню я, как меня зовут!

Хлопья зазвенели по тарелке. Коробка осталась на столе, когда я двинулась вновь к холодильнику и закричала, упустив свой завтрак.

– Что?! Что там?! Карен, не молчи!

– Перезвоню позже, Джесс.

Часы погасли. Я оглянулась, пытаясь осознать, точно ли нахожусь на своей кухне. Носки, свисающие со спинки стула, немытая чашка на столе, полумертвый цветок на подоконнике, который все хотелось реанимировать.

Да, это точно мой дом. Но что здесь делает ЭТО?!

В ответ на немой вопрос послышалось короткое Мяу.

– Ты разговариваешь со мной? Отлично! Может, тогда расскажешь, когда я успела завести кошку?

В ее принадлежности к женскому полу я почему—то не сомневалась. Как и в том, что не имела домашних животных лет сто. С виду простая черная кошка сидела сейчас возле моего холодильника и на моей кухне. В голове мелькнули обрывки сна: фонарь, туман, открытое окно и незнакомец, убеждающий в чем—то хорошем.

Да, не-е. Бред все это. И не могла она залезть через окно на десятом этаже. Если вчера действительно не ворвались в квартиру маски—шоу и не решили оставить ее на память… Хотя… Нет! Не может этого быть.

– Пойми, я люблю кошек, но не вот так. Отношения должны быть по любви. Обдуманными. Взаимными, в конце концов.

И снова короткое Мяу.

– Ладно, делай, что хочешь. Мне пора на работу. Не думаю, что ты устроишь еще больший бардак, чем уже есть. И да, поем по дороге. Спасибо, за завтрак.

Мяу.

– Дожилась. Разговариваю с кошкой. Совсем спятила.

В сознании раздался щелчок, и холодный пот остудил руки.

– Почему у меня ощущение, что мы уже разговаривали с тобой вот так? – короткая пауза. – Можешь, не отвечать. Я на работу.

Кошка не стала догонять. Вообще хотелось, чтобы, когда вернусь, ее больше не было в моей жизни.

Хотя…

Я обернулась всего раз, но взгляд питомца явно дал понять: «И не надейся».

***

Велосипед мягко катился по тротуару, провожая взглядом летающий трамвай. Белое облако остановилось перед перекрестком и вновь вспорхнуло, исчезая под мостом. Ничего не имела против удобной техники, но на двух колесах земля ближе. Да, и это единственная память об отце. Он хоть и был врачом, но всегда оставался против гаджетов, панельных телевизоров, которые можно свернуть как коврик и, удобных, просторных трамваев, парящих в воздухе.

«Это небезопасно! – кричал он. – У них даже нет водителя! Ну и что, что автоматика! Люди – это самый ценный ресурс, а нас превращают в овощи!»

Но в один прекрасный день его повысили до главного доктора. Я была еще совсем маленькой, но хорошо помнила, что тогда мой отец исчез и превратился в робота. Не в того, что сейчас свободно ходили на работу наравне с людьми. Живая плоть осталась, но сердце умерло. Жизнь людей перестала его интересовать как ценность. Только как ресурс.

Я свернула на улицу Кельн и доехала до перекрестка. Сердце сжалось, когда взгляд скользнул по зданию с надписью «Больница». Когда-то именно здесь работал отец. До того, как произошел взрыв. Тело так и не было найдено. Постройку быстро восстановили роботы-техники. Теперь коридоры стали светлее, а оборудование современней. В этом и вся суть бездушных вещей. Трагедия делает их лучше – модернизирует, а вот людей уже не спасти. То, что сломано, остается таковым. И наука здесь бессильна. Воспоминание о матери нахлынуло волной. Слезы подкатили к горлу.

Не думай. Просто не думай. Не вспоминай.

Индикатор на дороге загорелся зеленым, и машины вновь ринулись вперед. Нельзя было не согласиться, что такое изобретение стало удобным. Любой, кто наедет на линию в неподходящий момент, будет оштрафован и лишен прав, но и это сделали не для людей. Виной всему стали машины, которые получили сознание и сели за руль. Когда индикатор загорался красным и робот продолжал путь, он просто выключался от импульса. Все просто, но аварий действительно стало меньше, как и скорость передвижения машин. Я еще не могла для себя решить, плох ли для людей скачок прогресса? Мы стали делить жизнь с роботами, но согласны ли они были делить ее с нами? Кто знает, о чем в действительности они думали, когда смотрели на примитивные копии себя же. Компания СИНК (создатели) считали, что технологические копии синхронизируются с человеком, повторяя действия, но мышление у них не развито от слова совсем.