Кривая дорога очень быстро стала тропинкой, а потом и вовсе потерялась в зарослях, так что порой пират доставал компас и сверялся с ним. Однажды среди зелени мелькнула рыжая шкура ягуара, но Джек успел прижать девушку к себе и отойти в кусты прежде, чем зверь их заметил.

— Какой красивый… — прошептала Элизабет, восторженно смотря в ту сторону, где мелькнул хищник. — Я никогда не видела ягуара так близко, даже шкуру…

— Теперь я знаю, что тебе дарить, — улыбнулся капитан, выпуская Лизу из своих объятий и кустов.

Дорога вновь была свободна. Далее они шли без приключений. В кои-то веки Джек не старался подловить момент и отпустить упругие листья в лицо позадиидущего, а Элизе всё было настолько в диковинку, что она совершенно выпала из реальности и для неё не было мира кроме зелёных зарослей, лазурного неба и чёрного силуэта рядом. Она даже не заметила, что крепко держала его за руку, чтобы не потеряться, и пришла в себя лишь на краю обрыва от рокота горной речонки. Низкие горы, поросшие вечнозелёными лесами, теперь были совсем близко — перейти реку и, следуя по белым развалинам, доберёшься до неровных гряд.

Держась за ветхие верёвочные перила, они перешли реку по шаткому мостику и оказались среди белых кирпичей. Америку колонизировали не так уж и давно, поэтому Элиза никак не могла понять, когда же люди успели построить, а потом — уничтожить свои же здания. Арки и колонны изредка соединялись в комнаты с потолками, оплетённые розами, а узкие мелкие ступеньки, засыпанные песком, напоминали ракушки. Чем бы эти строения ни были раньше, сейчас они казались неотъемлемой частью островов, словно были белыми костями прошлого.

Только сейчас отпустив руку спутника, Лиза как зачарованная ступила под сень одинокого дерева у очередной белой арки, но тут же отпрянула, заметив рыжую змею среди сучьев. Змея достигала метра в длину и лениво ползла вниз, нюхая воздух длинным раздвоенным языком — рептилия с узором красных пятен с чёрной каймой явно стремилась в тень.

— Не бойся, он не ядовитый. Это маисовый полоз, их довольно много и они очень редко бросаются на человека, — с этими словами Джек осторожно взял змею на руки и обмотал вокруг своего левого предплечья, улыбнувшись. — Погладишь?

От такого поворота девушка пискнула и отшатнулась.

— Убери её, змеи такие скользкие и холодные!

Пират рассмеялся и коснулся крупной треугольной чешуи губами.

— Совсем нет. Ну давай, погладь. Ничего страшного ведь не случится.

Элизабет зажмурилась и послушно вытянула руку в пустоту, капитан мягко поймал её ладонь и положил на тугое змеиное тело. Под тонкой, но крепкой чешуёй чётко выделялись контуры мышц, когда полоз извивался, всё его тело приходило в движение и одни мышцы будто каменели, а другие становились мягкими. Нагревшаяся на солнце рептилия была теплее рук, да и скользкой её никак не назвать, скорее наоборот — шершавая, потому и ползти по руке пирата змее было неудобно.

— Совсем не страшно… — с удивлением и даже долей разочарования протянула Элиза, когда парень вернул полоза на дерево. — Аня бы, наверное, умерла от страха.

— Хочешь, подарю ей змею в коробке? — заговорщицки подмигнул Джек.

— Что ты! — девушка засмеялась. — Она ведь моя сестра, нельзя так издеваться над родственниками.

Пират хотел было сказать, что родная кровь очень мало значит, а его отец про «нельзя издеваться» не слышал и вовсе, но решил не портить момент воспоминаниями, а вскоре они забылись и сами.

Исследуя развалины и приближаясь к горам, друзья наткнулись на круглую площадь вокруг разбитого фонтана. Сначала Элизабет долго смотрела на этот фонтан, словно что-то вспоминала, а потом обернулась к своему спутнику:

— Здесь раньше наверняка танцевали по вечерам… как жаль, что всё разрушено…

— Позвольте пригласить вас на танец, миледи, — словно прочитав её мысли, предложил капитан и протянул девушке руку.

Элиза смутилась, будто бы не было до этого прогулок и не было бала… а опомнилась уже в мягких, но уверенных руках Джека, когда в быстром вальсе каблуки отстукивали ритм на разбитой брусчатке. Пустые обломки города сразу словно ожили, подхватывая эхом стук шагов и шелест ткани, когда Элизабет кружилась или когда пират плавно поднимал её из поддержки, музыкой стал пульс и интуиция. Этот магический танец продолжался бы вечно, если бы на пути не оказался толстый корень, о который Лиза споткнулась и чуть не сломала каблук, полетев спиной вниз, но крепкие объятия Джека спасли её от падения. Беззвучная музыка смолкла; город снова стал необитаемым.

— Как ты? Нога в порядке?

— Н-не знаю… болит, когда я пытаюсь наступить…

— Вот, сядь сюда, — пират лихорадочно осмотрелся и осторожно подвёл девушку к полуразваленной колонне у стены. — Я посмотрю твою ногу и закреплю, чтобы не болело.

С этими словами он сел на землю, бережно взяв ногу девушки и для удобства уперев себе в грудь, чтобы развязать длинную шнуровку от самого колена. Острый носок ощутимо давил на мышцы, словно сдерживая и приказывая подчиняться. Джек поймал себя на мысли, что не просто развязывает длинные атласные ленты на сапожке, а медленно тянет их, приобнимая голень девушки ладонями и растягивая этот момент подольше. Ослабив шнуровку настолько, чтобы отвернуть голенище, пират в неком трансе провёл ладонью по затянутой в чулок ножке, даже сквозь ткань она была нежной, гладкой и прохладной; не понимая, что происходит, он прикрыл глаза и коснулся её коленки губами, всё ещё придерживая голень, как каблук упёрся в грудь значительно сильнее, приказывая отстраниться. Силы не хватило бы даже для синяка, но Джек покорно отстранился, повинуясь этому приказу, и поднял глаза на Элизабет, тут же пожалев: робкая девушка трепетала, теребя край платья и не зная, куда деться. Её пересохшие от волнения губы манили пирата, как нектар пчелу, и всё в том же трансе он потянулся вверх, касаясь этих желанных губ своими. Мягкие и податливые, он обожал каждое мгновение этого поцелуя и каждую нотку вкуса, ему хотелось намного больше, но…

— Джек, пожалуйста, не надо… — в голосе звучит страх и смущение. Только не страх, нет, только не от неё, он этого не переживёт… — Не сейчас, ещё рано, я…

Элиза отстранилась, в панике заглядывая Джеку в глаза. До этого ясно-серые, теперь они помутнели и потемнели от поднимающейся из самого нутра страсти, а расширенные зрачки бешено пульсировали в такт тяжёлому дыханию. Джек чувствовал, как тяжело ему противиться своим желаниям, но он должен был выбрать, что важнее — вспышка похоти или его… любимая?..

Выбор очевиден. От тяжёлой борьбы внутри себя хотелось выть и бить, давая огню разрядку, но приходилось лишь молча терпеть. Вернувшись обратно на землю, пират с силой сжал костяшку указательного пальца клыками — боль отрезвила его мгновенно, теперь целью было прокусить кожу. Успокоившись таким своеобразным способом, он перевёл дыхание — вся внутренняя война заняла лишь пару секунд, — и вернулся к больной ноге.

— Да, прости… я сорвался. Мне не следовало этого делать.

Он опустил взгляд и сосредоточился на ноге. Вообще-то, до ортопеда ему было так же далеко, как киселю до рома, но некоторый опыт он всё же имел. Например, Джек никогда ничего не ломал, но постоянно растягивал или подворачивал. Помогая же бортовому врачу Роджеру, капитан научился вправлять суставы и, собственно, отличать виды повреждений. Вот и сейчас он с облегчением понял, что переломов или вывихов нет, а простое растяжение можно зафиксировать более тугой шнуровкой. Сказав потерпеть, пират быстро и туго затянул сапог, особенно щиколотку, и отступил, помогая девушке подняться. Всё это время она сидела так тихо, словно мечтала провалиться сквозь землю со стыда… хотя это недалеко ушло от правды.