Может, он не только сраный фотограф, но еще и поэт?
Наводит объектив и снимает. Еще и еще. Кажется, пару раз в объектив попадает сам Питер. Все еще облаченный в костюм, но без маски, без шлема. Не то, чтобы он думает, что может ему доверять. Просто откуда-то знает: пацан не из тех, кто будет болтать, иначе тогда, в 2012-м сдал бы в момент Железного человека в своем гараже.
*
— Доброе утро, засоня, — в воскресенье его будит смешок от окна. Блин, да сколько же можно вот так подбираться. В конце концов, кто из них тут Паук?
— Это моя комната…
— Ага, а я заглянул сказать тебе: “здравствуй”.
Пальцами скользнет по губам, как будто стирая улыбку или пытаясь ее удержать. Как бабочку, что вот-вот вспорхнет и умчится в неизвестные дали. Потрет зачем-то родинку на левой щеке. И снова нацелится фотоаппаратом. А спит он, интересно, с ним же в обнимку?
— Блять, да что тебе надо?
Голубые, как небо, глаза, затягивают хмурые тучи.
— Забей, ничего.
Почему-то в комнате становится холоднее, когда Харли уходит.
Снизу доносятся голоса и радостный визг маленькой Морган.
Питер натянет на лицо одеяло.
Пошел ты, Харли Кинер. Я не звал тебя в свою жизнь.
*
— Я думаю, ты ревнуешь, — подсаживается за большой переменой за стол с подносом, заставленном самой разной едой. Йогурт, сэндвич с тунцом, сок и салат — все в двойном экземпляре.
Теперь решил его подкормить или отравить? Ну, прекрасно.
— Ревную? Это что ли тебя? Насмешил… — фыркает в стакан с газировкой и отодвигает подальше чужую еду. — Мне все это не надо.
— Ага, а то растолстеешь и паутина порвется. Не злись, Пеппер сказала, ты опять забыл про свой завтрак и попросила помочь.
— А ты у нас теперь правильный паинька-мальчик и любимчик семьи?
— Питер, просто поешь.
Развернется, прихватив с собой яблоко Пита. Обернется чуть погодя, чтобы бросить небрежно:
— Ревнуешь, ты не меня, а семью. Наверное, больше Тони. Пит, успокойся, я не собираюсь их у тебя забирать и занимать твое место в их жизнях. И ты даже не знаешь, что значишь для них, как Тони тобою гордится…
Ревнует? Ну конечно, ага.
Просто его этот мелкий… тщедушный… просто бесит до колик и все.
*
— Что скажешь насчет тура по Европе в каникулы? Харли нельзя отпускать одного. Сам отдохнешь и попутно присмотришь?
“Я что, блять, на няньку похож?” — Питеру так хочется рявкнуть и выйти, хлопнув дверью погромче, но в отражении окна он ловит закушенную губу пацана и тот самый расстроенный взгляд — хмурый-хмурый.
Наверное, он и не был нигде никогда. Вроде Тони рассказывал, что отец тех бросил, когда Харли было не больше шести, и семья едва концы сводила с концами.
— Ладно. Ага, будет круто.
Он сказал бы это еще раз, ага. Он любовался и любовался бы его охуением.
Ты увидишь, что я не такой. Не дурной. Не избалованный, не эгоистичный и не ребенок.
— Ох… ну ты типа серьезно?
— А почему бы и нет? Потусим. Знаешь, Лондонский мост это что-то, а после итальянской пиццы ты нашу не сможешь есть никогда…
Тони наблюдает из-под очков с полуулыбкой. Кивает и незаметно от Харли подмигивает — только ему. Получается, одобряет. Получается, это важно и для него — чтобы они, наконец, подружились.
*
Они собирают вещи на исходе июня, и Хэппи отвозит их в аэропорт после бессчетных наставлений от Пеппер и мини-истерики от маленькой Старк, которой тоже хочется в путешествие без каких-то там взрослых.
— Не обольщайся, мы все еще не друзья, — бурчит Питер под беспрерывное тарахтенье от Харли.
Тот жмурится прямо в солнце и улыбается — до ямочек на щеках. Питер неожиданно думает, что это чертовски красиво. Питеру хочется руку протянуть и коснуться волос — проверить, не сделаны ли они из позолоты и света. Вон как сияют в лучах, как будто вокруг головы светится нимб.
— И пусть. А ты уже не такой ворчливый придурок, — и хлопает по колену. Так, невзначай. Как будто бьет током, пропуская разряды по нервам. — К тому же я не хочу дружить с тобой, Пит, — и медленно ведет рукой по бедру, замирая у паха.
Пульс оглушающе долбит в висках, а во рту пересыхает в момент.
Хэппи резко жмет по тормозам, и машина с визгом замирает уже на парковке.
— Приехали, ребятки. Ну, хорошо долететь…
Питер достает из багажника сумку, искоса наблюдая, как Харли с остервенением роется в своей. Почти что по уши в нее закопался. По уши, что пылают ярко-клубничным.
Кажется, это будет неплохая поездка.
========== 35. Тони Старк/Доктор Стрнэндж (юст) ==========
Комментарий к 35. Тони Старк/Доктор Стрнэндж (юст)
тут же — вся Старк-семья. что поделать, не могу я без них.
— Миссис Старк, принимайте супруга.
Эти двое едва стоят на ногах, хватаются друг за друга, словно матросы на палубе корабля в один из сильнейших штормов, когда волны поднимаются выше грот-мачты, а серебристые всполохи молний режут глаза.
Пеппер вздыхает, подставляя Тони плечо. Он пахнет текилой и запекшейся кровью, у него все лицо в каких-то ссадинах и порезах. Как, собственно, и у Стренджа. Как будто с бродягами в подворотне дрались или с бородатыми байкерами у какого-то злачного клуба.
— Что с вами в этот раз приключилось?
— Ерунда, не сошлись с профессором Халком в основных постулатах квантовой реальности… Постой, дай я с другой стороны помогу, ты одна его не удержишь. Тяжелый зараза.
Подхватит Тони за пояс. Как-то удивительно бережно, даже нежно, что не очень вяжется с образом холодного, отстраненного колдуна, которым он изо всех сил старается казаться.
— Док, давай еще по одной, — выдает на удивление трезвым голосом Тони, правда не открывая при этом глаза. Устроит голову у него на плече. Так уютно.
Пеппер вздернет тонкую бровь, но никак не прокомментирует это. В конце концов, эти двое — друзья. В конце концов, Стрэнджа не было долгих пять лет, как и Баки Барнса, от которого Роджерс теперь и на шаг не отходит. Как и Питера, которого себе заграбастали Морган и Харли, а теперь трясутся над ним, точно младший ребенок в семье — это он.
— Я забочусь о нем. После последней битвы…
— Я понимаю, Стивен. Все хорошо.
Но он смущается отчего-то и краснеет яркой волной. Впрочем, может быть, ему просто душно после литров скотча и виски в этом застегнутом под подбородок плаще.
Пеппер и правда его понимает. Это ведь Тони Старк. Разве кто-то может его не любить? Тони, который едва не расстался с жизнью там, на руинах базы Мстителей в последнем сражении против Таноса и его бессчетной орды. Тони надел перчатку и щелкнул пальцами. И Камни Бесконечности едва не убили его.
“Едва” не считается, правда?
Но тот самый страх, липкий ужас, что растекся под кожей и отравил ядом вены, он не ушел никуда. Может быть, он здесь очень надолго.
— Это папочка? Он так сильно устал? — Морган кубарем скатывается с лестницы и настороженно замирает на последней ступеньке, теребит прядь темных волос. Две косматые головы свешиваются с верхней площадки.
— Тони в порядке? Помощь нужна? — хриплый, ломающийся голос подростка.
— Все в порядке, мальчики, справлюсь. Морган, детка, папа и доктор Стрэндж работали над одним важным делом.
— В больнице?
Над головой раздаются смешки, но очень быстро стихают — мальчишки возвращаются в спальню к своим стрелялкам и телефонам. Или чем они там сутками занимаются вместе, прерываясь лишь на обед, да и то после чередующихся с угрозами уговоров.
— Давай, когда папа проснется, ты расспросишь его обо всем. А пока пойди поиграй с Харли и Питером.
— Они меня не пускают. Заперлись изнутри и сидят там вдвоем. Иногда хохочут, а иногда Питер будто бы плачет. Может быть, Харли его щекочет до слез? Или не разрешает играть в свой новый компьютер? Не знаю, пойду лучше в палатку, Хэппи бургеров принести обещал.
— Осторожно, детка, не подходи близко к речке.
— Да знаю я, мам…
И умчится, как маленький вихрь, торнадо.
