Винсент ожесточился. Теперь вместо гулящих девиц в свои покои он приводит невинных девушек и терзает их. Ни одну юную душу он уже истерзал и останавливаться не намерен. Я слышала, что несколько девушек не вынесли такого позора и покончили с жизнью, а Винсент и бровью даже не пошевелил. Меня же он практически запер в моей комнате. Я пленница в своем доме. Хорошо хоть, он меня больше не навещает. Уже само это обстоятельство – благодать.

Прости, не могу больше писать, кажется, наш сын просится в этот мир,

Твоя Кэтрин»

Какой же изверг этот ее муж. Издеваться над невинными девушками может только ущербный человек, каким, без сомнений, и был и муж Кэтрин. Это же нужно до такого додуматься. У него нет никаких понятий. А ее семья? Это же ужас. Ну как так можно поступать со своей дочерью и сестрой? Уму не постижимо. У меня хоть есть семья, которая меня поддержит, а у Кэтрин не было никого, кроме, пожалуй, Спенсера. Мне понравилось, что хоть один из братьев остался на ее стороне. По сравнению с ее бедами, мои кажутся очень незначительными.

- Миледи, мы принесли Вам обед, - в комнату зашли Мэри и Люси, сзади с кувшином успокоительного чая засеменила Эрин.

- Что, уже обед?

- Да, леди Америка. Мы не стали Вас тревожить, но предположили, что Вы не захотите сегодня больше спускаться вниз, - разумно предположила Люси.

- Да, я не собиралась сегодня больше спускаться вниз. Спасибо девушки, - я им улыбнулась. Девушки поставили поднос на столик у софы, но не ушли.

- Спасибо. Можете идти.

- Ну уж нет, леди Америка. Вы должны что-то съесть. Нельзя же так изводить себя. Вы должны заботится о ребенке, а ему нужна пища и энергия, чтобы расти здоровым. Не хотите заботиться о себе, подумайте о ребенке, - Эрин, как впрочем и всегда, вступила в открытый бой со мной.

- Леди Америка, Вы теперь не одна, вас двое и Вам нужно перестать думать только о себе,- на ее сторону стала Мэри.

- Миледи, пожалуйста, ради нашего маленького будущего рыжеволосого принца, съешьте хоть что-нибудь, - попросила меня Люси.

И я поддалась им всем, возможно только Люси, но самый главный факт во всем этом, что я поддалась и впервые за последние дни нормально поела. Пусть мне этого вовсе и не хотелось, но ради ребенка я сделала и это.

Девушки не ушли. Мэри убрала посуду, но Эрин и Люси остались, а затем подошла и Энн. Я вновь залезла с ногами на софу и взялась за следующий конверт. Я еще не начала читать, но уже склонилась над письмом, когда услышала шепот Энн:

- Его Высочество интересуется, как себя чувствует леди Америка.

- А ты что сказала? – поинтересовалась так же тихо, думая, что я не слышу Мэри.

- Я сказала, что неважно и что она очень подавлена. Я надеялась, он зайдет и проведает нашу госпожу.

- А он?

- Он помрачнел, тяжело вздохнул, но не зашел, а развернулся и ушел.

Максон был здесь, знает, что мне плохо и не зашел? Эта новость меня неприятно кольнула. В какие игры он со мной играет? Он ведь обещал меня любить, а что изменилось сейчас? Что сталось за четыре дня с его любовью? Прошла? Он так отчаянно просил меня перетерпеть, но зачем? Он все еще заинтересован в том, чтобы я его ждала?

«Дорогой Генри,

это, пожалуй, мое последнее письмо. Я люблю тебя больше жизни, но с такой ношей я не смогу жить. Нашему сыну, нашему маленькому Стивену едва исполнилась неделя, когда у меня его отобрали. Пришли отец с Винсентом и забрали у меня из рук моего мальчика. Мое сердце почувствовало что-то неладное, но я была обессилена тяжелыми родами и все еще приходила в себя. Я не смогла помешать им забрать нашего мальчика, а нужно, нужно было. Я не знаю, что конкретно с ним сделали и не хочу знать, знаю только, что через два дня его похоронили. Маленькое тельце невинного человечка. А ведь он был так же прекрасен как ты. С черными волосиками и мутненькими темными глазками. Мне даже не позволили взглянуть на него в последний раз. Винсент сказал, что он не мог оставить моего ублюдка в своем доме, он сказал, что никто не поверил бы, что Стивен его сын. Все бы насмехались над ним. Мол, он не способен сделать своей жене ребенка и поэтому она пошла искать утешения у другого мужчины. Для него это было бы позором. А отец? Что отец? Он поддержал его. Папа едким голосом бросил мне в лицо «В нашем роду бастардов не будет. Что ты только вздумала себе? Позорить королевский род Иллеа незаконным ребенком? Отныне любой королевский бастард будет убит. Королевских бастардов как и в Иллеа, так и в Свендвеа не должно быть. Каждый бастард будет уничтожен»

Прости меня, мой милый Генри, но я не могу так жить. Я не смогу жить без нашего мальчика, без нашего маленького Стивена. Я не представляю, как дальше жить. У меня больше не осталось ничего.

Прощай.

Я люблю тебя и всегда любила одного тебя,

Навеки твоя,

Кэтрин»

Письмо выпадает у меня из рук, и я просто начинаю дрожать. Дрожь бьет меня волной и слезы сами потоком начинают литься из глаз. Я плачу за Кэтрин, за ее боль, отчаяние и тоску и к этому примешивается моя собственная боль. Если все короли Иллеа придерживаются принципов Грегори Иллеа, то король Кларксон не позволит родится или жить нашему с Максоном ребенку, если тот родится не в браке. Теперь наш брак стал жизненно необходимым для нашего ребенка. В руках Максона не только моя судьба, а и в прямом смысле, жизнь ребенка, которого я ношу под сердцем.

- Леди Америка, что с Вами? Что случилось? Вам больно? – ко мне подскакивают служанки, а я не могу ответить, голос пропал и я не могу ничего думать, кроме как о словах Грегори Иллеа.

Королевских бастардов как и в Иллеа, так и в Свендвеа не должно быть. Каждый бастард будет уничтожен.

Эрин подхватывает письмо и читает, у нее вырывается сдавленный крик, девушки убегают за успокоительным чаем, в то время как Люси обнимает меня. Странно, что я все это замечаю.

От успокоительного я проваливаюсь в сон, и мне кажется снится или мне просто привиделось, ведь такое вряд ли может быть, что меня нежно по щеке и рукам гладит теплая широкая ладонь, такая родная и знакомая. Пусть это лишь игра воображения, ведь он сейчас с Крисс, хотя я и не знаю, какое время суток должно быть. Эти ласковые и нежные прикосновения успокаивают меня лучше любых успокоительных чаев и капель. И я даже умудряюсь подметить для себя, что это замечательно. Значит на ребенка этот стресс не так сильно повлияет.

========== Глава 12. Я с тобой. ==========

На следующий день я также не вышла. Просто осталась у себя. Недосыпание, нервный стресс, ко всему прочему еще и плохой аппетит, а вместе с ним и нехватка энергии сделали свое дело. Я утром едва могла подняться с постели. Когда пришло время завтрака и мне принесли еду, мои горничные буквально запихнули в меня все содержимое подноса и строго-настрого приказали не подниматься с кровати. На меня напала ужасная апатия, и мне не хотелось ничего. Почему я одна? Почему его нет рядом? Он обещал быть рядом, и где же он? Где Максон, когда он так нужен мне и нашему ребенку? Его нет. Он не с нами. Нужны ли ему вообще?

Я бы заплакала, но слез не осталось. Все слезы я уже выплакала. Сколько же можно? Я ему кто? Разве можно вот так со мной. Он говорил, что будет уделять другим девушкам почти все свободное время, но можно было мне хоть несколько слов в день говорить за приемом пищи? Можно было бы хоть как-то давать знать, что он все еще со мной. Но он не со мной, он с Крисс, и если раньше я была уверена, что он будет со мной, то теперь моя уверенность стала угасать, а во время сегодняшнего завтрака достигла минимальной точки. Я уже совершенно ни в чем и ни в ком не уверена.

Я одна. Совсем одна. Он меня оставил как раз тогда, когда больше всего нужен.

Красивая чашка словно сама по себе вылетела из моих рук и ударилась о стену. Прибежали девушки, но у них хватило такта ничего не сказать. Они просто забрали мусор, поднос и ушли, оставив меня на некоторое время одну.