Подойдя к харчевне, татарин увидел у входа Квай-Лая, сидящего на скамейке в компании трех хунхузов. Посыльный исчез, как фантом. Закурив, Лихой приблизился к компании. Их косые взгляды, заставили татарина сжать кулаки. Задубевшие от злости и жестокости азиатские морды, всматривались в каждое его движение. Лихого начало трясти. Злость накрывала. Равнодушно и холодно, он обратился к Квай-Лаю.

— Чё звал?

— Здолово! — смотря в его глаза, улыбнулся толстяк. — Лазговола естьаа. Ты кусай хосес? Не? Пойдемаа.

Встав со скамьи, пузатый китаец, вытащил из задницы зажеванную складку хэбэшных штанов и подошел к резной двери харчевни.

— Ты моя болсая длугга, мне казали, — войдя внутрь произнес китаец, — сто надо тебе говолитьа.

Лихой напрягся, смотря в фойе. Тонг сидел за столиком, спиной к двери. С правой стороны стоял охранник с ружьем от «номинко». Татарин знал, что помимо этого амбала рядом есть ещё несколько бодигардов.

Квай-Лай тянул его в левую сторону. Пройдя узкий коридор, они поднялись на второй этаж и вошли в комнату. В центре стоял невысокий столик, заставленный едой. По всему полу раскиданы подушки и коврики. Усевшись на подушки, китаец положил руки на колени и улыбаясь посмотрел на татарина. Устроившись напротив него, Гайфулин достал свои сигареты. Он заметил на столе пепельницу и запечатанную пачку «мальборо». Татарин растянул довольную улыбку. Азиат отреагировал эмоционально, хлопнув себя по коленям.

— Наманя, да, длуга?

— Наманя-наманя! — ответил татарин, срывая с пачки целлофан. — Чё звал-то? Давай, раскидывай всё по сути!

— Кусай, мняма, — набивая рот пищей приглашал к трапезе азиат. — Нама надо сделать. Завтла будета холосый, вазный деньа. Для твоя, для…холосо будета надо делай.

— Ну? Дальше, дальше что? Давай не тяни, бля!

— Вцела Ли казала, что ты сделала осеньна всё холосо. Тебя хоцсета видеть сама Сталика! Всё насьнется ровно в два цяса дня. Где-то в пятьдесят минут киньа в Сталика палецца! Пятьдесята, или пятьдесятапять. Солви ноготь и кинь в неё палеца. Киньа!

— Ты гонишь, Квай? Какой палец? — рявкнул татарин.

— Твоя на плавой луке нета пальца ведь.

— Ну и чё, бля? Ну нету у меня безымянного. Давай не тяни уже! Тебе чё надо?

Выудив из куртки коробку, азиат положил её на стол и снял крышку. Достав муляж безымянного пальца, он протянул его Гайфулину.

— Вот эта пальца, наденья, солви ноготь и киньяа в Сталика.

Лихой повертел резиновый палец в руке. Ничего особенного. Да похож, да и кожу напоминает и по пигменту подходит. Протянув изделие Кваю, он спросил:

— И чё будет? Когда я сорву с него ноготь и кину эту парашу в деда? Пиз. нёт?

— На пола падай и усёа. Мне не давай, себе забели. Наденьа завтла в цяс пят…

— Я понял! — перебил его татарин. — В час пятьдесят, край пятьдесят пять сорвать ноготь и кинуть палец в деда.

— Твоя холосо всё поняла, поняла. Завтла будет холосо!

— Шансяо? Он кто? — спросил татарин убирая палец в мастерку.

— Шансяо! — пережевывая свинину с помидорами, ответил азиат. — Это не имя, звание. Полковника, шансяо — полковника НОАК. Полковника она!

Лихой вдруг помрачнел. Докурив сигарету, он встал и молча вышел из комнаты. Мутная пелена застилала глаза. Выйдя из харчевни, он поплелся да своей каморки. В голове бесновался хаос.

На полпути, он свернул к Ля Няму: остаток дня, он решил уничтожить китайской бормотухой и масляными «макухами». К девяти вечера, уделавшись в кал, татарин добрел на автопилоте до своей хибары и завалился на диван.

Проснувшись в семь утра, Лихой осушил полулитровую бутылку воды и закурив, вышел на улицу. Взбодрившись, он понял, что к приходу посыльного от Ли Ха Шуня надо подготовиться основательно. Первым делом надеть полевую экипировку и берцы…

В половину второго пришел посыльный. Постучав в дверь, юнец услышал матерный рык татарина и улыбнувшись принялся смолить любимые сигареты.

Перед выходом, Гайфулин сорвал с основания резинового пальца пленку и приклеил его в пробел между средним и мизинцем. С виду всё отлично. Муляж держался на сухой коже крепко. Посмотрев на ноготь, Лихой резко метнулся к двери и вышел на улицу. Часы показывали без двадцати два. Совсем скоро, он придет или к голгофе, или к свободе, но Великого Старика ему увидеть удастся. Ни о чем больше не думая, он шел за посыльным и контролировал время.

У «Фермы» их встретил Ли Ха Шунь с охранником. Страж, проверил карманы Лихого, пробил и прощупал всю одежду. После проверки главарь хунхузов довольно улыбнулся и сделал жест, обозначающий следовать за ним. Войдя в здание, Ли шел впереди, не отвлекаясь на крики и вопли, мычания и протяжный рев, доносящиеся из помещений, привязанных к длинному коридору. Охранник следовал за ним. На спине у бодигарда татарин заметил «тип-95». Следуя за фигурой Шуня, татарин смотрел то влево, то в право. Эта ферма, напоминая ему скотобойню: кафель на стенах и полу залитый кровью, в цехах орудовали мясники срезая с гниющих зомбаков отъевшихся пиявок. Дойдя до бронированной двери в конце коридора, Ли набрал на панели код. Лихой всмотрелся в дверной проем с открытой дверью. На сером, кафельном полу, двое китайцев в защитных комбинезонах ловко срезали с «объедка» пиявку. Одну азиаты уже отделили от зомбака и оставили эту раздутую до размеров бочки тушу у противоположной стены. Тем временем Ли открыл дверь и вошел внутрь. Татарин сделал шаг и почувствовал сырость земли и зловоние: процессы окисления вошли в окончательную фазу. Бодро лидер хунхузов спускался по металлической лестнице. Слабое освещение лишь для того, чтобы не свернуть себе шею, запнувшись на металлических ступенях. Охранник не отставал, следуя за гостем Старика. Время приближалось к пятидесяти минутам второго. Лихой приготовился.

Спустившись в тесный тамбур, Шунь снова подошел к панели и набрал код. Створки ушли в стороны. Из помещения потянуло отсырелым черноземом и гнилью. На часах пятьдесят три минуты второго, татарин не мог расслабиться. Охранник заметил его состояние и внимательно всматривался в каждое движение татарина, взяв в руки автомат.

Войдя в берлогу Старика, Лихой осмотрелся. Подвал оборудован под кухню и лабораторию: везде стояли какие-то банки, колбы, пакеты, странные инструменты. Татарин увидел холодильник, громоздкий железный шкаф и электроплиту. По площади эта кухня подходила к сорока квадратам. Довольно просторное и чистое место Лихой увидел в пяти метрах от серьезной двери, прямо вокруг резного трона на котором сидел сутулый старикашка. Из черной ткани, свисающей на пол, виднелась маленькая, иссохшая головка с седыми жидкими волосами, усами и бородкой. Подойдя ближе, Лихой разглядел под стулом глубокий широкий таз с землей, в которой тонули, выползшие из-под халата Старика бледные корни. Ступней Лихой не увидел. Резко, с грохотом вдруг захлопнулись панели двери. Татарин от страха дернулся. Ему вдруг почудилось, что он находится в адской бездне с древней землей.

Послышался старческий презрительный смешок. Старый-корень, закатился как трехлетний карапуз. Успокоившись, колдун всмотрелся в гостя. Слова патриарха всплыли в голове Лихого:

— Хочу тебя отблагодарить! Ты доставил груз…

В этот самый момент где-то наверху громыхнуло, потом ещё и ещё. Всем стало ясно что молотит какое-то тяжелое орудие.

Ли Ха Шунь взглянув на потолок, на удивленного колдуна, на татарина. Гайфулин вырвал из ладони муляж пальца и сорвав с него ноготь метнул резиновый перст в охеревшего деда. Упав на пол, татарин прикрыл голову руками.

Слишком поздно Ли Ха Шунь потянулся за своим пистолетом Стечкина. Всё произошло в адское мгновение…Всё железо которое стояло, в этой каморке вдруг сорвалось со своих мест и с чудовищной силой магнитного поля, метнулось в сторону колдуна. АПС вырвало из рук. В придачу к этому Ли получил по черепу углом пролетевшего сейфа. Шунь рухнул рядом с предателем. Раздался грохот, татарину показалось что в двух метрах от него долбанулись в «лобовом» грузовики.