Артём поднял голову о всмотрелся в стоящую напортив группу…

Нацисты! Слева стоял эсэсовец в кителе и фуражке, справа тоже какой-то высокий фашист в плаще. Позади лысый нацист рядом с ещё одним эсэсовцем в очках. По правую руку от впередистоящего в кителе, тряслись два каких-то ученых в серых халатах. По обе стороны от группы стояли два пулеметчика с «Косторезами» — MG-42. Что находилось за этой кучкой фашистов ориону разглядеть не удалось, полная тьма.

Эсэсовец в плаще снял фуражку и отдав её лысому, опустив голову подошел ближе и что-то произнес на непонятной тарабарщине: свист, шипение, чавканье и чмоканье. Этот кадр нашел бы общий язык с поломанным кондюшником чем с русским попаданцем.

Артему все еще не верилось что он оказался в прошлом. Не понимая почему повелитель не отвечает и игнорирует его доклад, гитлеровец развел руки и начал заново свою тарабарщину. Орион думал как их прикончить. В правом кармане куртки еще был козырь — модульная граната «Десятого», похожая своим размером на тубус чипсов «принглс», только чуть потоньше.

SOHG — модульная граната, разработана норвежско-финской компанией Nammo. Один модуль баротравма, два крышка, три крышка с выносом дверей и окон. На этом можно остановиться, даже сами разработчики не советуют по причине излишней мощности использовать не больше трех модулей. «Десятый» сделал из пяти. Переделывать сталкер ничего не собирался — гулять так гулять, раз такая возня началась, да и времени нет. Чека и кольцо по стандарту на верхнем сегменте. Время на «шевели булками» 3,5 секунды. 0,5 секунды туды-сюды.

Отвернувшись от «черного плаща», сталкер раскрыл отворот и залез в карман, доставая для нациков тротиловое чудище.

«Всё, теперь зовите меня агент Блажкович…» — пронеслось в мыслях ориона, когда он выдернул кольцо и зажал чеку.

С виду при свете эта граната напоминала зеленую трубку. Пластиковый корпус давал интересные глянцевые блики. Ничего общего с гранатами Второй мировой у неё не было.

Повернувшись к эсэсовцу, Артем торжественно протянул ему артефакт. Пулеметчики забеспокоились и подошли ближе к группе…

Юрий Андреевич Шайтуров сидел напротив окна, смотря то на покосившийся подоконник, на котором стояла жестяная банка с гвоздями, то на сгнивающий частокол, под которым продолжала разрастаться крапива.

— Дед ты кефир выпил? — поставив пакет с продуктами на стол, спросила вошедшая в дом внучка.

Открыв холодильник, девушка сморщила носик и зашевелила густыми бровями. Добрые и живые глаза, смотрели на покатые плечи вредного деда. Хныкая, Наташка подошла к старику и свесив руки ему на грудь тихо произнесла, смотря в окно:

— Дедушка, я тебя люблю. Но пей пожалуйста кефир. Блин, всё пропадает, дед! Я у тебя часиков до десяти побуду.

Девушке порой казалось что она обнимает крепкий древний дуб, а не своего деда. Ничего не ответив, старик кивнул и продолжил смотреть на дровенник, забор и заросли буйной крапивы. Дед утопал в своих воспоминаниях и мыслях. Ещё одна весна без любимой. Зачем нужна такая жизнь? Жизнь без самого дорогого на свете человека? Всё пустое, серое и мертвое.

Шайтуров в далекой молодости часто задумывался о старости и смерти. В свои преклонные годы, он уже хорошо понимал что это такое. Это усталость, тяжелая и непроходящая усталость, сравнимая с состоянием после изматывающего ломового труда. Когда не чувствуешь тонус и силу и дико хочется спать. Когда слипаются веки словно ты не спал трое суток. Когда абсолютно ничего не хочется в этой жизни кроме сна. Он хорошо помнил когда эта бесконечная слабость начала окукливать его. После семидесяти он понял что если не будет двигаться то умрет. Невыносимая слабость никуда не уходила, усиливаясь с каждым днем. Она отступала лишь во время труда в огороде, но в паузах все равно заполняла ватой все пустое, иссохшее тело. Затягивала в топи сна и рассеивала остатки энергии и силы. Сначала он боролся, но потом на все это противостояние плюнул и сдался неминуемому одряхлению. Ничего уже он не хотел. Доживая последние дни в сновидениях и воспоминаниях о любимой жене…

Лизочка стояла перед ним каждый день. Драгоценной богини счастья, любви и спокойствия не стало десять лет назад. Десять долгих лет без любимой…без воздуха…без солнца и теплоты. Жизнь обрыдла.

И вот ещё одна весна без неё. Это невыносимая пытка когда приходится жить без любимого человека. С этим невозможно смирится, это невозможно понять. В это не удается поверить и принять потерю. После её смерти, Шайтуров понял, что оказывается умеет плакать. Она была для него всем. Каждый день старик вспоминал свою ненаглядную, её глаза и улыбку. Милый сердцу голос и звенящий смех он слышал всегда.

Он возвращался в тот знойный хабаровский вечер 1955-го, когда повстречал её на центральной улице города. Лиза Мейер, чистокровная немка, дочка известного гитлеровского профессора, работающего на советскую разведку, как-то вдруг после 12 лет влюбилась в СССР. Она решила пойти по стопам отца и изучать палеонтологию и археологию. Все её интересы прочно связались с Советским Дальним Востоком. Её пленили коренные жители; царство «Бохай», чжурчжэни, их культура и фольклор.

Когда при разработке участка месторождения геологи нашли странную стену в глухой тайге под Бикином, Лиза вместе с группой ученых прилетела из Москвы в Хабаровский край, не зная что с этой землей свяжет свою жизнь. Ей тогда исполнилось 23 года. Шайтурову на тот момент исполнилось 25 и он как и многие романтики того времени прилетел на Дальний Восток год назад. После окончания Свердловского горного института имени Вахрушева, получив специальность инженера-подрывника, он трудился на дальневосточных приисках и рудниках. Во время практики просился именно на Дальний Восток, работал помощником мастера взрывного дела. После института с богатым опытом работы стал мастером. Когда он встретил Лизу, он уже являлся в свои годы признанным спецом-подрывником.

Замечательное время, отличная погода. Он тогда не мог поверить, что стечение обстоятельств приведет его к знакомству с такой прекрасной девушкой. В свой первый отпуск, он хотел рвануть на малую родину, но ЧП на прииске, неотлагательно потребовало его возвращения. Дней десять вначале отпуска, он провел на работе. Всё началось херово, но закончилось как в сказке. Порой ему казалось, что он все же успевает уехать к родным, но тут же сердце прокалывали иглы — ведь он не повстречал бы Лизу. Что без неё он не сможет жить, он понял сразу и готов был изменить в своей жизни решительно всё. Когда он узнал, что раскоп её группы располагается на местности, где возводится силами первостроителей-добровольцев новый город-спутник под Бикином. Идут разработки участков, ищут золото, металлы, осушают для добычи торфа болота, он вскоре добился перевода и последовал за любимой.

Но вскоре, эта чёртова стена, которую откапывала теперь уже его жена, Шайтурова просто достала. Лиза трещала о ней постоянно: «стена павших героев», «щит от демонов». Она слиплась с этой стеной и хотела изучать её до конца жизни. В отличии от своих коллег, немка слышала о ней от пропавшего без вести отца; слишком много о ней прочитала и узнала из снятых отцом копий в архивах Аненербе. Лиза болела этой «черной стеной» и затачивала исследования и знания именно на неё.

В итоге, Шайтурова начала мучить ревность, злоба и невыносимое одиночество. Мерзкое подозрение, поражающее все глубины психики, предвзятость. Делить Лизу с какой-то стеной, с какими-то «профессорами кислых щей» он не собирался. Он любил до безумия и хотел, чтобы она превратилась в обычную бабу… Лиза была другой: интересной, умной, образованной и воспитанной интеллигентными родителями красавицей. Её окружала педантичность, четкость во всем, дисциплина, порядок и чистота.

Подговорив геологов найти что-нибудь полезное на раскопе, он вскоре выслушал планы начальника участка. Бугор, хотел избавиться от стены, этого сраного раскопа, студентов и археологов. Шайтурова от услышанного разрывало внутри от радости на части. Стену-снести! Раскоп прикрыть. Тут работают мужики, герои-первостроители а не ботаники и ученые рожи.