– Ты, конечно же, молодец, Гриша, и пишешь красиво. Но вот ошибки делаешь грубые, поэтому придётся тебе годик проучиться со своим классом. Но чтобы тебе было не скучно на уроках, я попрошу всех учителей назначить тебя помощником по успеваемости. И тебе нужно будет не только учиться самому, но и помогать учиться детям. Это очень ответственно и важно для нас! Согласен?
Маленький пацан минуту морщил лоб и наконец произнёс: «Согласен!»
Его, успокоившегося, отвели в класс, где он с достоинством сел на первую парту. Так Гришка с детства «зачекерил» за собой первое место.
Егор же учился, как все – не лучше и не хуже. А отучившись девять классов, как и все, устроился работать в процветающий тогда совхоз, состоявший из трёх отделений – из двух отдельно стоящих деревень и одного большого села.
***
…Прошло много лет. Лет, во время которых Россию пытались поставить на колени и почти этого добились. Время, когда всё вставало с ног на голову, когда менялись понятия, приоритеты, ценности и история… Время, когда любой мог всё предыдущее поставить под сомнение, когда целым народам, жившим раньше рядом и вместе, стало тесно, и целые нации, поверив этому сомневающемуся, вдруг шли за ним!.. Время, о котором наши потомки ещё скажут своё слово…
***
Гришка окончил школу хорошо, но, в отличие от брата, жить в деревне не захотел. Город со своими туманными возможностями увлёк его и заставил покориться. Недолго думая, он отучился на водителя и, помыкавшись немного от недостатка лет, всё же устроился в кооператив, в один из прораставших в то время тысячами. В армию не взяли. Оказалось, у него какой-то нерв застужен. И хотя нервов множество, единственный застуженный выпал очень важным. Ещё через год познакомился с девушкой и, сняв квартиру, они стали жить вместе. Делов-то – все так живут!
Егор, к этому времени отслужив в стройбате и поднаторев в строительстве, жил в деревне, в доме стареющих уже родителей, и работал на стройке в с трудом выживающем ещё совхозе.
Жена была, но, пожив с ним немного, «сплыла», оставив после себя только свадебные фото и несколько платьев, за которыми обещала заехать потом, как-нибудь…
Жили спокойно, в «один карман», как говорят люди, только однажды, поздней осенью, неожиданно заболел отец. Егору он сознался, что застудил спину, уснув под копной, когда в октябре вывозили сено с покоса: «Веришь – нет? Уснул здоровым, а проснулся – словно кирпичом по пояснице… Ни идти, ни стоять вдруг не могу – тяжело и больно…»
Он месяц терпел, прогревая поясницу в бане, «как деды», растирая её всякими зловонными мазями на ночь, но ничего не помогало. Когда наконец всем народом уговорили поехать в город, в больницу, оказалось поздно. Застуженные почки отказали совсем. Сильный и здоровый отец за две недели превратился в сухого трясущегося старичка, перестал есть и периодически болезненно вскрикивал, прикрывая от боли глаза.
Гришку вызвонили из города и ждали его к выходным. Он почему-то не верил, что с отцом что-то серьёзное, надеясь на то, что сильный батя дождётся его и они ещё погуляют…
В пятницу утром Егора, зашедшего попроведать, отец заставил присесть на кровать. Он нашёл его руку и, держа её своей холодной и влажной, неузнаваемо слабой для Егора, с перерывами заговорил:
– Ты, сына, проще, понятнее живёшь. В тебе суть видна… а Гришка… Не брось его, помоги, притяни как-то… Город его съест совсем, а тут, можа, выживет с тобой и матерью…
По впалым щекам отца пробежали полосками слёзы, он, закрыв глаза, легонько мотал головой, пытаясь стряхнуть слезинки, но они зацепились за седую щетину и висели на ней тёмными каплями…
– Ох и страшно мне, сын, ох и страшно… Сердце холодеет, как льдом. Ведь и что на земле творится, и люди, как звери, оскалились… Не брось его, обещай?
Егор, погладив его по руке и сам еле сдерживая слёзы, обещал. Отец, слабея, вдруг зевнул и уже, не открывая глаз, шептал:
– Пускай у вас на глазах живёт. А меня тута определи. Здесь теперь земля моя, первый я тут из Верстовых лягу, а значит, и ваша… Родина теперь… Понял? Ну, ступай с Богом!
В ночь отец их умер, не закричав от боли, чтобы никому не мешать спать…
***
Похороны – это почти единственный предлог, на который ещё откликается родня и знакомые. К покойному идут, скорее всего, чтобы удостовериться в его смерти. Ведь это он, тот самый, который как-то его обидел, не додал или даже обманул! Или, наоборот, тот, который помог, выручил, подставил плечо. Но идут и те, кого обидел покойный, и те, кому помог. А собраться в скорбный час родне – Бог велел.
Гришка, отвыкший от отца и не думающий о родных в городе, увидев его на лавке, чистого, со сложенными на груди руками, в сером добротном костюме, вдруг, не сдержавшись, заплакал. Люди, стоявшие вокруг, замолчали, ожидая слов скорби сына по отцу. И действительно, Гришка слёзно и коротко поплакав, положа руку на руки отца, даже для себя неожиданно сказал:
– Как же так, батя, а? Ведь совсем здоровый был… – и замолчал растерянно.
Вокруг зашелестели елейно, почти шёпотом, сразу враз и об одном: «Да, здоровье! Сегодня ещё держишь его, завтра – раз, и не знаешь, чё случилось… А уже и внутрях тянет, и в глазах ночь, и в ушах звон… Оно, правда, все под Богом… он располагает и всем владеет…»
Многие закрестились, дожёвывая губами совсем тихо: «Хосподи, прости… Царица небесная, прости и отведи. Хосподи, прости…»
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
