— Дастин....

— Стивен, пожалуйста, заткнись на минутку.

Это задело за живое, но он кивнул.

— В ту ночь я намеревался причинить тебе боль, может быть, даже убить, — сказал Дастин, отпустив руку Стивена, и тяжело опустился на пол перед ним. Пока он говорил, по его лицу медленно текли слезы. Это был один из тех редких моментов, когда Дастин снова вспарывал и обнажал на весь мир свою грудь, чтобы он (мир) мог вдоволь посмеяться, тыча в него пальцем. Но Стивен никогда бы не засмеялся.

— Ты не можешь знать, каково это было, Стивен. Я ненавидел себя, я ненавидел тебя. Я хотел, чтобы ты умер. У меня никогда не было того, что было у тебя, Стивен. Никогда. — Он кивал головой, словно подтверждая свои слова. — Мои родители никогда не обращали на это внимания. И быть геем... какого черта? Как будто им нужна была еще одна причина для того, чтобы презирать меня. — Он глубоко вздохнул и продолжил. — Я думаю, что действительно хотел убить тебя, потому что когда ты открыл дверь, для меня это был не ты. Это был Дрю. Дрю смеялся надо мной, когда я валялся связанным в сарае; Дрю рассказывал мне, как он собирается заставить Робби кричать и как он заставит меня смотреть на это. Дрю сорвал с Робби одежду... — Он взглянул на Стивена и быстро опустил глаза, боль отразилась на его лице. — Я пришел в этот сарай добровольно, Стивен. Он делал это со мной с тех пор, как застукал меня с порножурналом для геев, который я случайно нашел на стоянке грузовиков. Только так я мог держать его подальше от Робби. Но в ту ночь меня ему было недостаточно. Он уже успел раздеть брата, когда я закричал Робби, чтобы тот убегал. — Дастин закрыл глаза и замер, тяжело дыша, прежде чем его рука поднялась и легла на колено Стивена. Стивен обратил внимание на то, что Дастин потянулся именно к нему, а не к шраму, который вырезал у себя на груди.

— В ту ночь, после того как я… вошел в тебя, все как-то изменилось, — продолжал Дастин. — Я даже не могу объяснить, — сказал он, и слезы градом покатились по его щекам. — Это был ты передо мной. — Он посмотрел на Стивена, который плакал вместе с ним. — Это был ты, и все мои мысли были о том, каким ты был со мной в ту первую ночь, в тот первый раз. Это был мой первый опыт без принуждения, и именно ты показал мне, каково это — чувствовать себя желанным, по-настоящему желанным. — Он оглядел квартиру, словно избегал смотреть Стивену в глаза. — Не думаю, что смогу объяснить тебе, как я был напуган, когда мы пришли сюда. Я имею в виду, я знаю, что ты понял это по моему лицу, но я был парализован. Ты мог бы сделать со мной все, что угодно, но не сделал этого. Ты заставил меня понять себя и то, кем я был, и... гораздо больше. Вот почему я убежал отсюда. Я был так чертовски напуган. — Он замолчал и снова уставился на свои колени, неподвижные и безмолвные. — А ты знаешь, почему я так долго не возвращался? — спросил он Стивена после минутного молчания. Стивен покачал головой, но Дастин даже не взглянул на него и просто продолжил свой рассказ. — Я не мог вспомнить, как сюда добраться. Я убегал так быстро, что не мог вспомнить, как вернуться обратно, — насмешливо фыркнул он сам себе. — Я две недели искал тебя, искал это место, желая отомстить. Вот что удерживало меня в Лондоне. Но как только я нашел тебя, и как только мы начали... однажды я… это все просто изменилось. — Он посмотрел на Стивена. — И я хочу этого больше всего, правда. Но также я знаю, что это не может длиться вечно. Я просто не могу так поступить с Робби. Давай возьмем все, что мы можем получить сейчас, а о завтрашнем дне подумаем завтра. Это все, что я могу предложить. Это все, что я когда-либо мог предложить. Мы можем это сделать?

Стивен кивнул, но он знал, что никогда не сможет пойти на это. Он позволит Дастину поверить, что это возможно, но никогда не избавится от постоянно грызущего страха, что их отношения вот-вот закончатся, и он сможет смириться с тем фактом, что вот, Дастин сейчас здесь, а на следующий день ... а в следующий день он просто исчезнет, и никогда больше не будет рядом.

Глава 17

Закусочная

Робби уже закончил с омлетом и какао и, кажется, его нервозность, стала все больше расти. Он вдруг беспокойно улыбнулся, взглянул на мисс Эмили, как будто не был уверен, стоит ли обсуждать эту тему в ее присутствии.

— Я помню еще одно письмо, хотите послушать? — тихо спросил он Стивена.

Стивен отрицательно покачал головой. Он знал, что Робби, или, по крайней мере, разум Робби, пытается отвлечься от своей самой животрепещущей проблемы, но у Стивена не было больше сил, чтобы выслушивать еще одно свое письмо. Он знал в нем каждую запятую, каждую строчку, пронизанную его болью. Это была самая жестокая проза, которую он когда-либо писал.

— Я…— он взглянул на мисс Эмили, пытаясь понять, удержит ли она Робби от ответа на его вопрос. — Я хотел бы знать, что случилось, — продолжил он нерешительно.

Робби с мисс Эмили переглянулись, как будто решали что-то между собой.

— О, мистер Стивен, я не знаю...

— Расскажи ему, — резко оборвала его мисс Эмили.

Робби переводил взгляд со Стивена на мисс Эмили и обратно, словно никак не мог решиться, что делать дальше. Наконец он кивнул. Не в первый раз он рассказывал об этом, но даже для такого идиота, как все его называли, это приносило огромную боль.

*****

Дасти гневно прищурился, глядя на длинную грунтовую дорогу, ведущую к его трейлеру. Вдалеке хорошо было видно, как вздымается облако пыли, пока Стюарт несся по твердому гравию на своем красном пикапе.

— Вы двое поссорились? — спросил Дасти, наблюдая за тем, как Стюарт мчится к ним.

— Нет, вроде, нет, — ответил Робби.

— Ему не нужны причины, — сказал Дасти с нескрываемым презрением. — Иди в дом, — приказал он Робби.

— Но, Дасти…

Дасти повернулся к нему.

— Робби, когда Стюарт в последний раз приезжал сюда?

Робби отрицательно покачал головой.

— Не знаю, наверное, когда мы должны были ехать за этим жеребенком.

— Вот именно, а теперь иди в дом, — сказал ему Дасти, кивнув в сторону двери. — Что бы там ни произошло, он в бешенстве. Поэтому он здесь... иди в дом, пожалуйста.

Робби взглянул на него и с беспокойством посмотрел на дорогу.

— Но не надо его злить. Хорошо?

— Конечно. А теперь иди в дом.

Робби повернулся и неуклюже направился к трейлеру, и встал прямо за сетчатой дверью, пока грузовик Стюарта резко не затормозил. Когда дело касалось Дасти, Па легко слетал с катушек и это частенько приводило к спорам. Даже если бы он солгал Дасти, и придумал какую-нибудь чепуху, типа опрокинутой тарелки с ужином, то Дасти все равно бы поверил.

И без слов было понятно, что отец ждал, что Дасти выгонят с позором из армии и тот вернется домой без формы и всех этих блестящих медалей. Па был не слишком доволен тем, что все обернулось совсем не так, как он предполагал. Честно говоря, Па попросту завидовал Дасти, после того как тот вернулся из Ивропы, но некуда было еще больше испортить отношения между ними, поэтому он помалкивал об этом.

— Робби, немедленно тащи сюда свою большую тупую задницу! — закричал Стюарт.

— Оставайся на месте, Робби, — произнес Дасти, не оборачиваясь. — Что тебе здесь нужно? — спросил он у Стюарта. — Он не поедет с тобой.

Стюарт перевел взгляд с двери на Дасти, и на его лице промелькнула неприкрытая злоба.

— Ты не хочешь мне объяснить, что это еще за хрень? Ты, долбанный педик! — прорычал он, швырнув красно-синий конверт прямо в грязь, к ногам Дасти.

Даже из трейлера Робби видел, что письмо было вскрыто, и поняв, что именно оно содержало, начал толкать сетчатую дверь, чтобы встать рядом с братом. Но Дасти услышал, как скрипнула пружина на двери, еще до того, как Робби приоткрыл ее хотя бы на дюйм, и помахал ему рукой, не сводя глаз со Стюарта.