Стивен подошел и сел на диван, когда где-то в уголке его сознания внезапно промелькнуло озарение. Он включил телевизор, и эта догадка пронзила его, раскрылась в его голове и обрела полный смысл. Но потом он задал себе вопрос: почему он никогда не замечал этого раньше? И если бы это было правдой...

— Никто никогда ведь не целовал тебя до нашей первой ночи? — выпалил он, когда Дастин внезапно появился перед ним. Он воскликнул это таким тоном, что сразу же почувствовал себя неловко за них обоих.

Лицо Дастина слегка поникло, и он опустил глаза. Когда он поднял взгляд на Стивена, глаза его слегка заблестели. Он кивнул, но ничего не произнес, давая Стивену самому дойти до той глубокой истины, которую он только что облек в слова. Ведь он знал прошлое Дастина, все, через что ему пришлось пройти, и поэтому слезы Дастина, застилавшие его глаза, причиняли Стивену гораздо больше боли, чем он мог себе представить.

— Я… — Стивен замолчал и перевел взгляд на изображение на экране телевизора. Он чуть было снова не извинился, но это лишь подтвердило реальность того, от чего только что предостерегал его Дастин. Он оглянулся, похлопал по дивану и подождал, пока Дастин сядет рядом. — Я уже собирался извиниться, но на самом деле я польщен. Имею в виду, не знаю, был ли я когда-либо с настоящим девственником во всех смыслах, ну, ты знаешь, как мужская версия Bloody Virgin Mary (прим.пер.: коктейль «Кровавая Мэри девственница», безалкогольная версия «Кровавой Мэри») или что-то в этом роде, — поддразнил он Дастина, пытаясь смягчить последствия своего высказывания.

Дастин слегка ухмыльнулся, и блеск его глаз померк.

— О, так теперь это смешно, да? Я со своими воздушными шарами был недостаточно забавен?

— Ну, там, откуда ты родом, никогда не целоваться — это довольно большое достижение. По крайней мере, мне так говорили.

— А здесь это не так?

Стивен рассмеялся.

— Нет, мы все здесь шлюхи, — сказал он, позволив себе напускную браваду, которая обычно никогда не прокрадывалась в его разговор.

— И лакомые кусочки, — прошептал Дастин, притягивая к себе Стивена и целуя так, что у того перехватило дыхание.

— Ого, для янки ты схватываешь все на лету, — пробормотал Стивен, когда они оторвались друг от друга. Несмотря на то, что на словах Дастин был очень сдержан, лишь только он позволял страсти вырваться наружу, то становился очень эротичным, мужественным и напористым. Стивен задумался, не было ли это результатом ковбойского метода воспитания его отца, когда пьяным тот пытался запугать его.

Стивен склонил голову набок.

— Что ты имеешь в виду, говоря: "Ковбой, вставай»? — спросил он, заметив внезапное недоумение на лице Дастина. — Я никогда до конца не понимал этого.

Он как-то несерьезно размышлял об этом, когда отправился в Олконбери, на встречу с бывшим премьер-министром, по поводу написания книги. (прим.ред.: Олконбери — деревня и гражданский округ в Кембриджшире, Англия). Премьер-министру и его сотрудникам явно нравилась работа Стивена, но они до смешного были не готовы отвечать на его вопросы и требования. Ведь все, что его интересовало — это информация о родителях.

Встреча прошла не очень хорошо. Вполне ожидаемо, что он больше не услышит ни слова ни от премьер-министра, ни от любого другого правительственного чиновника. Всю обратную дорогу до Лондона он злился на нелепость закона «О государственной тайне» и думал о Дастине и всех тех вопросах, на которые до сих пор не получил ответа. Особенно о том, что занимало его мысли последние несколько недель. И вопрос о «ковбойском пути» не стоял для него на первом месте.

Дастин покачал головой и улыбнулся.

— Это значит отрастить яйца, — сказал он, ухватив себя за пах. — Это полная чушь, вот что это такое. Идея Стюарта о мужественности, основанная на киношных стереотипах. Он думал, что сапоги, шляпа и немного пива делают его настоящим ковбоем. Когда он, наконец, получил свою лошадь, то решил, что стал Джоном Уэйном (прим.пер.: американский актёр, «король вестерна»). Но он так и остался жестоким, отбитым на всю голову придурком-алкоголиком.

Стивен некоторое время наблюдал за ним, прикусив краешек губы. Разговор о Стюарте, вероятно, был не лучшим способом перейти к тому, что по-настоящему его интересовало.

— Как ты думаешь, мы сможем уговорить Робби прилететь сюда? Может быть, увести его подальше от Стюарта?

Дастин вздохнув, поднялся и принялся расхаживать по комнате. Вопрос Стивена подразумевал гораздо больше, чем просто перелет Робби через океан, и они оба это понимали.

— Нет, из этого ничего не получится, — наконец ответил он. — Робби похож на большого тупого сенбернара. Стюарт может избить его до смерти, но Робби никогда и пальцем его не тронет и никогда не оставит его. — Он остановился и, обернувшись, посмотрел на Стивена. — И я не могу оставить его одного в таком состоянии.

Стивен кивнул и опустил глаза на пульт, внезапно пожалев, что жизнь нельзя изменить одним нажатием кнопки.

— Ты думаешь…

— Стивен, — перебил его Дастин, ожидая, что тот снова посмотрит на него. — Ты должен понять, откуда я родом; для них Гражданская война еще не закончена. Черт возьми, когда я учился в пятом классе, одна девочка из моего класса подверглась обряду экзорцизма с подачи своей бабушки, потому что читала "Колесницы богов" (прим.пер.: «Колесницы богов: Неразагаданные тайны прошлого» — книга швейцарского журналиста Эриха фон Дэникена, содержащая изложение гипотезы палеоконтакта) и пришла к выводу, что Иисус был инопланетянином. Изгнание нечистой силы, Стивен, со святой водой, сельским священником и всем сопутствующим.

Стивен посмотрел на него и недоверие отразилось на его лице.

— Я говорю совершенно серьезно. Они опустошили половину школьной библиотеки, а по воскресеньям, после церковной службы, сжигали книги. Мисс Эмили была в бешенстве; она выкупила половину этих книг. Но даже она не могла пойти против проповедника, пока он вбивал в голову прихожанам, что Сатана развращает детей. Она никогда больше не покупала книги для школы, никогда.

— Сила слов, — вставил Стивен, не скрывая улыбки.

Дастин искоса взглянул на него и ухмыльнулся.

— О'кей, я тебе это скажу один раз, слова — это всего лишь идеи. Все дело в действиях, которые последуют после слов.

Стивен смотрел на экран телевизора, но не мог разобрать картинки. Противоречие между тем, что Дастин не спешил уезжать из Лондона и его заявлением, что он не может оставить Робби, была чем-то таким, что ему не хотелось бы произносить вслух. И Стивен об этом знал.

— Но ты все еще здесь, Дастин. Здесь, со мной. А Робби сейчас все еще там, со Стюартом. И, кажется, все в порядке.

Дастин остановился как вкопанный, стыд и гнев исказили его лицо. Затем он отвернулся к окну, возможно, чтобы не показывать Стивену выражение своего лица.

— Я все понимаю. Мои мысли заполнены этим каждый день, но я все же обещал Робби, что не брошу его. Именно поэтому я и стал для него гребаным «охотником на поезда».

— И это единственная причина, по которой ты остался? — спросил Стивен, подавляя внезапно нахлынувшую на него неуверенность. Он знал, что Дастин никогда не собирался оставаться здесь так долго, но и Стивен никогда не собирался влюбляться в него. Их совместные дни превратились в недели, а недели — в месяцы. Прошло уже пять месяцев, и Стивен никогда в жизни не был так счастлив. Он не хотел потерять это, но видел неизбежность в едва заметном изменении в выражении лица Дастина. Дастин почему-то чувствовал за собой вину за этот украденный для себя крохотный отрезок времени.

Дастин повернулся, мягко посмотрел на Стивена и, покачав головой, вернулся к дивану.

— Нет, — сказал он, опускаясь перед ним на колени. Увидев страх на лице Стивена, взял его за руку и переплел их пальцы. — Я остался, потому что ты заставил меня почувствовать себя цельным. Хоть раз в жизни. Даже после того... даже после того, как я изнасиловал тебя у двери.