Их соседи, Домине, были обычной молодой семьей, унаследовавшей землю рядом с коттеджем Колетт. Настоящие романтики, они лелеяли мечту вырастить своих детей посреди тимьяна и лавандовых полей, окружающих небольшое поместье. Их дом всегда был полон едой, теплом и смехом, благодаря детям — мальчику и девочке, и целой толпе друзей, регулярно навещающих их.

Но двенадцатилетний Стивен не нуждался в этом, ничего из этого ему было не нужно. Несмотря на все старания соседей, он избегал общения, потому что немного завидовал их детям, вернее, тому, что их родители живы. Он не гордился этим чувством, но и ничего не мог с собой поделать.

Стивен покинул веселую компанию обозленный, когда ясно представил себе, как бы он, во время такого праздника, свернулся калачиком рядом с мамой и застенчиво улыбаясь, наблюдал за ее выходками, пока не присоединился бы к веселью, почувствовав себя достаточно комфортно. Пробираясь по краю лавандового поля, он наткнулся на старый каменный амбар, который мистер Домине намеревался восстановить и сдавать в аренду.

Решение, которое пришло к Стивену, лишь только он отворил амбарные двери, было спонтанным. Он не думал об этом раньше, во всяком случае, не всерьез. Он желал себе смерти много-много раз с тех пор, как умерли его родители. Но, когда он увидел веревку и посмотрел вверх, на все еще крепкие дубовые балки, то просто понял, что время пришло. Однако балки для его возраста были расположены слишком высоко, поэтому он потратил много времени, пытаясь найти им замену. Когда ему это удалось, и он уже собирался накинуть петлю на голову, то услышал позади себя какой-то шум и, обернувшись, увидел, что в дверях стоит трехлетняя Даниэль.

— Стивен, — прощебетала она, направляясь к нему на своих маленьких крепких ножках.

Стивен опустился на одно колено и протянул руки, чтобы подхватить ее, внезапно почувствовав отчаянное желание в последний раз ощутить живое человеческое объятие, пусть даже оно исходило бы от ребенка, которого он ненавидел за то, что тот не был, как и он, сиротой. Но девочка внезапно остановилась и посмотрела на веревку, которую он натянул. Несколько мгновений она с любопытством разглядывала его, а затем посмотрела ему прямо в глаза, медленно сокращая между ними расстояние. Она, без единого слова, посеяла сомнение в его намерениях лишь своим глубоким, проницательным взглядом. Взглядом, который, казалось, принадлежал не ребенку, а человеку, прожившему много-много лет.

Потрясение от ее признания ошеломило Стивена. Очевидно, она была слишком мала, чтобы понять значение веревки. Но, подойдя к нему, она обхватила его лицо своими маленькими ручонками и молча уставилась ему прямо в глаза. Она смотрела на него целую минуту, ее взгляд был таким же властным и безмолвным, как и странным. Он не мог пошевелиться.

Колетт заглянула в амбар спустя мгновение и разрушила чары резким вздохом. Все взрослые были заняты поисками ребенка, и так как она видела, что Стивен пошел в этом направлении, то решила проверить и здесь тоже.

Даниэль, казалось, отступила в сторону, когда Колетт, сразу поняв намерения Стивена, бросилась к нему и опустилась рядом с ним на пол, пока Стивен стоял на коленях в неодолимом вопле агонии. Она обняла его и утешала, укачивая в своих объятьях, пока он прятал лицо в ладонях, мучимый рыданиями окончательного осознания и вины.

Стивен рассказал Колетт, как его поймали в школьном туалете вместе с одноклассником. Стивен знал, что это неприлично и неправильно, но это влечение было всегда, и его мама говорила, что в этом нет ничего плохого. Однако, кое-кто из старых друзей начал его дразнить, и директор притащил обоих мальчиков в кабинет и предупредил его самого и его одноклассника, что с мальчиками, которые так поступают, случаются страшные и ужасные вещи.

Через неделю его снова вызвали в кабинет директора. Там была Колетт, совершенно обезумевшая от горя, готовая забрать его во Францию, подальше от ужаса смерти его родителей. Когда она, пытаясь объяснить причину своего приезда, потянулась за так необходимой ей салфеткой, он все понял. Суровое выражение лица директора рассказало ему все, что он хотел знать. Он был причиной их смерти. Он убил своих собственных родителей. Кивнув, директор только подтвердил его догадки.

— Прости меня, Mémé! Пожалуйста, я хочу, чтобы они вернулись, — зарыдал Стивен. — Я больше не буду этого делать. Я обещаю... Пожалуйста!

Колетт на руках понесла Стивена домой, крепко прижимая его к себе, пока гости на вечеринке пытались забрать у нее безутешного ребенка, который весил почти столько же, сколько она сама. Она и слышать об этом не хотела, как бы они ни старались, как бы они ни спорили с ней. Когда Стивен будет плакать, она не отпустит его, а будет рядом, и никогда больше никому не позволит вложить в его голову такие ядовитые мысли. Никогда!

Глава 14

Закусочная

Мисс Эмили с минуту смотрела на Стивена, а потом потянулась и сжала ему руку. Она сжала ее всего один раз, не говоря ни слова, точно так же, как это сделала бы Колетт. Но это была не Колетт; эта женщина была просто еще одной частью этого ужасного города; того города, что поучал Дастина и заставлял его утихомирить свое сердце. Того самого города, что продемонстрировал ему, какие ужасы могут произойти с мальчиками, которые делают подобные вещи.

— Я была не совсем честна с тобой, — сказала мисс Эмили, убирая руку. — Я дала слово Дастину никогда ничего не говорить, но кому теперь нужны эти обещания... — Она глубоко вздохнула, прежде чем продолжить. — Стивен, он вовсе не хотел оставлять тебя. Вернувшись сюда, он был так мрачен, что все, включая меня, подумали, что с ним что-то приключилось, что его выгнали из армии или что-то в этом роде. Не скажу, что я была слишком довольна собой, узнав правду, но неудача – это то, чем славится этот городишко, как арахис или пекан, так что я недалеко ушла от истины.

— Видишь, мистер Стивен, как я уже сказал, он вернулся, чтобы ухаживать за своим братом-дебилом. Дело было совсем не в тебе, — с трудом сдерживая эмоции, произнес Робби.

— Это был последний раз, когда он плакал в моих объятиях, Стивен. И это был единственный раз после несчастного случая с Робби несколько лет назад. Он поклялся никогда больше не позволять себе ничего подобного. — Она помолчала немного и взяла себя в руки. — Он сказал мне, что оставил тебя, — сказала мисс Эмили Стивену. — И он сказал, что наконец-то все понял.

— Понял что? — спросил Стивен, не сдержав слез. — В этом мире существует миллион прекрасных вещей, мисс Эмили. Я хотел только его одного, разве это плохо?

— Нет, дитя мое, — сказала мисс Эмили, потянувшись к нему и откинув с его лица выбившуюся прядь волос. — Но очень часто нам не дают того, чего мы хотим, а иногда даже не достается того, что нам нужно. Мы просто сводим концы с концами, и именно этим Дастин занимался здесь. Он просто обходился тем, что ему было дано свыше.

— И что же он понял? — спросил Стивен, и его голос смягчился от ее намека на Бога, к которому он уже давно повернулся спиной.

—Что он любил тебя, но ничто не бывает совершенным, даже любовь, — ответила она ему.

Глава 15

Дастин,

Я уезжаю во Францию. Хотел отправить тебе свой адрес на случай, если решишь, наконец, написать ответ.

Я думал, что с возрастом избавлюсь от юношеских страхов одиночества и взросление принесет мне некую кровопролитную победу, которую я смогу отпраздновать, достигнув эмоциональной зрелости.

Но это совсем не так, Дастин. Это вообще не так.

Гнев все еще сдавливает мое горло, не давая вздохнуть, точно так же, как в детстве. Гнев на Бога и на мир за все, что они отняли у меня. Может быть, в этом отношении мы одинаковы? Может, все люди одинаковы?

Как бы мне ни хотелось, но снова пришлось встретиться с премьер-министром и его прихвостнями. И, вполне ожидаемо, я получил категоричный отказ. Этот отказ и твой уход, повлияли на мое решение вернуться на поля Экса, в объятия Колетт, моей Mémé.