Баки не отвлекал его, весь день молчал, и то читал книгу, то пропадал в коридоре. В конце концов Питер перестал за ним следить, потому что в его передвижениях не было никакой логики; он как будто сходил с ума от скуки и отвлекался редкими вылазками в коридор. Поэтому он вздрогнул, когда уже знакомые руки коснулись плеч.
Подняв взгляд, Питер увидел Баки. Его широкая улыбка обещала, что все будет хорошо, и Питер, конечно, верил.
— Закрой глаза, — велел Баки.
— Зачем?
— Сюрприз. Доверься мне и закрой глаза.
Немного подумав, Питер согласился, а потом, когда Баки вдруг взял его на руки, пожалел об этом. Он вскрикнул от неожиданности, но глаза не открыл. Обнимая Баки за плечи, он думал совсем не о том, о чем следовало бы. Он думал о прикосновениях, о том, как ощущается кожа Баки, и осторожно жался к нему, словно боясь упасть. Пульс, должно быть, зашкаливал.
— Как я рад, что ты наконец снял свою броню, — признался Баки, перед тем как отпустить Питера.
Он не разрешил открыть ему глаза, но благодаря чутью Питер знал, что никакой опасности здесь не было. Его спина коснулась пружинного матраса, что поставило его в тупик. Он слышал возню, слышал и шаги Барнса, а ещё как тот что-то тащил по полу и тихо ругался про себя. Ничего из этого его не пугало. Он верил Баки, как самому себе, и точно знал, что находится в полной безопасности.
Что бы это ни было, думал он, перебирая немногочисленные варианты, вряд ли в его жизни когда-то будет что-то лучше, чем то, что делает Баки Барнс. Предвзятое отношение ко всему, что делает Барнс, с точки зрения рациональности — проявление симпатии с опасностью для жизни, и может быть, он сдал бы назад, но уже было поздно что-то менять. А сейчас, когда они снова остались вдвоём, ничего менять и не хотелось.
— Что ты там таскаешь? — нетерпеливо спросил Питер. — Трупы в мешках?
— Если бы, — в голосе Баки слышался смех. Питер представил, как тот улыбается, и, как это всегда случалось, улыбнулся сам. — Потерпи ещё чуть-чуть.
— Знаешь, сюрпризы всегда готовят заранее. И преподносят совсем не так, как делаешь это ты.
— В этом моя изюминка.
— Можно подумать, что только в этом.
— Сейчас я выключу свет, — Баки как будто нарочно проигнорировал его замечание, — и тогда сможешь открыть глаза.
Питер услышал, как щелкнул рубильник, но не спешил открывать глаза. Он пытался представить, что может возникнуть перед его взором. Само собой, рядом будет Баки, а под ним — старый матрас. Но это вся определенность, которая у него была, и ее явно недостаточно, чтобы смерить любопытство. Почему же тогда он все ещё раздумывал, вместо того, чтобы рассмотреть свой сюрприз?
— Ну, давай же, — раздалось над ухом. Питер слышал, как скрипели пружины, но не чувствовал, что матрас прогнулся, и понял, что у Баки был свой. — Посмотри и увидишь кое-что прекрасное.
Вместо того, чтобы открыть глаза и взглянуть прямо перед собой, Питер склонил голову в сторону голоса Баки, улыбнулся и открыл глаза. Слава богу, в этот момент Баки на него не смотрел, его взгляд устремился вверх, а улыбка нежно тронула губы.
— Что это? — спросил Питер, проследив за взглядом Барнса. — Какое-то представление из планетария?
— Это звёзды, куколка, — Баки одарил его мимолетным взглядом, от которого вдруг стало так тяжело дышать. — Ты же их видел во сне?
Пожалуй, это было единственным местом в мире, где пыльные матрасы на полу были уместны. Бетонные стены, пустота и Баки по правую руку от Питера. Оглянувшись по сторонам, он понял — Баки принес его в тот самый гараж. Отсюда, наверное, должны были взлетать джеты. Или ракеты. Круглая труба шла вверх, по ощущениям, метров на пятьдесят. Возможно, имелся и более простой способ попасть наружу. И где-то там светили настоящие звезды.
Ему и правда снились звезды. Яркие, они освещали не только небо, как было принято считать, но и Землю. Их свет доходил с опозданием, как послание до Альфа Центавры, и скорее всего свет тех звезд уже давно угас, оставив после себя непроглядную тьму, которую однажды сметут новые звезды.
— Очень похоже, — прошептал Питер, смотря на Баки. — Но наяву всё выглядит немного иначе.
— Немного? — усмехнулся Барнс, повернув голову и взглянув на Питера.
— Ну, во снах всё другое, знаешь. Боль не чувствуется, мечты сбываются, и никто не преследует Человека-паука.
— Не жизнь, а сказка, — Баки перевернулся на бок и подпер голову рукой. Матрас уже привычно скрипнул. — И чтобы мы делали, если бы это был твой сон?
Ненадолго Питер впал в оцепенение. Его руки не двигались, он даже не моргал, не отводя взгляда от Баки, пока воображение вырисовывало мутные недовоспоминания.
Вот то самое звездное небо, что ему снилось, на котором созвездия подсвечивались, как в учебнике астрономии; скромные кроны деревьев закрывают часть неба, но это не мешает наслаждаться красотой звезд. Он чувствует себя таким счастливым, как будто все проблемы решились в один миг, превратив всё плохое в по-настоящему хорошее. Его паучий слух помогает ему слышать морской прибой.
И конечно в этих воспоминаниях был Баки. Его волосы были влажными, улыбка тянулась до ушей, а в глазах не было той печали, которую Питер видел каждое утро. Он знал, что будет дальше, и не дал своим мыслям взять над собой контроль.
— Пили бы Голубую Маргариту, — выпалил Питер быстрее, чем успел сказать непоправимую глупость. — Ну, знаешь, в духе Гавайских островов.
— Никогда не пробовал Маргариту.
— Ну ещё бы. Её придумали после войны, в сорок восьмом году.
— В те годы я уже завязал и вступил в гильдию вечных трезвенников.
Баки умолчал о том, что в те годы он уже три года как был в плену «Гидры» и, может даже, имел свою железную руку. Вряд ли эти воспоминания из приятных, думал Питер, но по себе знал, что от прошлого можно сбежать только одним способом — умереть. Хотя и с этим у Баки вышел прокол.
— Зато, когда мы были на войне, напивались в хлам. Особенно в британских пабах…
Питер улыбался, слушая историю Баки о случае в британском пабе. Тот так легко говорил о войне, как будто это было не с ним вовсе. Может, он это так и помнил: как что-то чужое, как рассказ старого друга или эпизод исторического сериала. И он так увлёкся, что не заметил, когда Баки оказался совсем рядом. Как оказалось, Питер сам двинулся ближе к нему. Настолько ближе, что рукой ненавязчиво касался металлического предплечья. Смеялся, когда Баки рассказал о том, как облился пивом, когда Морита, обидевшись на безобидную шутку, ловко ударил по дну его кружки.
Он так засмотрелся на Барнса, на его покрасневшие от смеха щёки, на улыбающиеся глаза, что в какой-то момент понял, что совершенно не уверен, что же ему снилось на самом деле. То ли он поцеловал Баки Барнса во сне, то ли просто уж очень сильно хотел сделать это наяву.
Но пока Баки лишь подарил ему звезды и полный смеха вечер, разгоняя мрачность и темноту, как свет взорвавшейся много лет назад звезды, держащий путь мимо Альфа Центавры.
========== 8. Kiss (Поцелуй) ==========
— Я не могу вернуться домой.
Где-то светило солнце. Баки не знал где, но был уверен, что где-то точно, ведь Земля не останавливалась, в отличие от нормальной жизни Питера Паркера, и всё ещё вращалась вокруг своей оси. Но такими словами Питера не успокоить и не ободрить, и Баки прекрасно это понимал. Всё-таки какое ему дело до солнца, когда они уже с неделю живут в темноте где-то под землей.
Жизнь взаперти для Питера оказалась сущим кошмаром, а единственной отдушиной стало любование звездным небом по ночам. Баки заметил это сразу, но поначалу думал, что ему показалось, мысленно отметая чужие трудности, которые не соответствовали его собственным. Теперь он в этом ни на секунду не сомневался, всё было очевидно, да и Питер перестал делать вид, что всё в порядке. Они не говорили об этих проблемах вслух, несмотря на то, что разговаривали целыми днями только друг с другом.
— Там же всё теперь совсем не так, — Питер продолжил, не дожидаясь, когда его спросят. — Не представляю, во что агенты ФБР превратили нашу с Мей квартиру.
