— Аман?

— Да, Искатель?

— Можно тебя поцеловать?

Дэрон смолк и печально улыбнулся.

— Это не будет честным по отношению к вам. Разве могу я воспользоваться вашим душевным порывом из банального любопытства? Обречь на искренность в обмен на неизвестность? Как вообще можно назвать подобное отношение?

— Любовью. По крайней мере мы, люди, зовем его именно так.

Юноша заглянул в глаза Кая, словно в самую глубину души.

— Я очень дорожу нашей дружбой, Искатель.

— Я знаю. Спасибо.

— И не хочу и никогда не хотел причинить вам боли.

— Благодарен за это.

— Но не уверен, что, поддавшись слабости и надежде, не причиню тем самым вам еще больше страданий.

Стрелок улыбнулся. Ласково погладил волосы дэрона и прошептал в его ухо:

— А хоть в чем-то ты сейчас уверен?

— Мне грустно видеть ваше состояние в последнее время. И очень хочется обнять в ответ.

— Тогда просто сделай наконец то, чего хочется. Если уж я тебя не боюсь, то и тебе не стоит.

Аман медлил. Они стояли посреди библиотеки в мягком зареве свечей, в полной тишине, словно вселенная ненадолго застыла, о чем-то задумавшись. Но вот чуть слышно зашелестел плащ, стальные когти потянулись выше и легли на плечи стрелка, а нос дэрона уткнулся тому в шею, приятно щекоча дыханием. Кай мягко улыбнулся и вновь принялся гладить свое сокровище. Очередная вспышка озарила комнату, и Аман сменил вид на человеческий. Где-то в районе груди смущенно прошептали:

— Полагаю, так вам будет привычнее?

— Мне не важно, как ты выглядишь.

— Тогда будем исходить из предположения, что в этом облике мне самому чуть спокойнее. Искатель…

— Да?

— Вы еще готовы меня поцеловать?

Дважды просить Кая не пришлось. Нежно приподняв лицо любимого за подбородок, он ласково коснулся его губ. Мягкие. Самые мягкие на свете. Поцелуй был осторожным, аккуратным, чуть ощутимым, но безмерно будоражащим воображение. Любовь и страсть переполняли стрелка, но он не давал им свободы, стараясь максимально оградить Амана от слишком бурных проявлений своих чувств. Однако постепенно юноша смелел. Чуть приоткрыл рот, подавшись ближе, словно птенец, желающий внимания. Мельком провел языком по губам Искателя, потом еще, и вот уже их поцелуи потеряли и малейший намек на невинность, превратившись в жаркий ураган. Бывший жрец практически впился руками в плечи Кая, страстно отвечая на каждое движение, вжимаясь, словно пытаясь раствориться, и стрелок запаниковал, прекрасно понимая, что долго так не протянет. Попытавшись как-то снизить обороты, переключил свое внимание на ухо и шею любимого, принявшись покрывать те поцелуями, но эффект это, похоже, имело обратный — Аман покачнулся, оперся локтями на ближайшее бюро и, закрыв глаза, отдался в руки Кая. Тот сглотнул. Осторожно расстегнул пряжку жреческого плаща — ему не помешали. Нежно освободил от камзола — и тут не встретил никакого сопротивления. Медленно принялся ласкать и гладить спину и живот дэрона, продолжая покрывать поцелуями шею, и получил в ответ глубокое дыхание и мягкое одобрительное мычание. Любимый в его руках доверился, оттаял, и это казалось величайшим чудом на свете.

Случайно скользнув рукой чуть ниже живота, стрелок наткнулся на неопровержимое доказательство вовлеченности в происходящее Амана, и тут же перед ним встала моральная дилемма. Дело в том, что в мире Кая, выросшего на улице, классовое деление было крайне простым и понятным: сосут только шлюхи. Но глядя в эти глубокие глаза, он осознал кое-что еще — невозможно унизить любовью. Не факт, что парень вообще хоть когда-то себя трогать пытался и уж точно вряд ли хоть раз давал кому-то себя ласкать. Здесь и сейчас полудемон так робко и нежно вцепился в его спину, так тяжело и сладко-глубоко дышал, что весь дворово-понятийный аппарат Кая выбросил белый флаг: сосут только шлюхи и по уши влюбленные мужчины. Каковым ты, кстати, и являешься. Напомни, почему твой любовник еще в брюках?..

Аман явно не до конца понимал, что происходит, но покорно приподнялся, давая расстегнуть штаны и спустить их ниже. Несколько разочарованно проследил, как Кай отпускает его из своих объятий и медленно скользит поцелуями к животу. Чуть напрягся, когда язык Искателя оказался рядом с его членом, крайне прерывисто ойкнул, когда тот внезапно очутился во рту, а всего через пару движений руки и языка и вовсе застонал. Тут же покраснел еще больше и зажал рот ладонью, но мелкие судороги все равно выдавали его отношение к действиям Кая. Однако, несмотря на явно непривычное и яркое удовольствие, разрядка все не наступала, и в какой-то момент стрелок успел даже подумать, что несколько переоценивал все эти годы свои навыки любовника. Пришедшая следом мысль показалась реальнее: малыш волнуется. Скорее всего, это его первый раз, он сейчас оказался чуть ли не перед троном создателя, наконец-то в любящих руках, и…

Черт! Курья твоя башка, как ты умудрился забыть?!

Чувствуя себя смесью конченого идиота и последнего урода на свете, Кай остановился, нежно погладил щеку Амана и тихо, собрав всю свою смелость, прошептал:

— Я люблю тебя. Больше всего на свете люблю.

А вот и разрядка. Рука почувствовала пульсацию, голубые глаза смотрели счастливо-неверяще, и Кай, легонько взъерошив волосы дэрона, улыбнулся. Аман же вцепился в стрелка, крепко обняв и спрятав на его груди лицо, и сердце Искателя чуть не разбилось от переполнявших чувств. Забота. Нежность. Любовь. Острое желание спасти, защитить…

— Я… я не знаю, что сказать вам на это.

Кай усмехнулся. Ну да, а чего еще ты ждал?

— Ты не исчез — уже лучший подарок. Это был чудесный сон.

— Но я не ответил на ваши чувства.

— Ты их услышал. Вряд ли бы я рассказал о них тебе настоящему. Я вообще многое вряд ли бы сделал. Никогда бы не осквернил тебя.

Видение нахмурилось:

— Я дэрон, мне не страшны…

— Дурак ты. А еще — мой свет. Единственное доказательство, что старик Руфеон затевал всю эту кутерьму с миром не зря. Я скорее сдохну в муках, чем расстрою тебя, любимый.

— Но вы все равно со мной не согласны.

— Потому что знаю, чем все обернется. И когда ты тоже это поймешь, будешь плакать. Я не хочу твоих слез, Аман. Клянусь, сделаю все возможное, чтобы никогда-никогда больше ты не страдал. Оступиться может каждый. В конце концов, чем больше шкаф, тем громче он падает.

Бывший жрец улыбнулся.

— У вас очень яркие, пусть и непривычные метафоры.

— Все только для тебя. Если решишь предложить переговоры, клянусь, сам буду хоть на коленях умолять каждого из владык, с кем сдружился или воевал бок о бок. И единственное, чего попрошу, — ответить мне честно. Ты сам это видел?

Аман недоуменно переспросил:

— Что именно?

— Насколько я знаю, рассказывая о людях, Кармиан не скупился на демонстрации, водя тебя по аду на земле. Но что насчет демонов? Познакомил тебя с поэтами? Или с теми, кто, по его словам, готов умереть, лишь бы увидеть солнце Акрасии?

Юноша хотел пылко возразить, но Кай вскинул руку:

— Не отвечай. Просто подумай. Пытаясь догнать тебя, идя на все, чтобы хоть раз увидеть, я тоже слушал речи Кармиана и никак не мог прогнать из головы одну мысль… По словам твоего нового друга, тысячи его братьев, живущих в Фетрании, мечтают о солнце. Но раз за разом я вспоминаю тебя, там, в руинах Кабатии, и то, сколько боли оно тебе приносило. Одно слово — и я соберу владык на совет. Но слово должно быть честным. Ты видел доказательства? Я могу верить словам Кармиана?

Дэрон замолк и ответил лишь после долгого молчания:

— Я досконально повторил ваш путь по моим следам, заглянул в каждый уголок Акрасии и, сравнив с тем, что помнил сам, понял, что в своих рвении, решимости и намерениях вы честны. Что касается информации досточтимого Кармиана… Я не проверял её. Поверил на слово, ошарашенный бездной, что мне открылась. И сейчас, когда вы об этом упомянули… у меня тоже появилось несколько вопросов.