И тогда месье де ла Рейни предложил Дегре, чтобы его жена посетила мадам де Пулайон и постаралась уговорить ее рассказать правду. Соланж, сколь страстно она ни требовала прежде, чтобы муж позволил ей помогать ему в работе, поморщилась, когда он попросил ее прийти в Бастилию и поучаствовать в перекрестном допросе несчастной заключенной. Совсем не такую помощь ей хотелось бы оказать. И все же, смирив недовольство, она внимательно выслушала инструкции, данные ей лично шефом полиции, и ненастным днем в конце марта была допущена в камеру Бастилии, где томилась незадачливая клиентка мадам Босс.
Камера оказалась уютным и прилично обставленным помещением. Здесь были камин, письменные принадлежности, хорошая лампа, полка с душеспасительными книгами, удобная кровать, стул с набитым соломой сиденьем, ширма и потертый ковер. Однако Соланж сразу отметила с внутренним содроганием, что, несмотря на все эти удобства, тюрьма оставалась тюрьмой: зарешеченное окно под потолком выходило на глухую стену, за тяжелой дверью с засовами и замками постоянно дежурил тюремщик и в углу за ширмой сидела с благочестивого содержания книгой незаметная монахиня в сером одеянии.
Мадам де Пулайон никогда не оставляли одну, опасаясь, что она в приступе отчаяния решится на самоубийство.
Когда Соланж увидела это хрупкое создание, с сомкнутыми веками и с посиневшими губами лежащее на постели, съежившись и стискивая руки, ее сердце заныло. Она подумала, что жестоко мучить человека, и без того пребывающего в таком отчаянии. Да и безнадежно ожидать от кого-то, настолько подавленного, сколь бы то ни было ценных сведений. Тем не менее, постаравшись принять уверенный и умиротворенный вид, Соланж приблизилась к постели, села на стоящий рядом табурет и крепко сжала одну из беспокойных ладоней маленькой женщины.
– Я пришла к вам как друг, – произнесла она спокойным, приятным голосом. – Вы в ужасной ситуации, и я от всего сердца вам сочувствую. Также, возможно, я смогу вам помочь. Пожалуйста, посмотрите на меня. Думаю, когда вы увидите мое лицо, то поймете, что я здесь не для того, чтобы обмануть вас или заманить в ловушку.
Мадам де Пулайон открыла глаза, покрасневшие от слез и бессонных ночей. Затем рывком освободила руку и, сев на постели, разразилась потоком бестолковых оправданий. За что ее арестовали? Она невинна, никогда не делала ничего дурного, разве что дурно для молодой женщины любить молодого мужчину и ненавидеть старого мужа. И она принялась рыдать о Сен – Ришаре, от которого у нее не было никаких вестей с тех пор, как сама она попала в Бастилию.
– Он в безопасности, могу вас уверить, – сказала Соланж. – Его не арестовали, и я не думаю, что ему что-то угрожает. Должно быть, он покинул страну. Вы можете помочь ему, себе и всем вашим друзьям, если расскажете правду.
– Правду, – повторила заключенная, как будто впервые слышала это слово.
– Да, правду, – с нажимом произнесла Соланж. – Давайте же, нам известно, что вдова Босс торговала ядами. Вас задержали, когда вы направлялись в ее лавку, тайно, под покровом ночи. Она бежала, но вы об этом не знали. Расскажите же, мадам де Пулайон, зачем вы туда шли?
– Я обычно встречалась там с Сен-Ришаром, – слабым голосом ответила заключенная. – Вдова Босс держала дом свиданий, именно так она зарабатывала. У нее было две славных комнатки в глубине лавки и еще одна на втором этаже. Это приносило ей столько денег, что она смогла приобрести соседние дома, и все было тайно и тихо. – Заключенная украдкой искоса взглянула на Соланж. – А еще я часто покупала там мыло и духи.
– Да, – согласилась мадам Дегре, – но что за мыло и какие духи? Помните ли вы дело мадам де Бренвилье, как ее пытали, провезли в повозке через Париж, обезглавили перед Нотр-Дамом и как ее тело было брошено в огонь, потому что она была отравительницей?
Бледное лицо мадам де Пулайон исказилось, и она, сидя на постели, лихорадочно стиснула руки вокруг подобранных коленей. Дважды она попыталась заговорить, но сухие губы не слушались ее.
– Я могу спасти вас от этих ужасов, – настаивала Соланж. – Полиция думает, что имеет дело с преступным заговором. Если вы им поможете…
– Как я могу помочь? – съеживаясь, с усилием прошептала заключенная. – Не знаю, что она мне дала. Она сказала, что в бутылочках волшебное снадобье. Я подлила его мужу в бульон, чтобы он стал добрее ко мне.
– Так, значит, вы дали ем у снадобье не для того, чтобы он умер и оставил вам свои деньги и вы были вольны уйти к любовнику? А когда ваш деверь и его жена поселились с вами в отеле и вы поняли, что лишь сменили одну тиранию на другую, значит, вы не задумали снова сходить к Босс и купить еще немного волшебного снадобья, чтобы подлить в бульон и им?
– Вы не можете этого знать! – выдохнула заключенная и упала на подушку, как бы в полуобмороке, но Соланж видела, что ее глаза блестят из-под светлых ресниц и пальцы крепко стискивают грубое одеяло.
– Со мной у вас не выйдет притворяться и играть, как вы умеете играть с мужчинами, мадам де Пулайон. Я вижу, что вы пытаетесь хитрить. Очень хорошо. Я ухожу.
Соланж поднялась, и заключенная сразу же села на кровати и вцепилась в ее юбку.
– Нет, не оставляйте меня. Я расскажу вам все, что мне известно, если вы спасете меня, если поклянетесь…
Соланж оборвала эту вспышку отчаяния.
– Я не могу ни в чем поклясться, не в моей власти обещать. Но если вы поможете полиции, мы позаботимся о вашей защите.
Теперь заключенную, сидящую сжавшись на соломенной постели, сотрясла дрожь ужаса, которая, как видела Соланж, не была наигранной.
– Но я не смею! Вы не знаете, насколько они могущественны! Вы ничего в этом не понимаете! Они всегда угрожали мне, что если я произнесу хотя бы слово…
– Кто эти «они»? – спросила Соланж, наклоняясь к ней. – Кто эти люди, у которых такая власть над вами? Кем была эта вдова Босс?
– Всего лишь одной из их агентов, – содрогнулась мадам де Пулайон. – Я знала о ней немного, она была лишь одной из тех, кого можно было встретить на мессах в доме, которым оканчивается Цветочный тупик. Я нечасто там бывала. Он был таким вероломным, Сен-Ришар, а ведь я отдала ему все деньги, сколько могла.
– Да, старый дом в Цветочном тупике, – тихо повторила Соланж, – и мессы? Что за мессы?
– Во славу дьявола, – прошептала мадам де Пулайон. – Они сказали, если не проводить мессы, то чары не подействуют. Это было ужасно… но нужно было терпеть. Всем руководил Мастер. Я никогда его не видела. Думаю, он англичанин.
Она упала навзничь, словно в изнеможении, и легкая пена выступила на ее бледных губах.
– Расскажите мне, – мягко спросила Соланж, – как найти этих людей и принять участие в их сатанинских ритуалах? Они никогда не узнают, что вы их выдали. Говорите же, вы в безопасности.
Но перепуганная девушка отрицательно помотала головой, лежащей на грубой подушке.
– Скажите мне пароль, – настаивала Соланж. – Скажите, как вы туда попадали.
– Если показать на ладони, – не открывая глаз, прошептала мадам де Пулайон, – черный перевернутый крест…
Судорога прошла по ее телу, затем ее члены оцепенели и она застыла на кровати.
Соланж, чувствуя безотчетную жалость, попыталась утешить бедняжку.
– Вы так молоды, – произнесла она, наклонившись над ней. – Быть может, вы только сделали глупость, поддавшись обману, а если и поступили дурно, то без умысла. Давайте же, искупите свой грех, помогите нам обнаружить и уничтожить это зло.
Мадам де Пулайон открыла глаза, теперь она казалась совершенно измученной.
– Я доверяю вам и верю, – ее слабая рука уцепилась за сильные пальцы Соланж Дегре. – Но сейчас я не могу говорить. Я действительно устала. Доктор давал мне лауданум от головной боли, и меня клонит в сон. Если я и поступила дурно, – добавила она ожесточенно, хотя и слабым голосом, – то оттого, что я была несчастлива! Разве девушке понравится жить, запертой стариком, как птице в клетке. Он избил меня за то, что я продала его кровать из английского муара. Она тоже была уродливой.
