— Полетели вместе, — предлагает он. И протягивает мне руку: — Ты мне доверяешь?

Я тону в голодных зеленых глазах и вкладываю свою ладонь в его.

И в мои уши ввинчивается жалобный крик:

— Мама! Мама! Где ты?!

Задыхаясь, я резко села на кровати. И не ощутила привычной тяжести на шее.

Провела рукой — ребенка нет!

— Мама! Мама! — снова раздалось в голове.

Не в ушах, это я поняла точно. В комнате стояла тишина, и ее лишь слегка разбавляло посапывание служанки-толстушки около моей кровати.

Я огляделась. Даже подобия люльки нет. Где же ребенок?

Спустилась с кровати и, видно, чем-то задела толстушку. Она открыла глаза, посмотрела на меня и принялась говорить что-то успокаивающее, показывая на постель.

Не став ее слушать, я попробовала выйти из комнаты.

Служанка вцепилась мне в руку и попыталась задержать. Я раздраженно отпихнула ее и та, повалившись на кровать, ударилась головой о спинку. Только глаза закатились. Я пометалась по комнате, нашла какие-то шнуры и стянула руки служанки за спиной, а затем подвязала к кровати.

Извини, толстушка, ничего личного. Мне нужно отойти и я не хочу, чтобы ты принялась будить дом раньше, чем я его покину.

Так, что мне нужно? Черное покрывало, — толстушкино мне, мое — на нее, оно слишком приметное. Тем более что на толстушкином есть прорезь для глаз.

Что еще? Оружие, или хоть какое-то его подобие — нож для фруктов вполне подойдет. Несколько лент, широких и прочных. Я даже пощелкала одной, как когда-то моя мама, завязывавшая большие банты на мои куцые волосенки перед школой. Вроде достаточно плотные. Подвязала одну на голову, так чтобы волосы нигде не мешались.

Выскользнула наружу. В этом крыле всего две двери.

Сунулась в дальнюю. И совершенно зря — открывшаяся картина вызвала только глухое раздражение. Этот… красавчик, который купил меня на рынке, развалился на широкой постели в компании двух девиц. Рукой прижимает черное тело к груди, ноги второй девушки переплелись с его. На губах играет сонно-счастливая улыбка.

Вот так и оставайся. Надеюсь, больше не встретимся.

Вторая дверь все же вела наружу, в садик. Тонкий голос продолжал звать, и я последовала за ним. Направление чувствовалось интуитивно и совершенно необъяснимо.

Хотя если ребенок маг, то может это какая-то привязка к материнскому телу, чтобы выжить. Я обогнула садик по периметру. Около вонючей ямы — тело. Второй служанки, которая подавала сок.

Что ж, очевидно, она получила свою награду за кражу ребенка.

Накинула паранджу толстушки, и вышла за калитку заднего двора. Тут даже охраны нет. Очаровательно.

Видели бы они камеры большого города, когда Большой Брат смотрит за тобой круглые сутки.

Я невидимой тенью прошла по городу. На меня не обращали внимания, хотя на улицах было довольно оживленно. Какой-то торговец расхваливал металлические сосуды, похожие на ту самую “лампу Аладдина”, на другой улице факир пускал огонь изо рта, а дальше я отшатнулась от заклинателя змей.

Но вскоре оживленные улицы закончились, и я оказалась в районе низеньких одноэтажных домишек-кубиков.

Крик младенца теперь слышен не только внутренним чутьем, но и обычным слухом.

Я немного покружила по району и наконец обнаружила нужный дом. Замерла около узкой бойницы окна и прислушалась.

Плач младенца затих.

— Вот так-то лучше, — произносит голос дэви, который осматривал меня в рабской казарме.

— Силён. Но для ритуала все-таки староват, — доносится другой голос, незнакомый, дребезжащий, как расстроенная гитара.

— Это лучшее, что я смог найти за такой срок, Назир. И будь доволен, что получил хотя бы такого.

— И все же, див Жаран, нам бы лучше подошла женщина. Для ритуала в идеале нужен младенец-маг тридцати недель, извлеченный в оболочке.

Я поднесла руку ко рту, сдерживая рвотный позыв. Уроды. Такие точно жить не должны.

— Одно то, что вы теперь знаете о такой женщине — уже для вас серьезное подспорье, — возразил тот, кого назвали дивом Жараном. — Не так ли?

— По твоим словам, что Аль-Танин надел на нее покров. А мы не самоубийцы. Знать о женщине — это одно, и совсем другое — пытаться выкрасть ее у одного из Аль-Танинов. Последний раз все закончилось очень плохо. Его брат разорил два гнезда, но вернул девку себе. Хотя, насколько я выяснил, никакой пользы это ему не дало, она так и живет безделушкой в его гареме. — разболтался Назир.

Я рискнул приподняться на цыпочках, чтобы увидеть комнату.

Но не успела.

Крепкое тело вдавило меня в стену, а сильная рука зажала рот.

Дура. Просто безнадежная дура. Вот кто я.

Увлеклась подслушиванием, и не заметила охрану. Хотя стоило бы наоборот. Потому что главное — вернуть малыша. Даже сейчас, под заклятием молчания, он непрерывно зовет меня, хотя и слабо, как через толщу стекла.

— Кажется, у нас гости… — услышала я от окна.

Охранник, тот самый, который сопровождал Ендика за порталом, втащил меня в комнату.

— Гостья, — широко улыбнулся див Жаран. — Вот видишь, Назир, сколь многого можно достичь малыми средствами. У Аль-Танина нельзя украсть женщину. Но можно сделать так, что она придет сама.

Щелкнул замок клетки. Охранник потянул ткань и служанкина паранджа соскользнула с моей головы.

Я огляделась. Комнатка — в площадь дома. Маленькая, квадратная, с низким потолком и земляным полом. Под потолком — висит тез какого-либо крепежа шарик света, а под ним, посередине комнаты стол, на котором лежит мой малыш.

Его даже не удосужились одеть, хотя уже холодновато, и от этой небрежности меня пробирает морозом. Словно ребенок — уже не живой, а кукла-реборн. Которую можно в любой момент разобрать на запчасти.

По разные стороны стола — див Жаран и незнакомый человек. Невысокий, тощий и одетый в малиново-красную робу, подпоясанную черным поясом. На груди амулет в виде черного же диска с лучиками и выгравированным в центре глазом.

Похоже, какой-то религиозный деятель, культист или вроде того.

Оба смотрят на меня. А я, без паранджи, но все еще в нацепленных на меня служанками шелковых тряпках — словно опять оказалась на рынке. Хорошо еще, не обыскивают. Нож я аккуратно подвязала под волосами. Чтобы вытащить — надо только поправить белобрысую копну типичным женским жестом.

— Хороша? — широко улыбаясь зубастым ртом поинтересовался див у своего собеседника.

Тот выглядел удивленным и даже немного растерянным.

— Она? Ты с ума сошел, Жаран? — с усилием сглотнув, ответил Назир. — Ты давно вести из дома получал?

— Это имеет значение?

Назир хмыкнул. Протянул тощую лапку к моему ребенку, коснулся лица, пощекотал под подбородком. Малыш дернулся и задрыгал ручками и ножками. Его рот беззвучно раскрывался, но ни звука не нарушало беседу.

— Пожалуй, этот ребенок подойдет. Да, пожалуй, будет даже символично… Пожертвовать именно этого ребенка. Где, говоришь, ты ее нашел? — перевел тему Назир.

— Ендик притащил через портал. Из степи.

Назир посмотрел на меня, на ребенка, и глумливо растянул губы.

— Вот как… Знаешь что, Жаран. Если тебе удасться получить от нее потомство снова, сообщи. Кормить Черный Песок нужно регулярно, и мне всегда нужны надежные поставщики.

— Тебе? — нахмурился див Жаран. — Что ты такое знаешь про эту женщину?

— Информация, Жаран, стоит многое.

Див сощурил глаза, окинул меня взглядом с ног до головы и подошел к клетке. Его ладонь поднялась и сжала воздух. В то же мгновение я поднялась вверх, а мое горло словно сдавило тисками. Див подтащил меня поближе, ухватил за подбородок и заглянул в глаза.

И мир на мгновение расплылся в вертикальных зрачках. Я снова ощутила ужас, как тогда, на площади перед синеволосым змеем Дахаром. А затем всплыло воспоминание из сегодняшнего сна — когда мне оторвали крылья и бросили вниз, в пропасть. И парящий замок над степью.

Див Жаран чуть пошевелил пальцами, словно перелистывая страницы, но кроме сегодняшнего дня я помнила только свою прежнюю жизнь. Самолет, большой город, родителей, университет, работу… Не знаю, мог ли див рыться в этих моих воспоминаниях, но выглядел он очень недовольным.