– Да, по сравнению с моим мужем, ты – хрен моржовый. А, судя по тому, как разговариваешь с женщинами – то и звания «моржовый» вряд ли заслуживаешь.

Анечка испуганно смотрела на свою соседку, но Надежда знала, о чем говорит. Знала, в каком фаворе на сегодняшний день все те, кто ушел в Антарктику на Советской Украине…

Пока Юрий Гагарин не полетел в космос и не превратился в советского кумира № 1, всенародной славой в СССР пользовались китобои.

О них неустанно трубили газеты и снимались фильмы, а в 1957 году экранизировали даже оперетту Исаака Дунаевского Белая акация. Один из ее героев, одессит Яшка, узнав о своем назначении на китобойное судно, недоумевал: “В Антарктику? Китов бить? За что? Что они мне такого сделали?” И зал покатывался со смеху.

Впрочем, такими вопросами в советские времена задавались преимущественно комические персонажи. А сами китобои считали свою работу романтичной, хотя и опасной. Это ощущение подкрепляла и всенародная любовь – проводы в рейс и прибытие китобоев в порты обставлялись как государственные праздники.

Причем морские охотники пользовались неслыханными для обычных граждан СССР привилегиями. Часть и без того высоких зарплат они получали в валюте, могли сходить на берег в зарубежных портах и привозить домой дефицитные товары. Хотя именно по этой причине китобои были под постоянным прицелом комитета госбезопасности.

Правда, неслыханные зарплаты и привилегии были заработаны тяжелым трудом. На китобазе мужчины работали по 12 часов, имея потом 12 часов отдыха. Ни о каких выходных днях не могло быть и речи.

Об успехах китобойной флотилии писали как местные, так и центральные газеты.

Страна, только-только оправившаяся от страшной Войны и еще не успевшая наладить сельское хозяйство, нуждалась в китовом мясе и китовом жире, из которого производился спермацет и спидиан, востребованные в медицине и косметологии. Как и амбра, продаваемая за валюту в страны Запада.

В жизни все имеет свою цену…

Управдом наконец-то отпер дверь. Поднялся с женщинами на третий этаж. Вручил Надежде, сразу признав в ней «старшую» ключ от квартиры:

– Номера комнат, где кому жить я на дверях написал, сверитесь с ордером, а замки уже сами врежете. Не мое это дело. И барахло свое сами таскайте, я в грузчики к китобоям не нанимался.

– Иди, дядя, справимся без твоей помощи, – Надежда взяла ключ.

Вставила ключ в замочную скважину.

Провернула дважды, отпирая замок.

Распахнула дверь…

Женщины замерли на пороге, обозревая длинный коридор по обе стороны которого были расположены двери. Двери в их новое жилье. Двери в новую жизнь.

Анечка охнула, увидев узорный наборной паркет коридора, робко замерла на пороге, словно не решаясь войти и испачкать следами обуви это великолепие.

Надежда легонько подтолкнула ее в спину:

– Проходи. Посмотрим где чья комната и начнем узлы со двора таскать. Скоро вечер, детей пора укладывать.

Через час с небольшим, когда вещи были занесены, дети накормлены все тем же печеньем и яйцами и уложены спать на Митину кровать, соседки, облегченно вздохнув, решили и сами перекусить.

Ну как перекусить? Десть то, что осталось после детей.

Анечка почему-то все вздыхала, хотя на ее лице блуждала счастливая улыбка.

– Что ты все вздыхаешь соседка? Мы уже в своих квартирах, дети сыты и спят. Что тебя тревожит? Надежда пытливо смотрела на Анну.

– Уже ничего, – Анечка снова безмятежно улыбнулась: – Да вот только как подумаю, что бы мы с дочкой делали, если бы не ты, аж моторошно становится. Управдом этот мне бы точно ключи не дал. Спали бы мы с Тонечкой под открытым небом.

– Ну почему же сразу «под небом»? Вернулись бы туда, где жили до сих пор.

– Нет, не вернулись. Мы на квартире жили. Хозяйка весь последний месяц, как Витя в рейс ушел, чуть не взашей из квартиры выгоняла. Не пустила бы обратно.

– Так, подожди, – Надежда нахмурила лоб: – Твой муж что, тоже на китобазе в рейс ушел?

– Ага. Только не на самой базе, а на китобойце. Первый рейс. Матросом пошел. Но ты не думай, он учиться будет! Он умный у меня.

– Ничего я не думаю. Каждый труд в почете. А что учиться хочет – это хорошо.

Женщины сидели рядышком на разостланном на полу матраце и смотрели в окно за которым уже сгустилась, пронизанная звездами, южная ночь.

Всю следующую неделю, пока Надежда бегала по магазинам, покупая нехитрую мебель: кроватку для Тони, одинаковые кровати себе и соседке, общий столик в коммунальную кухню, Анечка сидела дома, присматривая за детьми.

Она не очень хорошо себя чувствовала и Надежда думала, что врачи ошиблись с определением срока беременности, и Анечка разродится со дня на день.

У Надежды, кроме сестры мужа, других родственников в Городе не было, а у Анечки и вовсе не было никого вовсе.

… Ах, как часто наши современники, родившиеся намного позже, не имеющие ни малейшего представления о реалиях тех времен, хулят и хают то, чему не могли быть свидетелями хотя бы в силу возраста. Я не стану ни восхвалять, ни хаять… Просто расскажу, как было…

А был в Пароходстве профком. В который и отправилась деятельная Надежда уже вскоре после переезда в новую квартиру.

Надежда шла в профком не для того, чтобы выбить для себя какие-то льготы. Она шла, чтобы поговорить об Анечке и ее, в прямом смысле, бедственном положении.

Председатель профкома выслушал все претензии Надежды, полюбопытствовал:

– А сама она, Анна эта, почему не пришла?

– Да потому и не пришла, что ей рожать со дня на день! А вы для того здесь и сидите, чтобы заниматься семьями моряков и интересоваться их положением!

– Хорошо-хорошо! Не кипятитесь Вы так (мужчина заглянул в какую-то бумажку, заботливо подсунутую ему секретаршей) Надежда Константиновна. Завтра к вам заглянет наш сотрудник и решит все вопросы.

На следующий день в квартиру постучались двое мужчин во главе с дебелой дамой.

Пришедшие были нагружены всем, что только может понадобиться новорожденному ребенку и его матери: колыбелька для малыша, коляска для прогулок, ворох пеленок-распашонок, костюмчики разных цветов, отрезы ситца и сатина, которые молодая мать сможет употребить по своему усмотрению.

Анечка всплескивала руками и чуть не плакала от счастья:

– Спасибо! Спасибо. Что бы мы делали без вас.

Дебеая дама самодовольно улыбалась:

– Мы для того и работаем, чтобы семьи наших моряков ни в чем не нуждались, пока их мужчины в рейсе. Распишитесь вот здесь. Вашему мужу Пароходство дало аванс! – дебелая протянула Анечке ведомость и ручку.

Когда гости ушли, Аня постучала в комнату Надежды:

– Надя, ты представляешь, какие люди в Пароходстве работают! Все купили для будущего малыша! И два отреза принесли! Я пошью себе халатик, – и добавила, немного помолчав: – И тебе тоже пошью.

– Мне-то за что? – засмеялась Надежда.

– Просто так, – Анечка снова улыбалась робкой застенчивой улыбкой.

О своей роли в том, что случилось сегодня, Надежда соседке не рассказала.

А зачем?

Пусть верит в то, что живет среди отзывчивых и неравнодушных людей.

Через день у Анечки начались схватки и ее отвезли в роддом, где, буквально через несколько часов она родила мальчика.

А еще через день в пустующие комнаты «сталинской» коммуналки начали заселяться новые жильцы.

Пока Анечка была в роддоме, в две из пустующих комнат квартиры въехали новые жильцы.

Две семьи: мама, папа и их ребенок.

В обеих семьях мужчины были так или иначе связаны с работой в Пароходстве.

Комнаты в квартире были немаленькие, по мнению руководства вполне достаточного метража для проживания семьи из трех человек.