Остановилась Лекса только в небольшом парке, находящемся прямо возле школы. Школьница успокоилась и плюхнулась на скамейку, тут же развалившись на ней. Оливер же скромно присел рядом.

— Ну что, мистер Расмуссен, выкладывай, что тебя там тревожит.

— У моего отца проблемы, — тяжело вздохнул юноша.

— Как же знакомо, — обозленно фыркнула Лекса, на чем парень пока что решил не акцентировать внимания.

— Он ведет себя странно. Недавно он сказал, что задолжал денег какому-то богатому человеку, но на следующий день сказал, что это не мое дело. Вчера он собирался уехать в Данию, говорил, что если мы не уедем, то все будет плохо, а потом передумал, когда ему кто-то позвонил. А сегодня я проснулся утром, а моего отца… не было. Я думал, что он уехал в Данию, но Фрида сказала, что он бы не уехал без денег, без вещей и без меня.

Лекса испуганным взглядом смотрела на Оливера, задумавшись о чем-то своем. Но через пару минут девушка словно проснулась. Она подбадривающе улыбнулась парню и похлопала его по спине.

— Еще рано поднимать панику. Он обязательно вернется. Возможно, он уже дома, просто ты не знаешь об этом. Ну правда, какие дела не могут возникнуть у взрослого человека? А об остальном, мне кажется, тебе стоит с ним поговорить. Однако теперь я поняла, почему ты интересовался по поводу работы. Слушай, мы справимся, ладно? Мы поможем твоему отцу. Кстати, будь готов в пятницу.

Оливер открыл рот, чтобы задать миллион вопросов, но Лекса тут же приложила палец к губам и прошипела.

— Об этом мы поговорим завтра.

— Ладно. Спасибо. Я правда надеюсь, что отец сегодня вечером придет после работы и сухо усмехнется, когда я выскажу ему свои глупые мысли, — кивнул головой Расмуссен, водя носком туфлей по земле.

— А у тебя что?

Девушка вновь начала терзать пальцами несчастную губу.

— Чтобы ты не думал, я безумно люблю своего папу. Он талантливый и умный, он всегда добрый и заботливый по отношению ко мне, пускай и перебарщивает с этим подчас. И я знаю, что и он меня любит.

Лекса замолчала, тоскливым взглядом смотря себе под ноги.

— …но? — тихо спросил Оливер.

— Но он убивает людей.

Расмуссен замер, почувствовав, как внутри все резко перевернулось, как задрожали коленки и как быстро забилось в груди сердце. В голове промелькнули страшные догадки. В этом городе действительно никому нельзя доверять, потому что буквально каждый третий может оказаться убийцей, безжалостным монстром.

— Оливер, — девушка взяла парня за руки и крепко сжала их, — мой папа – гангстер.

***

Avay — Only You

Возле окна стояла крошечная фигурка гангстера, облаченная в длинную прозрачную белую рубашку, украшенную легкими кружевными рукавами, приоткрывающую вид на мраморную кожу, мягкую и нежную, к которой хотелось прикасаться. Его худые ноги казались тоньше и длиннее в полной темноте, скрытые легкой черной габардиновой тканью. Эрик стоял спиной к двери и, прикрыв от наслаждения глаза, купался в молочно-голубом свете Луны. Волосы его мягким шёлком падали на расслабленные плечи и ровную спину.

Йоханесс невольно облизнул губы, борясь с желанием нарушить личное пространство гангстера и, наконец, притронуться к нему, хоть на секунду, хоть на мгновение, но все же ощутить прохладу, мягкость, но вместе с тем и неимоверную грубость тела Эрика, почувствовать пульсацию вен, движение волосков, дрожь по коже.

Ольсен прикрыл за собой дверь, из которой веял прохладный сквозняк, запирая их обоих, себя и гангстера, в собственном мире, в котором нет места другим людям. Кабинет мафиози был похож на золотую клетку, из которой Йоханесс, если бы была возможность, никогда бы не захотел вылетать.

Ричардсон обернулся и мягко улыбнулся своему ночному гостю. Художник внутри Ольсена ликовал, желал повторить этот крошечный жест на бумаге еще много и много раз, чтобы никогда не забыть слабый изгиб пухлых накрашенных губ, от которых Йенс никак не мог отвести взгляд. Мужчина почувствовал, как его руки непроизвольно начали потеть, а дыхание участилось в тысячу раз. Он был словно подросток, юный мальчишка, первый раз испытывающий любовное чувство.

Черт, неужели Йоханесс действительно влюбился сейчас, после стольких лет страданий и несбывшихся мечтаний, после многочисленных предательств и после того, как успел в полной мере ощутить, как разбивается собственное сердце? Ольсен улыбнулся Эрику в ответ, потому что он самое прекрасное создание из всех ныне существующих на планете и тех, кто родится позднее. Если Бог щедро подарил Йенсу эту сильную и безумную любовь к Ричардсону, то самому мужчине остается лишь радоваться, беречь ее и до конца дней своих благодарить Небеса. Потому что далеко не все могут понять и увидеть истинную природу гангстера, заметить в нем не монстра и чудовище, а волшебное существо, ангела, которое стоит выше всех людей на много ступеней.

— Я ждал тебя, — раздался тихий шепот Эрика, подействовавший на Йоханесса точно так же, как сильный ветер в жаркую погоду, как свежая морская волна, окатившая тебя с головой.

Ричардсон сделал небольшой шаг вперед. Только сейчас Ольсен заметил, что гангстер ходил по холодному полу босиком, все так же немного прихрамывая на левую ногу. Почему он не мог ходить ровно? Что с ним? Йоханесс хотел знать все, что касается жизни Эрика, потому что понимал, что мафиози – самая главная загадка, которую Ольсену придется рассказать в течение жизни, иначе он сам погибнет, иссохнет, как цветок.

Гангстер притянул аккуратные руки к верхней пуговице рубашки и медленно расстегнул ее. Внутри Йоханесса бушевал настоящий ураган, в истерики бились чувства, мешающие воспринимать ситуацию трезво. Он зачарованно ловил каждое движение Эрика, чувствуя, как по внутренностям растекается что-то вязкое, липкое, сладкое, чувствуя, как отключается рассудок.

— Хочешь помочь мне? — вежливо предложил Ричардсон, медленно проведя руками по своему туловищу, спрятанному под тканью белоснежной рубашки.

Йоханесс на ватных ногах подошел к гангстеру, остановившись от него на шаг, все еще боясь совершить хоть одно лишнее движение, которое с легкостью могло бы разрушить атмосферу, царящую в этом кабинете.

— Ближе. Подойди ко мне ближе, — чуть более настойчиво попросил Эрик.

И Ольсен сделал последний шаг, благодаря которому оба теперь дышали одним воздухом на двоих, чувствовали фантомные и быстрые настоящие касания, ощущали тепло чужого тела. Йоханесс аккуратно заправил чуть шевелящиеся из-за легкого ветра, доносящегося из окна, волосы Эрика за уши, после чего осторожно провел по мягкому шелку правой рукой, но, едва задев ладонью холодную кожу гангстера, набрался смелости и положил пальцы на худую щеку Ричардсона, медленно сползая ими вниз, на секунду остановившись на нижней губе, оттянув ее к подбородку и тут же убрав руку. Ольсен чувствовал кожей, каким неровным и быстрым стало дыхание гангстера, видел, как жадно и нетерпеливо он смотрел наверх, заглядывая прямо в разноцветные глаза своего гостя.

— Я еще в нашу первую встречу обратил внимание на твои глаза, — томным голосом произнес Эрик. — Мне нравится то, что выделяется. Ты выделялся из кучки пьяных развращенных старикашек. Но твои глаза врезаются в память. Их трудно забыть.

Йоханесс, больше не в силах сдерживать свои тайные желания, которые захватили власть над мужчиной, теперь управляли его действиями и мыслями, поддался вперед, чуть наклонившись, и прижался губами к коралловому рту Эрика. Это был другой поцелуй, не такой, как прошлый. Ольсен целовал

Ричардсона страстно, больно, сминая податливые губы своими, чувствуя, как Эрик положил руки на его надплечья и обернул их вокруг шеи, сильнее прижимаясь к телу Йоханесса. Художник сжал в своих руках талию Ричардсона, пытаясь ощутить каждое его движение, каждую клетку его тела.

Эрик разорвал поцелуй и облизал губы. В его потрясающих бирюзовых глазах виднелись самые настоящие огоньки страсти, разгорающейся все сильнее и сильнее.