Чёрт подери, как же сильно хотелось избавиться от этой нескончаемой боли. Говорят, любовь – это счастье, это лёгкость, это когда на спине вырастают крылья, на которых можно долететь до самой Луны. Если опираться на эти высказывания, то Йоханесс точно болен. Внутри словно поселилось жуткое чудовище, которое заставляло думать об Эрике, заставляло желать его видеть, прикасаться к нему, которое, в случае непослушания, больно сжимало сердце шершавой рукой и пинало в живот.
Или же это инфекция, стремительно распространяющаяся по телу. Одна часть Йоханесса уже давно не имела шансов на выздоровления, а другая продолжала бороться, но уже не так активно и отчаянно. Кажется, скоро Ольсен окончательно сдастся и сойдёт с ума.
Как чувствуют себя люди, у которых медленно съезжает крыша? Им так же душно и тесно, как Йенсу? Им кажется, что контроль над телом и разумом захватывает кто-то другой, посторонний и лишний? В их голове появляются мысли о том, что они тем самым предают близких людей?
Суть в том, что Ольсен ясно понимал, что чувства, которые вызывал у него Эрик, неправильны. Более того, он бы многое отдал, чтобы избавиться от этих сердечных мук. Художник не должен влюбляться в свою Музу.
Всё это время Йоханесс относился к любви как к поиску человека для продолжения рода. Зачем она иначе нужна? Однако Эрик был даже не женщиной. К слову о женщинах. Несмотря ни на что, было у Ольсена однажды очень даже красивое чувство, которое, в отличие от влюблённости в Ричардсона, приносило не боль, а воодушевление и окрылённость.
Её звали Дорта Лайне. Обворожительная чертовка с взрывным характером и дикой тягой к приключениям. К слову, тогда интересы ещё девочки-подростка и юного Йоханесса были очень схожи. Однако и Вивьен, и Ульрик сходились во мнении, что Дорта разрушает их сына. Интересно, что бы они сказали, если бы узнали, каким уничтожением болен их сын сейчас?
Но вообще-то, Ольсен скучал по родителям. После их смерти, кажется, вся жизнь мужчины покатилась с горы вниз, в бездну. Хотя бы этот идиотский переезд в Детройт. Как Йоханесс вообще додумался до этого бреда? Господи, это худшее, что могло прийти в его голову! Если бы не эта Америка, то, возможно, всё было бы нормально.
А что теперь впереди? Безысходность, неопределённая и пустая. Как можно было так неосторожно утонуть в самом опасном гангстере города?
Ольсен устало провёл руками по лицу и закрыл его ладонями, пытаясь спрятать от всего мира, от теней на стенах, смеющихся над ним, от Эрика Ричардсона, который всегда всё знал и видел, от самого себя свою слабость, свои позорные слёзы, которые никто и никогда не должен был увидеть. Йоханесс не плакал даже на похоронах родителей, но сейчас многое изменилось по сравнению с прошлым.
— Пап, ты чего? — тихо спросил Оливер, появившийся возле Ольсена слишком неожиданно и незаметно.
Йенс быстро стер слёзы со щёк и поднял глаза на сына, попытавшись выдавить из себя жалкую пародию на улыбку.
— Просто немного замотался, — прохрипел мужчина.
— Ты спал ночью? — обеспокоенно прошептал Расмуссен, а потом, вспомнив вчерашнее утро, тут же отпрянул назад на пару шагов. — Прости, я слишком любопытный. Прости.
— Олли, это ты меня прости. Я вчера повел себя отвратительно по отношению к тебе, — вздохнул Ольсен. — И не беспокойся обо мне, ладно? Всё в порядке.
Парень отстранённо кивнул и направился на кухню под предлогом, что должен приготовить завтрак. Йоханесс тяжело вздохнул, прекрасно понимая, что всё, что ему было когда-то дорого, медленно рушится.
***
Niall Horan — Mirrors
Впрочем, вечером того же дня меланхоличное настроение Йенса прошло. В кинотеатре последним сеансом показывали романтический фильм «Ещё раз про любовь», отчего и самому Ольсену хотелось долго размышлять и говорить именно о любви. Наверное, именно по этой причине он снова вспомнил демона своего сердца.
Он вспоминал недавний поцелуй и мечтал повторить его ещё много и много раз. Также мужчина думал о том, что Эрик не позвонил этой ночью, на что успел даже на секунду обидеться, но потом снова расцвел, как пион поздней весной, решив, что у Ричардсона, как у серьёзного гангстера, просто возникли какие-то проблемы. Йоханесс не мог винить своего мафиози за это.
Но находиться вдали от любимого человека достаточно больно, на самом деле. Любовь, настоящая и искренняя, требовала крепких объятий и сладких поцелуев, но Ольсен даже не мог ощущать запах прекрасного Эрика.
Не заметно даже для самого себя, Йоханесс дошёл до новомодного магазина, где продавались одеколоны. От цен невольно начало колоть в сердце, но мужчина больше не мог отказаться от своей глупой назойливой идеи. Пока продавщица была занята другими посетителями, мужчина решил самостоятельно изучить каждый запах и найти что-то хотя бы отдалённо напоминающее дорогой одеколон мистера Ричардсона.
Спустя пятнадцать минут скитаний от полки к полке Ольсен смог отыскать аромат кедра. Наверное, если накрошить в баночку с жидкостью ещё и табак, то получится как раз примерно то, чего Йоханесс и добивался. Нет, всё-таки, это далеко не то, что искал мужчина, но теперь можно хотя бы создать иллюзию присутствия Эрика, потому что что-то схожее с одеколоном гангстера этот запах всё же имел.
К тому же, парфюм стоил гораздо дешевле, чем его, так сказать, «оригинал».
Однако одеколоны всё ещё существовали далеко не для бедных людей, отчего Ольсену пришлось потратить кругленькую сумму. Ну, ничего страшного, приобретение того, конечно же, стоило. Йенс запихал баночку поглубже в свою сумку.
Через каких-то полтора часа Йоханесс уже оказался дома. Он держал в зубах дешёвую сигарету и осторожными движениями стряхивал пепел на ложку. Когда набралась небольшая горка, Ольсен высыпал её прямо в открытый флакон с зеленоватой жидкостью, издающей запах лес, среди которого аромат кедра ощущался ярче всего. Мужчина размешал ложкой содержимое стеклянной бутылочки, после чего принюхался: пахло хвойным деревом и табаком.
Йенс ощущал себя ведьмой, которую так любили показывать в разных фильмах рядом с огромным котлом, в котором пузырилась странная жидкость. Ну или химиком, который проделывал разные эксперименты с веществами, в итоге получая нечто новое и невообразимое. Во всяком случае, Ольсен, кем бы он ни был — ведьмой или химиком, был крайне доволен получившимся результатом. Конечно, Эрик пах совершенно иначе. В его аромате было что-то утончённое, красивое, изысканное, но в то же время запоминающееся и сексуальное. Эта зелёненькая смесь была отвратительной по сравнению с ароматом Ричардсона, но Йоханессу, у которого фактически и гроша за спиной не было, пока что было достаточно и малого. В дальнейшем можно было добавить запаха вина. Теперь этот бордовый напиток до конца жизни будет ассоциироваться у киномеханика с гангстером.
Мужчина прикрутил крышку флакона на место, после чего выпрыснул жидкость в воздух. Свежо. Но Йоханессу этого было мало. Нужно было достать больше вещей, которые могли бы напоминать о Ричардсоне.
— Чем это ты занимаешься? — робко поинтересовался сонный Оливер, неожиданно выползший из своей комнаты. Это не вписывалось в планы Йенса, потому что мужчина думал, что сын уже спал. — Почему ты встал? Иди спать, тебе завтра в школу.
— Я ждал, когда ты вернёшься, но заснул. А сейчас проснулся и увидел сквозь щёлочку свет.
— Считай, что ты меня дождался. Теперь иди спать, — с ноткой раздражения в голосе приказал Йоханесс.
Расмуссен прикусил язык и наоборот сделал парочку шагов вперёд, ближе к отцу, с интересом разглядывая флакончик духов, стоящий на кофейном столике.
— Пап, что это?
— Иди спать, Оливер, — отмахнулся Ольсен.
— А зачем тебе это? — не прекращал юноша.
IAMX — Sorrow
Йенс громко проглотил образовавшийся в горле ком. Действительно, а зачем мужчина делает это? Ответ можно найти прямиком на поверхности: это очередной симптом инфекции. Йоханесс отшвырнул от себя флакон и резко поднялся с колен, чуть не завалившись обратно на пол. Что он делал со своей жизнью? Ольсен не мог объяснить, что с ним происходит, однако он понимал, что ничем хорошим эта ситуация не закончится. Чёрт подери, это дерьмо нужно пресекать на самых начальных этапах его развития! Бежать, срочно бежать! Куда угодно, хоть обратно в Данию, лишь бы не вспоминать леденящие душу бирюзовые глаза!
