— Собирай вещи. Мы уезжаем, — тихо произнёс Йоханесс.

— Чего? — растерянно спросил Оливер, всё это время испуганно наблюдавший за нелогичными действиями отца.

— Собирайся, Оливер! Мы уезжаем! — прикрикнул Ольсен.

Мужчина начал истерично носиться по комнате, скидывая с полок, вытаскивая из шкафов вещи, которые нужно обязательно собрать с собой. Поезд. Чёрт, нужно срочно достать билеты на поезд. Кажется, в одной из дыр в стене пряталась маленькая шкатулка, куда Йенс откладывал некоторые деньги с зарплаты. Да, вот она. Остается надеяться, что этого хватит. Ещё нужно не забыть позвонить хозяйке дома и оставить несколько купюр ещё и для неё. Чёрт, сколько же затрат! Эльфрида. Точно! Она поможет. Она обязательно поможет.

Оливер совершенно не понимал, что в последнее время творится с отцом. Иногда в его голову даже приходили мысли о том, что Йоханесс сходил с ума. Честно говоря, это безумно пугало парня, потому что он не сможет пережить ещё одной потери.

— Пап, папочка, успокойся, пожалуйста, — ласковым голосом произнёс Олли, смахнув рукавом клетчатой пижамы слёзы с глаз. — Всё нормально. Нам нет нужды куда-то уезжать.

Расмуссен осторожно схватился руками за предплечье отца. Ольсен замер на месте и перевёл свой взгляд на сына, рассеянно хлопая глазами. Как Йоханесс мог забыть про Олли, про ещё такого маленького и глупенького, которому нужна была поддержка, нужна была забота. Олли стеснительный и замкнутый, но очень талантливый. Йоханесс, как и любой родитель, желал самого лучшего для своего ребёнка. И мужчина ни в коем случае не мог позволить Детройту разрушить жизнь своего мальчика.

— Солнце, нам нужно уехать. Я не могу объяснить тебе зачем, но нужно, поверь мне. Иначе... иначе Детройт засосёт нас в бездну.

— Но как же дядя Гловер? И Эльфрида? — испуганно прошептал Расмуссен. — Как же школа и твоя работа? Как же мои друзья?

— Иногда приходится жертвовать чем-то родным для себя, чтобы жизнь не пожертвовала тобой, — покачал головой Йоханесс. — Если мы не убежим из этого города грехов сейчас, то не сбежим никогда. А тогда, я знаю, наступит конец света для нас с тобой.

— Что ты такое говоришь? — пробормотал Олли, уже не стесняясь солёных дорожек, стекающих по щекам.

Раздался телефонный звонок, из-за чего Йоханессу пришлось отойти от сына. Расмуссен, потеряв поддержку, пошатнулся, поэтому тут же сел на пол, прижав к груди коленки. С глаз ручейками лились слезы. Оливер вспоминал Молли, маленькую девочку, с которой у него было так много общего. Они могли бы гулять, держась за руки, обсуждать любимые книги... А Лекса? Она самое яркое солнышко, которое своими тёплыми лучами согревало сердце Оливера. Что Расмуссен будет делать без неё? Ведь она путеводный свет. Но если отец сказал, значит, других вариантов нет. С переездом в Детройт действительно многое изменилось, причём не в лучшую сторону. Может быть, только в Дании всё может наладится?

Ольсен вышел в коридор, пристально рассматривая стоящий на небольшом комоде телефон. Он продолжал отчаянно звонить, наплевав на то, что хозяева дома могут спать. Сердце в груди бешено колотилось: Йоханесс невольно вспоминал позапрошлую ночь, которая началась с того же. Он не может себе позволить поддаться искушению. Он сильнее.

Arctic Monkeys — Do I Wanna Know?

— Алло? — твёрдо произнёс Ольсен, дрожащими руками приложив трубку к уху. — Добрый вечер, mio caro ⁰ .

Йенс был готов разреветься, словно маленькая девочка. Этот голос он узнает из тысячи. Он выделялся среди остальных голосов, казался самым красивым и самым глубоким, необычным и убивающим. Ольсен больно ударил себя по лицу. Нет, он не позволит инфекции победить.

— Добрый. Ты чего-то хотел? — спокойно спросил Ольсен. — Надеюсь, ты знаешь, что такое часы и не забываешь на них поглядывать. Уже достаточно поздно для звонков.

— Я знаю, что такое часы, — довольно промурлыкал Эрик.

— Это замечательно. Я уже испугался, что вы, богатые люди, совершенно сошли с ума от своего богатства, — все так же равнодушно произнёс Йоханесс, еле сдерживаясь, чтобы не закричать от переполняющих его противоречивых эмоций.

— Деньги не определяют идиотизм, — обиженно фыркнул Ричардсон. — Прошло

пару секунд, а ты уже успел меня разозлить. Очаровательно! — вдруг неожиданно восторженно воскликнул гангстер. — А вообще-то, у тебя есть минут, — Эрик на пару секунд замолчал, — минут двадцать, чтобы собрать свои вещи. Твои новые друзья приедут за тобой.

— Зачем? — Йоханесс больно прикусил губу и скорчился в муках.

— Сейчас ты бесишь меня ещё больше! Я восхищён! — снова закричал мафиози.

— Но я очень мстителен, ты знаешь?

— Знаю.

— Тогда приготовься, Йоханесс, — томно прошептал Эрик. — Приготовься хорошенько. Этой ночью я не отпущу тебя просто так. Ты не отделаешься от меня просто поцелуем.

После этих слов Ричардсон сбросил. Ольсен, расплывшись в глупой улыбке, положил трубку на место.

— Олли, иди спать, — мягко произнёс Йоханесс, войдя в гостиную.

— Что? А как же... переезд?

— Нет. Эта глупая идея, — отрезал Ольсен.

— Ты говорил с Эльфридой? Она тебя переубедила? — с надеждой в голосе спросил Оливер.

— Да, — соврал мужчина, отвернувшись от сына.

Расмуссен поднялся с пола и быстро подбежал к отцу, на радостях обняв его.

— Я так рад, пап! — воскликнул юноша. — Я правда очень рад!

— Да-да, я тоже, — отмахнулся Йоханесс. — Всё, иди. Теперь тебе точно пора спать.

— Да, ты прав, — энергично закивал головой Оливер. — Спокойной ночи! — Тебе тоже.

Стоило только Расмуссену выйти из комнаты, как Йоханесс упал на диван, широко улыбаясь. И все-таки влюблённость – это красиво.

Глава 7. Любовная ломка

Я хотел бы быть твоим фотографом или рисовать тебя мелом.

Я хотел бы быть географом твоего тела.

Кто-то мечтает увидеть само Совершенство, считая, что после этой заветной встречи можно и умереть. Мне этого недостаточно. Я хочу им завладеть. Спрятать от посторонних глаз. Привязать к себе и запереть в тёмном подвале. Оно моё. Я его обнаружил. Я его раскрыл. И я его заберу.

(с) Кристиан Эдвардс

Laurel — Shells

Оливер медленным шагом подошёл к двери, ведущей в гостиную. После вчерашнего странного разговора с отцом юноше было, мягко говоря, не по себе. Ночью он долгое время не мог заснуть, желая подняться с кровати и пойти проверить, как там Йоханесс. Однако отец ведь не сумасшедший, верно? Расмуссен доверял мужчине, каким бы неадекватным он не казался подчас. Ольсен – взрослый человек, а у Оливера нет оснований не верить ему.

Парень постучался, но не услышал никакой реакции в ответ. Неприятное ноющее чувство в груди росло и заполняло быстро бьющееся сердце. Расмуссен попытался убедить себя в том, что рассеянный отец просто проспал, забыл завести будильник… да всё что угодно, в самом деле!

Оливер резко толкнул едва закрытую дверь и вошёл в комнату. На диване лежало свёрнутое в комочек покрывало, на кофейном столике – разлитый вчера странный парфюм, перемешанный с пеплом, а на полу – неубранные вещи, которые вчера Йоханесс раскидал по гостиной в порыве странных мыслей. Всё лежало так, как и было оставлено вечером. Не хватало только самого Ольсена.

— Пап! — крикнул Оливер, забегая на кухню. — Папа, где ты? — Ванная комната так же оказалась пустующей. — Папа…

Расмуссен остановился в коридоре, растерянно хлопая большими глазами, отражающими сильный страх обычного напуганного ребенка. Юноша быстро стер подступающие слёзы и ринулся к телефону. Сейчас нет времени на рыдания. Оливер пообещал, что будет сильнее, чтобы помочь отцу.