– А Элеанор?

– Полагаю, кто-то убьет ее, приняв за тебя. Ты ведь для этого ее взял? Ты достаточно для этого богат?

– Нет, нет, нет, – возразил Род, – такого богатства нет ни у кого. Придется придумать что-то другое.

Всю обратную дорогу они строили новые планы, чтобы защитить и Рода, и Элеанор.

Когда они вошли в шлюз и сняли шлемы, Род спросил:

– Эта моя жена, когда я смогу ее увидеть?

– Ты ее не пропустишь, – ответил Вомакт. – Она дикая, как огонь, и вдвое красивее.

– У нее есть имя?

– Конечно, есть, – ответил доктор. – У них у всех есть.

– И какое же?

– К’мелл.

Люди ждали, тут и там. Если бы существовала общая служба новостей, все население Земли собралось бы в Землепорту, движимое любопытством, страстью или жадностью. Однако новости давным-давно запретили, и люди могли узнать только то, что касалось их лично; поэтому земные центры сохраняли спокойствие. Когда Род летел с Марса на Землю, тут и там его поджидали. Но в целом на Старой-Престарой Земле было тихо, если не считать постоянного бурления ее внутренних проблем.

На Земле, в день прилета Рода, в Землепорту

– Этим утром меня не пустили на совещание, а ведь я отвечаю за гостей. Значит, что-то затевается, – сказал комиссар Тидринкер своему недочеловеку Б’данку.

Б’данк в предвкушении скучного дня сидел на своем табурете в углу и жевал жвачку. Он знал о происходящем намного больше хозяина, причем получил информацию из тайных недочеловеческих источников, но не собирался делиться ею. Он поспешно проглотил жвачку и произнес обнадеживающим, спокойным бычьим голосом:

– Быть может, на то есть другая причина, сэр и хозяин. Если бы они планировали вас повысить, то не пустили бы на совещание. А вы определенно заслужили повышение, сэр и хозяин.

– Пауки готовы? – ворчливо спросил Тидринкер.

– Кому известны мысли огромного паука? – спокойно ответил Б’данк. – Вчера я три часа общался со старшим пауком на языке жестов. Он хочет двенадцать ящиков пива. Я сказал, что могу дать ему больше – целых десять. Бедняга не умеет считать, хотя думает, что умеет, и обрадовался, что сумел меня облапошить. Они отведут человека, которого вы укажете, к шпилю Землепорта и спрячут его так, что искать придется много часов. Когда появлюсь я с ящиками пива, они отдадут человека мне. Затем я выпрыгну в окно с этим человеком на руках. Очень немногие выходят из Землепорта наружу, и меня вряд ли заметят. Я отнесу человека в разрушенный дворец прямо под Бульваром Альфа-Ральфа, в тот, который мне показали вы, сэр и хозяин, и буду заботиться о нем там, пока вы не придете и не сделаете то, что должны сделать.

Тидринкер посмотрел на человека-быка. Крупное, румяное, красивое лицо было таким невыносимо спокойным, что Тидринкер рассердился. Он слышал, что люди-быки, будучи созданными из крупного рогатого скота, иногда страдали приступами неконтролируемой, неистовой ярости, однако в Б’данке он ничего подобного не замечал.

– Ты не волнуешься? – рявкнул Тидринкер.

– С чего мне волноваться, сэр и хозяин? Вы волнуетесь за нас обоих.

– Иди сделай из себя отбивную!

– Этот приказ невыполним, – ответил Б’данк. – Советую хозяину что-нибудь съесть. Это успокоит его нервы. Быть может, сегодня вообще ничего не произойдет, а настоящим людям очень трудно ничего не ждать. Я видел, как многие из них выходили из себя.

От этой чрезвычайной рассудительности Тидринкер заскрипел зубами, однако достал из ящика стола сушеный банан и принялся жевать.

Затем он кинул пристальный взгляд на Б’данка.

– Хочешь?

С удивительным, изящным проворством Б’данк соскользнул с табурета и, уже стоя у стола с протянутой огромной рукой, произнес:

– Да, сэр. Я обожаю бананы.

Тидринкер дал ему банан и сердито спросил:

– Ты уверен, что никогда не встречался с лордом Редлэди?

– Уверен, насколько может быть уверен недочеловек, – ответил Б’данк, жуя банан. – Мы никогда точно не знаем, что заложено в нашу исходную программу и кто это туда заложил. Мы – низшие, и нам не полагается знать. Запрещено даже спрашивать.

– Значит, ты признаешь, что можешь быть шпионом или агентом лорда Редлэди?

– Могу, сэр, но мне так не кажется.

– Ты знаешь, кто такой Редлэди?

– Вы мне говорили, сэр, что это самый опасный человек во всей галактике.

– Это верно, – согласился Тидринкер, – и если я влезаю во что-то, подстроенное лордом Редлэди, можно с тем же успехом сразу перерезать себе горло.

– Было бы проще, сэр, вообще не похищать этого Рода Макбана, – заметил Б’данк. – Это единственный опасный элемент. Если вы ничего не сделаете, все пойдет своим чередом, тихо и спокойно.

– В этом и заключаются весь ужас и тревога! Все всегда идет своим чередом! Ты не думаешь, что я хочу выбраться отсюда, хочу вновь ощутить вкус власти и свободы?

– Может быть, сэр, – откликнулся Б’данк в надежде, что Тидринкер предложит ему еще один восхитительный сушеный банан.

Тидринкер, поглощенный своими мыслями, не предложил.

Он просто расхаживал по комнате, раздираемый надеждой, тревогой и ожиданием.

Вестибюль Колокола и Банка

Госпожа Джоанна Гнаде прибыла первой. Она была опрятна, хорошо одета, настороженна. Явившийся следом за ней лорд Жестокость задумался, есть ли у нее хоть какая-то личная жизнь. Среди глав Инструментария считалось дурным вкусом интересоваться личными делами другого главы, хотя полные, расписанные по дням и минутам личные истории каждого из них хранились в компьютере, который стоял на стойке в углу. Жестокость знал это, поскольку заглядывал в собственную историю от имени других глав, чтобы проверить, попали ли в записи незначительные нарушения им закона; они туда попали, все, кроме самого крупного, сделки с девушкой-кошкой К’мелл, которую он успешно скрыл от записывающих мониторов. (На записи он в это время просто дремал.) Если у госпожи Джоанны и были секреты, она хорошо их скрывала.

– Сэр и коллега, – сказала она, – я подозреваю вас в любопытстве – пороке, который обычно приписывают женщинам.

– В нашем с вами возрасте, госпожа, различия между характерами мужчин и женщин становятся неуловимыми. Если вообще существовали изначально. Мы с вами умные люди, и у нас нюх на опасности и тревоги. С некоторой вероятностью нас с вами интересует личность с невероятным именем Родерик Фредерик Рональд Арнольд Уильям Макартур Макбан. Видите, я все это запомнил! Весьма похвально, вы согласны?

– Весьма похвально, – откликнулась она тоном, опровергавшим ее слова.

– Я ожидаю его этим утром.

– Неужели? – осведомилась госпожа Гнаде на повышенной ноте, словно в его осведомленности было что-то непристойное. – В сообщениях об этом ничего не было.

– Именно, – с улыбкой согласился лорд Жестокость. – Я устроил так, чтобы солнечное излучение на Марсе несло два дополнительных знака после запятой, пока он там. Сегодня утром значения вернулись к трем знакам. Это означает, что он в пути. Весьма похвально, не так ли?

– Более чем, – откликнулась она. – К чему спрашивать меня? Не думала, что вы цените мое мнение. В любом случае почему вы так стараетесь ради этого дела? Почему просто не отправите его подальше, чтобы на возвращение ему понадобилась целая жизнь, даже со струном?

Он спокойно смотрел на нее, пока она не покраснела. И молчал.

– Я полагаю, мое… мое замечание было неуместным, – пролепетала она. – Вы, с вашим чувством справедливости. Вечно вы сваливаете всю вину на остальных.

– Я делаю это не специально, а лишь потому, что забочусь о Земле, – мягко ответил он. – Вам известно, что ему принадлежит эта башня?

– Землепорт? – воскликнула она. – Невозможно!

– Возможно, – возразил Жестокость. – Я собственнолично продал ее его агенту десять дней назад. За сорок мегакредитов в деньгах СНЗ. Это больше, чем есть на Земле в настоящий момент. Когда он их внес, мы начали выплачивать ему три процента годовых. И это не все, что он у меня купил. Я также продал ему океан, вон тот, который древние называли Атлантическим. И триста тысяч привлекательных недоженщин, обученных различным задачам, вместе с вдовьими правами семисот человеческих женщин соответствующего возраста.