– Я, помнится, слышал, что выродки немые, – усмехнулся Дэйдэт. – Видать, мне соврали. Представился бы хоть тогда.

– Оддо.

– А я Дэйдэт. С чего это ты взял, Оддо, что я тебя во что-то впутать хочу?

– Вы с Габинсом толкуете об услугах. А после того, как меня обчистила на первый взгляд положительно настроенная женщина в ответ на мою услугу, я прекрасно догадываюсь, чего мне стоит ждать от ваших.

– Излишняя подозрительность мешает тебе мыслить здраво.

– Излишняя подозрительность? – Оддо задохнулся от возмущения. – Это такая шутка? Я больше не клюну на эту добропорядочную удочку, можете все тут не сомневаться. Мои карманы пусты, никаких драгоценностей или украшений у меня нет, и никогда не было.

– Будет тебе, Оддо. Никто не намерен тебя грабить, – Дэйдэт на секунду задумался и добавил, – во второй раз. Ты, верно, недооцениваешь значимость выродков. Вы забредаете сюда как нельзя редко. Я видел лишь одного выродка, но он не был таким разговорчивым, как ты. Я бы не преминул сказать, что он и вовсе не произнёс ни слова. Думается мне, Габинс пообещал тебе ночлег и горячую еду, иначе ты бы не явился сюда по зову пьянчужки. Всем этим я благожелательно готов тебя снабдить в качестве извинений за неучтивость, проявленную к тебе.

Дэйдэт бросил укоризненный взгляд на Лускаса, тот отвернулся.

– С какой стати я должен в это поверить?

– С такой, что, как ты сам любезно рассказал, в твоих карманах не осталось денег. Оттого у меня нет иного мотива оказать тебе радушие, кроме гостеприимства.

– Выродок никуда с вами не пойдёт, Дэйдэт.

Из-за большого стола в дальнем углу встала темноглазая девица с чёрными, отливающими багровым блеском, волосами. Её стройные ножки укрывали от глаз кожаные сапоги, обтянутые тугими ремешками с бронзовыми застёжками. Левая штанина облегающих брючек была зелёной, правая коричневой. Видавшая виды курточка показалась Оддо, наверное, чересчур уж короткой, но она являлась скорее украшением, подчёркивающим соблазнительную фигуру, нежели предметом одежды. Незнакомка шагнула вперёд, и в отблеске настенной лампы Ойтеш, успевший за секунду до смерти разволноваться от происходящего, увидел, что её тоненькие бледные пальцы обвивают рукоять меча из беловатой стали. Ойтеш всю жизнь предпочитал сторониться всякого оружия. Что давалось ему без каких-нибудь затруднений, потому как до определённого момента жители Таргерта не выказывали склонности к насилию. Немудрено, что он не на шутку перепугался.

– Инка, не думал тебя увидеть, – спокойно поприветствовал Дэйдэт. – Тебе доставляет удовольствие вечно держаться за эту штуку? В противном случае я не представляю, на кой ты хватаешься за свой ножик всякий раз, как открываешь рот.

– Думаешь, я дура? – рассмеялась Инка. – Не надейся, что я отпущу его с тобой. Дэйда будет разочарована, услышав, что ты опять что-то замышляешь.

– Люди всегда что-то да замышляют. И то не всегда дурно. Ты путаешь своё недоверие со сметливостью.

– То, что ты замышляешь, всегда выходит Дэйде боком.

Инка покашляла, и стол, за которым она сидела, вмиг опустел. Возле неё появились мужчина и женщина, также одетые в двуцветные коричнево-зелёные брюки.

– Миленькая одёжка, – Дэйдэт снисходительно улыбнулся. – Это тётка заставляет вас носить подобное? Кажется, у неё окончательно испортился вкус. Хотя уже чтобы иметь с вами дело, его должно напрочь недоставать.

– Выродок с вами не пойдёт, – повторила Инка, пропустив колкость мимо ушей.

– Да я и с вами никуда не пойду, – возмутился Оддо и развернулся, чтобы уйти, очевидно, но Лускас подпёр входную дверь плечом и покачал головой. – Да вы свихнулись. На кой ляд вам сдался выродок? Я же сказал, что у меня ничего…

Проницательный взгляд Габинса прервал его. "Если думается, что с тебя содрали всё возможное, то это не так", – припомнил Оддо. Что Габинс под этим подразумевал? "Минди обобрала меня почти дочиста, но про значимость выродков и словом не обмолвилась. Ни она, ни Плейт, ни Бэрнс не увидели во мне ничего, кроме неполного кошелька, или они бы не оставили меня на дороге. Получается, этой Инке и Дэйдэту известно что-то, чего не знает Минди и её шайка. Или Инка притворяется? Похоже, она просто не хочет отдавать меня Дэйдэту".

– Что умолк, выродок? – спросила Инка, но ответа так и не дождалась. – Берите его, и уходим.

Двое её спутников двинулись к Оддо, тот попятился. Тут уже покашляла Бернадетта.

– Милые мои, что ж вы тут устроили? – спросила она с неправдоподобным волнением в голосе. – Лускас, не дай случиться тому, чему не должно случаться в "Закрытом кошельке". Да не тяни с ними. Я не люблю, когда мои посетители учиняют неразбериху. Вероятно, ты забыла, Инка, кто я такая.

– Никогда и не ведала. Хозяйка загаженного трактирчика? Или бледная карга? Какое описание тебе по нраву? Отойди и не мешайся, а то я тебе твою головёнку снесу с плеч, хотя она и так на них еле держится.

Ойтеш вопросительно глянул на Дэйдэта, в очередной раз безропотно наполняющего свою кружку вином. Тот слегка зажмурился и вильнул головой, всем своим видом выказывая, что для волнений нет ни повода.

– Не о чем беспокоиться, Ойтеш, – сказал он негромко. – Надеюсь, ты-то не забыл моих слов? "Закрытый кошелёк" не бедствует.

Ойтеш по-прежнему с опасением уставился на Бернадетту. Трактирщица, очевидно, могла за себя постоять. Но нападать на вооружённую клинком Инку – чистейшей воды безумие. К тому же, по виду, девушка явно не упустила бы момента воспользоваться своим мечом. Она держала его с заметной лёгкостью. Казалось, стоит ей хотя бы самую малость ослабить хватку, и он выпадет из её руки.

– Отойди, женщина, – повторила Инка, выставив лезвие перед собой. – И этой образине скажи.

– Как пожелаешь, – Бернадетта загадочно улыбнулась. – Лускас, отойди.

Коренастый охранник нехотя отступил к балке, не сводя глазёнок с Инки. Та кивнула своим дружкам.

– А теперь, выродок…

– Останется здесь.

– Как ты смеешь, торговка?

– Ты, верно, и правда, не знаешь, кто я такая. Впрочем, это не столь важно. Лускас, скажи мне, почему ты там, а не здесь, между этой неучтивой девкой и выродком?

– Чтобы дать неучтивой девке убраться отсюда, – недовольно и немного разочарованно ответил Лускас. Инка сделала шаг в сторону Оддо.

– Без него, разумеется, – добавила трактирщица и возвысила голос. – Гости моего славного трактира, – застольная болтовня притихла. Все угрюмые взгляды обратились на хозяйку "Закрытого кошелька". – Вы пьёте мой эль, отдыхаете в моём сумраке, в нём же остаются и ваши тайны, которых я ой как наслушалась за тридцать лет.

Ойтеш оглядел лица посетителей, все они мало-помалу искажались. На одних отъявленно виднелся страх, на других просто опаска, но ни одно не осталось прежним.

– Неужели вы позволите хотя бы кому-то навредить мне? – спросила Бернадетта. – А я, знаете ли, не намереваюсь отмалчиваться, коли выяснится, что вы все не благодарны мне в достойной мере. И ещё мне понравился этот выродок. Поэтому мне не хочется отпускать его вместе с этой негодницей. Не ровён час она испортит его. И, как вы сами прекрасно слышали, она почему-то думает, что уйдёт сегодня из "Закрытого кошелька" после всех этих ужасных оскорблений, высказанных ей.

В дальнем углу лязгнуло железо, и в половую доску в четыре пальца толщиной неглубоко воткнулось зазубренное лезвие. Затем двое сидящих поодаль от входа тоже вынули свои клинки. Скрежет всё явственнее нарушал безмолвие. Дощатый пол глухо застонал, когда его пронзила дюжина мечей. Инка ошалело вертела головой, и с каждым разом всё больше стали поблёскивало в свете настенных ламп.

– Впрочем, я и впрямь торговка, как тут ни крути, – Бернадетта досадно вздохнула. – Возможно, мне не стоит быть такой вспыльчивой. Но всё же "Закрытый кошелёк" – заведение лишь для тех, кто чтит мою заботу. А ты, Инка, не похоже, чтобы чтила хотя бы что-нибудь, кроме своего ножика. Оттого, тебе надобно покинуть мой трактир и поскорее. Твои грубости и так подпортили мне настроение, а твоё личико выводит меня из себя всё настойчивей с каждой секундой. Мне бы отнюдь не хотелось выходить из себя на глазах у этих милых господ. Что они подумают? Я не хочу показаться неприлично негостеприимной.