К тому моменту, когда ударник вступил со своей партией, расширяя музыку настолько, что она заполнила весь торговый центр, Азирафаэль уже не путался в своих ногах, почти не спотыкался, а Кроули не давал ему двигаться самому. Из-за того, что они прижимались друг к другу грудью, казалось, что их пара ― это одно целое: если Кроули чуть присаживался, делая шаги, то Азирафаэлю следовало это повторить и выпрямить колени в тот же момент, когда это делал Кроули.

В темп музыки они попали только под конец композиции, успев сделать всего два шага, как мелодия закончилась. Но Кроули не остановился. Он продолжил вальсировать по кругу, утаскивая Азирафаэля следом. Гудение басов тоже не прекратилось, и только что оборвавшаяся мелодия стала чем-то новым, другой композицией, которая началась ровно в темп их танца.

В последний раз Азирафаэль танцевал в начальной школе: там был обязательный урок танцев каждую неделю, на котором он научился чувствовать ритм, узнал, что такое вальс и пара других базовых танцев. Он никогда не был хорош в этом: любой девочке, которую ставили к нему в пару, он оттаптывал ноги, и она с плачем отказывалась танцевать с ним снова. С Кроули всё складывалось совсем иначе: то ли дело было в том, что его подбородок спокойно мог уместиться на макушке Азирафаэля, то ли в том, что вёл он, а не Азирафаэль, но обошлось без топтания по ногам, без шагов «не в такт» и всего сопутствующего. Они вальсировали по просторному залу, обходя прохожих, которые постепенно стягивались к музыкантам, и Азирафаэля переполняло чувство какой-то особенной близости с Кроули сейчас. Это было больше, чем когда они просто обнимали друг друга, и совсем не так, как при поцелуе.

Конечно, под конец второй мелодии у Азирафаэля закружилась голова, им пришлось притормозить.

― А ты говорил, что не умеешь, ― фыркнул Кроули. На его лице блуждала непривычно мягкая улыбка, сводя на нет весь эффект подкола. ― Всё ты умеешь!

― Пара уроков в младшей школе не считается, ― проворчал Азирафаэль недовольно, но и ему не удавалось скрыть счастье, которое билось в груди, как птица в клетке. Странное ощущение, из-за которого хотелось делать совершенно глупые вещи.

― А по твоим навыкам и не скажешь, что всего «пара». Хочешь научу танцевать танго? ― На лице Кроули проскочило какое-то слишком уж ехидное выражение, которое он не мог скрыть, когда готовил какую-нибудь пакость. Он схватил Азирафаэля и снова притянул к себе, смотря сверху-вниз таким взглядом, будто собирался совсем не танцевать. ― Или румбу? О, тебе понравится румба, ангел!

― Азирафаэль?!

Они одновременно вздрогнули и обернулись на оклик, при этом отскочив друг от друга почти на метр. Гавриил стоял в толпе, на пять метров дальше от них и смотрел скорее растерянно, чем гневно. От этого Азирафаэлю стало ещё страшнее. Но второе, что он заметил, это то, что отец был тут с девушкой: держал её под локоть, но с того момента, как заметил Азирафаэля, явно не уделял ей должного внимания. Длинноногая блондинка, спортивного телосложения, обиженно дула губы, неодобрительно поглядывая на них с Кроули.

― Я всё могу объяснить?.. ― рассеяно отозвался Азирафаэль и бросил быстрый взгляд на Кроули, надеясь на поддержку. Тот только сочувственно покачал головой.

― Не лучшая фраза для начала объяснений, ― пробормотал он тихо. Скарлетт и группа как раз закончили очередную композицию, и Кроули, воспользовавшись перерывом, шмыгнул за ними, чтобы забрать их вещи. Азирафаэль остался один на один с приближающимся Гавриилом.

― Я думаю, нам нужно поговорить, ― холодно сообщил он, как только оказался достаточно близко. В этот момент в Азирафаэле взыграла то ли безбашенная храбрость загнаного в угол человека, то ли всё накопленное недовольство на отца, но страх отступил на задний план и откуда-то взялась дерзость.

― Уверен, что нужно, ― парировал он и очень многозначительно посмотрел на спутницу отца. Та продолжала топтаться на месте, не проявляя желания познакомиться с сыном своего… Любовника?

Как ни странно, тактика Азирафаэля сработала. Гавриил сразу сник и бросил быстрый взгляд на девушку. Во всяком случае, ей хватало ума не встревать в разговор.

― Мда… ― протянул отец.

― Доброго вечера, мистер Фелл, мисс. ― Кроули возник из ниоткуда с их вещами и протянул Азирафаэлю его пальто и рюкзак. ― Мне стоит присутствовать при вашем семейном разговоре или лучше сразу скрыться с ваших глаз?

― Присутствовать точно не стоит… ― начал было Гавриил, но Азирафаэль так на него посмотрел, что тот замялся и бросил растерянный взгляд на свою спутницу. ― И, дорогая, боюсь, сегодня не получится…

― Я уже поняла, ― констатировала девушка. Голос у неё оказался на редкость неприятный. ― До встречи, папочка.

Азирафаэль и Кроули синхронно подавились воздухом, услышав это обращение. Гавриил бросил на них такой взгляд, что они предпочли поспешно это скрыть. Девушка направилась к выходу, цокая шпильками замшевых сапожек по плитке. Смотря на неё с расстояния, Азирафаэль смог придумать только одно слово, которое исчерпывающе описывало всю эту даму: дешёвка.

― Я тоже пойду, ― пробормотал Кроули и на прощание приобнял Азирафаэля, но только чтобы незаметно для его отца шепнуть ему на ухо: ― Если ты мне не напишешь через час, я залезу к тебе через окно.

― Воздержись, ― буркнул Азирафаэль в ответ тихо, а потом почувствовал на своей щеке невесомый поцелуй. От него стало как-то легче.

Кроули исчез в толпе быстрее, чем спутница отца, и они остались наедине. Скарлетт и группа начали играть что-то новое и совсем не предназначенное для танца. Азирафаэль молчал.

― Полагаю, ― медленно протянул Гавриил, ― что нам стоит обсудить всё в более уединённом месте. Как мужчина с мужчиной.

― Да. Было бы неплохо, ― пробормотал Азирафаэль тихо.

Машина отца оказалась припаркована прямо у одного из входов в развлекательный центр. Всю дорогу до неё они молчали. Азирафаэлю особенно тяжело давалось держать осанку сейчас: плечи сами собой опускались при одной мысли о предстоящем разговоре. Конечно, ему было что противопоставить всем наездам Гавриила, только вот… Что он сам мог по большому счёту? Если отец выйдет из себя, то всё будет как в детстве: никакой возможности протестовать. Азирафаэль просто не тот, кто достаточно силён для яркого протеста.

― Когда я спрашивал тебя о том, есть ли между вами что-то, ― начал Гавриил, как только они сели в машину и двери захлопнулись. Шум улицы остался снаружи, внутри салона было тихо, но эта тишина не успокаивала. Азирафаэль недовольно повёл плечами: он надеялся, что они хотя бы домой доберутся, прежде чем начать. ― Тогда ты мне соврал?

― Пап! ― Азирафаэль вскинулся резко, обида за несправедливые подозрения захлестнула его моментально, едва ли не заставляя ругнуться. ― Почему первое, о чём ты думаешь, так это о моей лжи?! Чем я заслужил такое отношение?

― Тем, что с тех пор, как мы переехали сюда, ты вечно от меня что-то скрываешь, Азирафаэль. ― Голос Гавриила звучал звучно, громко, даже когда он не собирался его повышать. В детстве это работало безотказно: Азирафаэль прекращал плакать, капризничать и порой даже дышать. Но детство давно прошло.

― Кто бы говорил, ― огрызнулся он и с некоторым запозданием понял, что неосознанно копирует поведение Кроули. Это не он, а Кроули любил огрызаться в разговоре, не он спорил и отстаивал своё в агрессивной манере. Впрочем, на Гавриила это произвело впечатление. Азирафаэль видел, как руки того сжались на руле до побелевших костяшек и слышал, как тот глубоко вдохнул и считал до десяти, едва шевеля губами.

― Я имею право на личную жизнь, ― наконец ответил отец с напряженным спокойствием в голосе. Он не был спокоен, это было видно невооруженным взглядом. Азирафаэль знал его всю свою жизнь и легко читал эмоции, даже под широкой, будто бы привязанной ниточками, улыбкой. Сейчас Гавриил не был спокоен, но очень старался не сорваться, поэтому лишний раз злить его явно не стоило.

― Знаю. Но я его тоже имею. А ты хочешь контролировать каждый мой шаг. Мне уже не три года, пап.