― Боишься? ― весело поинтересовался Кроули. Они стояли в коридоре школы. Шла большая перемена, большинство учеников отправились на обед, в столовую, однако некоторые решили отложить обед до следующего перерыва и потратить этот на разговоры, подготовку к следующему уроку, или как Кроули с Азирафаэлем ― на маленькие шалости.
― Конечно, ― пробормотал Азирафаэль в ответ и чуть сильнее сжал ладонь Кроули в своей. ― Это точно необходимо?
― Сам же захотел. И тебе совершенно нечего бояться: это корпус младших классов, тут никого из нашей параллели не будет.
― Я не только из-за этого…
― Ох, ангел, мы не в средневековье. Наши отношения даже законом можно скрепить… Правда, как только ты станешь чуть старше.
Большой палец Кроули успокаивающе скользнул по тыльной стороне ладони Азирафаэля. Это действительно была его собственная идея ― официально заявить о своих отношениях и ориентации обществу, пусть даже и незнакомым людям. Не потому, что об этом хотелось кричать на каждом углу, а потому что Азирафаэль думал, что это поможет ему не бояться себя в первую очередь. Тяжело было признавать, но он оказался удивительно успешным в скрывании очевидного даже от самого себя и, после недели отношений с Кроули, он решил что достаточно играть в прятки с окружающими тоже. Но с ходу сделать что-то при одноклассниках пока что казалось ему смерти подобно, как и разговор на эту тему с отцом. И ему было стыдно перед Кроули за свой страх, поэтому он решился на компромисс.
― Ладно, ангел, хватит тянуть. Никто не смотрит, ― заявил Кроули и в один шаг обогнул его, останавливаясь напротив. С тех пор, как он разбил подаренные Азирафаэлем очки, его глаза уже не скрывались за тёмными линзами и посылали в сторону Азирафаэля такие искры, что тот почти постоянно ходил красный, как помидор. А сейчас его ещё и подначивало осознание того, что кто угодно сможет их увидеть. На самом деле он хотел бы возразить, попросить у Кроули ещё небольшую отсрочку, но тот, видимо, понял, о чём он думал, и не дал возможности даже слова сказать. Горячие губы коснулись его, и в тот момент всё остальное стало не важно.
За последнюю неделю, Азирафаэль узнал, что поцелуев бывает огромное множество, и каждый из них дарит совершенно разные ощущения. Первый для него был в губы, легкий, нежный, осторожный. Кроули боялся его напугать, перегнуть палку в такой важный момент и передал простым касанием губ к губам простое, но такое понятное послание: «я влюблён». Потом он целовал костяшки пальцев и тыльную сторону ладони: «я не дам тебя в обиду». Не редкими стали поцелуи в щёку, к ним Азирафаэль привык быстрее всего: «ты мне нравишься». Когда их почти застукали держащимися за руки на второй день отношений и Азирафаэль накрутил себя до состояния, когда готов был больше никогда не приходить в школу, Кроули показал ему значение поцелуя в лоб: «всё хорошо, я рядом». Каждый раз, от простого касания губами, по телу разливалось тепло и дурацкое, но такое приятное чувство, которому Азирафаэль очень долго не мог придумать определения. Лишь недавно он смог понять, что это чувство того, что он кому-то нужен.
― Не забудь о венчальном кольце*! ― послышалось неподалёку, а за этим последовал детский смех. Кроули отстранился так быстро, что Азирафаэль едва успел сообразить, что происходит.
― Пош-шёл к чёрту! ― огрызнулся Кроули, бросая злой взгляд в сторону смеющихся детей. На вскидку они были не старше семиклассников, может младше, и явно просто подтрунивали, даже не имея на уме ничего плохого. Уж Азирафаэль-то разбирался в подобных дразнилках.
― Тише, Тони. Они же не со зла, ― пробормотал он, перехватывая Кроули за локоть, чтобы тот не сорвался за малышнёй, показывающей им язык. Ещё чего не хватало ― за детьми бегать. ― Просто шутят.
― Я им дам так шутить, ― огрызнулся Кроули, благо не на Азирафаэля. И никуда он не побежал, а сделал вид, что игнорирует ребятню. Было заметно, как сложно ему это даётся, но успех был на лицо.
― Дашь, конечно, дашь, ― усмехнулся Азирафаэль, ласково проводя ладонью по его щеке и притягивая для ещё одного поцелуя. И пусть собственные уши горели, подобный выход в свет был нужен им обоим, к тому же большинству учеников этого корпуса было глубоко всё равно, кто там целуется у окна.
К следующему уроку они опоздали. Впервые в своей жизни Азирафаэль понял, почему парочки в школе так самозабвенно целуются в коридорах: они просто не думают в этот момент. Мысли совершенно вылетают из головы в секунды близости, не важно, где и когда.
Учитель английского посмотрел на них с осуждением, но разрешил занять свои места. Едва успев настроиться на тему урока и начав записывать лекцию, Азирафаэль получил тычок карандашом в спину. Кроули повадился садиться у него за спиной и отвлекать по поводу и без: отвешивать едкие комментарии в тему урока, шепча их в самое ухо, просить списать плёвую самостоятельную или просто интересуясь, не заскучал ли его «ангел». Но сейчас дело было не в разговоре. Стоило Азирафаэлю чуть повернуть голову, как Кроули подкинул ему на стол сложенную вдвое бумажку. Это было что-то новенькое.
Убедившись, что учитель занят написанием каких-то тезисов на доске, Азирафаэль отложил ручку и развернул импровизированную записку.
«Не хочешь сходить со мной сегодня на танцы, ангел?»
Знак вопроса в конце, кажется им не был, а скорее походил на басовый ключ, что не могло не вызвать улыбку. Однако сам вопрос сбивал с толку. Когда сходить? Прямо сейчас? Или вечером? И на какие танцы? Вопросы посыпались кучей, но задать их сейчас Кроули не представлялось возможным. Да и была другая проблема, куда как более весомая.
«Я не умею танцевать», ― с такой надписью записка вернулась к автору. Учитель даже не обернулся. Через минуту, на протяжении которой карандаш тихо скрипел по бумаге, бумажка вернулась в руки Азирафаэля.
«А я хороший учитель»
Фразу украшала рожица, выражение которой можно было бы описать, как ехидное и манящее одновременно. Как именно Кроули смог передать эмоции, которые сам бы изобразил в такой ситуации, оставалось загадкой, точно также, как и ответ на вопрос «ну и вот как такому отказывать?».
«Ладно. Но только без прогулов»
Кроули позади лишь удовлетворённо хмыкнул, что свидетельствовало о том, что условия его устраивают.
― Вам есть что добавить, мистер Кроули? ― холодно поинтересовался учитель, оборачиваясь к классу. Кто-то поспешно выключил экран телефона, но спалился за счёт сопровождающего звука. Учитель окинул класс недовольным взглядом. ― Учитывая, что на носу экзамены, вам всем следовало бы быть более собранными.
Остаток урока прошёл в обычном тоне, разве что Кроули тихо барабанил пальцами по парте что-то подозрительно бодрое. К концу учебного дня он был в куда более приподнятом настроении, чем обычно, и это не то чтобы настораживало, но нагоняло воспоминания о том, что точно так же он выглядел, когда строил пакости Хастуру. Впрочем, сегодня ведь ничего такого быть не должно было, так?
― Ну так куда мы пойдём? ― спросил Азирафаэль, когда они спускались по ступенькам. В последние дни в городе сильно похолодало, и он очень надеялся, что Кроули осознаёт, что на улице они долго не продержатся. Особенно при том, что сам Кроули до сих пор не сменил кеды на что-то более тёплое.
― Ты слышал что-нибудь о, ― Кроули сделал драматическу паузу, за которую они успели пересечь половину холла и Азирафаэль, боящийся упустить продолжение, чуть не врезался в какую-то девушку из старших классов, ― подземной части Атланты? ― наконец закончил Кроули с таким видом, будто это было большой тайной. Азирафаэль почувствовал укол разочарования.
― Слышал, но говорят, что последнее время там не то, чтобы весело…
― Если ты слышал это от простых обывателей, то поверь мне, они о-о-очень заблуждаются, ― заявил Кроули, при этом скорчив рожу настоящего заговорщика. ― Идём, я покажу тебе неизведанную подземную Атланту.
Он схватил Азирафаэля за ладонь и потащил к остановке. Торчать даже под козырьком было не слишком приятно: от холодного ветра он не спасал, как и от срывающихся капель дождя. Радовало только одно, раз они шли в «подземный» центр, значит, там погода их точно не достанет.
