― Правда? ― Кроули тут же вскинул голову и обернулся к нему. В его глазах горело что-то, ещё незнакомое Азирафаэлю.
― Правда. До сих пор ни с кем в классе не смог сойтись, кроме тебя, и… ― Азирафаэль замялся. Теперь его очередь была отводить взгляд в сторону и нервно мять край рубашки. ― После того, что ты сказал, мне кажется, что я тоже тот ещё ребёнок.
Кроули непонимающе моргнул, а потом тихо рассмеялся. Сложно было удержаться и не посмотреть на это: как собираются морщинки у его глаз, как рот расплывается в улыбке, как щурятся глаза… Азирафаэль почувствовал, как его собственные губы тоже расплываются в усмешке, пусть и не слишком весёлой.
― Ты как надумаешь себе что-то… ― наконец выдохнул Кроули и, всё ещё ухмыляясь, добавил: ― Я бы не вытерпел с тобой целый день в ботаническом саду, если бы ты был скучным ребёнком.
Сердце Азирафаэля на секунду замерло, а потом начало биться в два раза быстрее, кровь прилила к лицу. Кроули, кажется вообще не заметил, какой эффект произвели его слова: он вернулся к своей картине и уже не со страдальческим, а скорее с вдохновенным видом накладывал на холст мазки. Чтобы чем-то занять руки и немного отвлечься, Азирафаэль принялся делать чай и себе: вынул пакетик, досыпал сахара и налил молока так, что оно едва ли не начало выливаться из чашки. Полученную смесь он осторожно пригубил и остался доволен. Сердце успокаивалось.
― А не слипнется? ― ехидно поинтересовался Кроули, не отрываясь от рисования.
― Я люблю сладкое, ― буркнул Азирафаэль, бросая недовольный взгляд на него. ― В этом нет ничего такого.
― Ну да, конечно. ― Кроули в ответ только фыркнул и макнул кисть в палитру. На холсте постепенно вырисовывались очертания множества ярких прямоугольников. Азирафаэль всё ещё даже предположить не мог, что из этого получится.
― Прекрати, ― вздохнул он и поднял взгляд на Кроули. ― Расскажешь, как познакомился с мадам Трейси?
Тот отреагировал не сразу. Казалось, он был настолько увлечён красками, что вообще пропустил вопрос мимо ушей. Но когда Азирафаэль уже собирался повторить вопрос, он всё же подал голос.
― Это было, когда меня только приняли в эту школу, ― пробормотал он, не поднимая головы от рисунка. ― Не буду ходить вокруг да около, ты мог и сам заметить, что на фоне большинства местных, я… Бедный. ― Казалось, что Кроули сложно говорить о тех временах. Его взгляд, который горел всё это время, сейчас будто погас, а движения стали какими-то механическими. ― Собственно, у школы есть одно стипендиальное место и они хотели видеть на нём меня, потому что перед этим я выиграл какой-то там конкурс штата. Тогда мне казалось, что это круто, и, конечно, я согласился. Но как оказалось, лучше бы я остался учиться где-нибудь попроще…
Кроули умолк. В студии повисла тишина, которую прерывал лишь стук капель дождя по подоконнику. За окном уже был настоящий ливень, а небо, пока ещё тихо, но всё же гремело.
― Знаешь, каким-то образом все вокруг знали, что я стеснён в деньгах и… Ты знаешь, как это бывает в шестом классе: если ты не в большинстве, то ты ― мусор. ― Азирафаэлю показалось, что кисть в руке Кроули дрогнула. ― Не обманывайся благопристойным видом своих одноклассников, они все в этом участвовали тогда. И единственным местом, где мне ничего не угрожало, был класс мадам Трейси. ― Лицо Кроули озарила улыбка, и огонёк в глазах загорелся снова. Он резко поднялся на ноги, обошёл свой рисунок вокруг и упал на пол у противоположного угла, как ни в чём не бывало продолжив покрывать холст краской. ― Собственно, она поила меня чаем, сочувствовала и помогала совершенствоваться в рисовании. Покорила моё сердце, можно сказать.
Кроули усмехнулся сам себе, а потом поднял взгляд на Азирафаэля. Пусть он и улыбался, но можно было заметить, что воспоминания о прошлом явно не являлись для него приятными: где-то глубоко в глазах всё ещё была скрыта печаль и детская обида на всех вокруг. Азирафаэль знал, что пожалеет об этом вопросе, но не мог не спросить:
― А чем закончился твой конфликт с одноклассниками?
Кроули тут же скривился и снова опустил взгляд в рисунок. Молчание повисло над ними, как огромная бетонная плита, давящая одним своим видом. Если бы Кроули спросил у Азирафаэля о его шестом классе, то он бы точно не захотел рассказывать: всё ещё свежи были воспоминания о побоях и том, как его прижимали к холодной стенке. Однако Кроули всё же ответил.
― Однажды меня избили так, что забирала скорая. Пошли разбирательства. Видимо, кому надо по ушам настучали и с тех пор они просто ко мне не приближаются.
― А ты не можешь их простить, ― тихо добавил Азирафаэль. Кроули казался теперь сдутым, уставшим. Стали заметны мешки под глазами и будто ставшие ещё более острыми скулы.
― Ты говоришь, как чёртов психолог, ― хмыкнул Кроули, не поднимая взгляда. ― Да, не могу. Ты бы тоже не смог.
― Я и не смог, ― пожал плечами Азирафаэль. ― Некоторых я всё ещё ненавижу. Но мне не нужно сталкиваться с ними лицом к лицу каждый день, и это здорово помогает. Поэтому я понимаю, почему ты прогуливаешь уроки. Отлично понимаю.
Кроули тихо хмыкнул. Его едва ли было слышно в шуме дождя.
― Спасибо, ― тихо сказал он. Азирафаэль был ему безмерно благодарен, что он не стал уточнять детали случаев, после которых кого-то можно было бы ненавидеть так же сильно.
Азирафаэль сменил тему разговора: вспомнил забавные случаи, произошедшие в классе за все те дни, что пропустил Кроули, немного высмеял глупые ответы Дагон у доски, даже пошутил о том, что вещи Хастура выглядят так, будто он их достал с помойки, с чем Кроули полностью согласился.
― Они это называют брендовой одеждой, чтобы ты понимал, ― с усмешкой заметил он.
Разговор шёл легко. Азирафаэль даже особо не следил за тем, о чём они говорили: просто болтал почти без умолку, слушал ответы, смеялся. За окном постепенно темнело: тучи только сгущались, гром звучал всё отчётливее, а среди тяжелых хмурых туч то и дело мелькала молния. Мадам Трейси включила свет ещё до того, как он действительно понадобился Кроули.
― Разве картины рисуют не при одном и том же освещении? ― спросил Азирафаэль, после того, как, несколько раз мигнув, лампы под потолком всё же дали нормальный равномерный свет.
― Да, но на этом этапе это не слишком критично, ― отмахнулся Кроули. ― Вот когда буду наносить последние штрихи…
На его лице проскользнуло что-то, не предвещающее ничего хорошего. Азирафаэль почему-то сразу подумал, что Хастур опять будет в бешенстве.
Ближе к семи часам их отвлекла мадам Трейси.
― Не хочу прерывать вас, мальчики, но мне скоро нужно уходить, да и школа закрывается.
― Я уже почти закончил, ― тут же отозвался Кроули. ― Убрать мольберты?
― О, не стоит, ― мадам Трейси лучезарно улыбнулась и махнула рукой. ― Я специально их оставила, чтобы дети утром могли продолжить свои работы. Свой холст можешь оставить у окна, его никто не тронет.
― Хорошо, спасибо!
Смотря на улыбку, которую Кроули дарил мадам, он задумался, а улыбался тот ему так же хоть раз? В памяти мелькнуло воспоминание о том, как они мыли машину, и дурацкие сомнения сразу же отпали.
― Тебе стоит идти, ― заметил Кроули. ― Автобус скоро будет проходить, а следующий ещё не скоро.
― А как же ты? ― тут же спросил Азирафаэль озадаченно. ― Я не видел твоей машины на парковке.
― Нет, конечно, она в гараже. Мне просто подходит другой маршрут, балда.
― А, точно. ― Азирафаэль неловко усмехнулся и поднялся на ноги, подбирая с пола рюкзак. ― Тогда… До завтра?
― Спишемся, ангел, ― фыркнул Кроули. ― Если ты опять не начнёшь меня бойкотировать.
― Сам ты меня бойкотировал!..
― Беги, Форрест!
Азирафаэль выскочил за дверь студии и понёсся к выходу. Ему казалось, что за спиной снова выросли крылья, как тогда, на крыше школы, и ничто не мешает ему сейчас взлететь над тяжелыми облаками.
Когда дверь в студию за ним закрылась, Кроули выжидательно посмотрел на мадам Трейси, которая подошла к нему, чтобы забрать чашки. Впрочем, она не торопилась сообщать о своих выводах. Сначала выбросила пакетики, потом унесла посуду, и только когда сам Кроули убрал своё рабочее место, наконец подвела итог:
