― Да ладно тебе, ― смущённо пробормотал Азирафаэль, старательно пряча взгляд от Кроули. Уши начинали гореть. ― Комната как комната.
― Сказал избалованный мальчишка, ― усмехнулся Кроули и пихнул его локтем под бок. ― Я тебе свою «комнату» как-нибудь покажу, поймёшь о чём. И… Эй, а это что? ― и он кивнул в угол, где стоял длинный чехол и сумка со спортивным инвентарём Азирафаэля.
― Оу, это моя…
― Это комиксы! ― перебил его Кроули и бросился к одной из полок. Азирафаэль только закатил глаза: ну да, конечно, кто бы сомневался, что Кроули когда-то был поклонником такого рода чтива. ― Знаешь, я конечно рассчитывал не на это, но… Скуби-Ду? Серьёзно?
И Кроули обернулся с толстеньким журналом в руках, едва давя смех. Азирафаэль поджал губы и подошёл ближе, отбирая журнал и бережно ставя его на место. Пятнистая коричневая собака весело ему подмигнула, прежде чем скрыться среди других изданий.
― По этим я учился читать, ― тихо сказал он, совершенно не поддерживая веселья Кроули. ― Некому было меня развлекать тогда, поэтому отец просто приносил стопку комиксов раз в неделю.
Повисла неловкая тишина. Азирафаэль перевёл взгляд на Кроули и заметил, что тот сам теперь старательно прячет глаза. Неужели удалось задеть его совесть?
― Знаешь, ― начал всё же первым Кроули. ― Нам нужно, пожалуй, немного больше узнать о семьях друг друга, чтобы не задевать подобные темы впредь.
Азирафаэль задумался. Конечно, более удачного момента для разговора скорее всего уже не будет: чай, вкусности и даже одеяло — все атрибуты для задушевной болтовни были при них. Только вот он был не уверен, что сможет вот так просто открыть душу, даже Кроули.
― Я начну первый, если тебе так будет проще, ― тут же сообщил Кроули, видимо, отметив сомнения на его лице. ― Давай, перебирайся на свою кровать, бери что-то пожевать и запасайся салфетками, потому что история обещает быть грустной.
Несмотря на слова, Кроули совершенно не выглядел грустным. Скорее наоборот, продолжал находиться в приподнятом настроении и говорил о грусти чуть ли не с сарказмом. Впрочем, Азирафаэль решил, что спорить не стоит, и переместился на постель вместе со своим чаем и, ожидая, пока Кроули соберётся с мыслями для рассказа, подцепил с тарелки блинчик.
― В общем, мои родители люди достаточно ветреные, ― начал Кроули и чуть нахмурил брови, опуская взгляд на свои руки. Он занял стул, который придвинул от стола к кровати Азирафаэля. ― Я у них появился, когда им самим ещё двадцати не было, прикинь. Они были типа как хиппи в то время, хотя к моему рождению эпоха хиппи давно прошла. В общем, они потаскались со мной около двух лет, а потом решили, что я их торможу, и оставили у тётки Вельз «на время». Потом, конечно, приезжали раз в сезон, навестить, а когда мне исполнилось тринадцать, прекратили. Я понятия не имею, что с ними случилось за это время, но ни я, ни Вельз их не искали… Ты подумаешь, что это жестоко, но знаешь, когда они приезжали, то обычно просто напивались за счёт Вельз, привозили какие-то мелочи типа магнитов на холодильник и говорили, что это мне подарки от них. ― Кроули криво ухмыльнулся и поднял колючий взгляд на Азирафаэля, который буквально забыл, что собирался пить чай. ― У тебя мёд на пальцы стекает, ангел.
Азирафаэль спохватился и быстренько засунул блин с пальцами в рот. Уже после этого, слизывая с пальцев остатки мёда, он поймал на себе взгляд Кроули. Было ужасно бестактно вот так жрать во время его рассказа, и Азирафаэль тут же услышал укол совести. Больше еду он с тарелки не брал.
― В общем, можно считать, что я своих родителей не знаю, ― хмыкнул Кроули и откинулся на спинку стула, протягивая ноги вперёд. Азирафаэль нахмурился, чувствуя, что что-то не сходится во всём этом. Ему понадобилась почти минута, чтобы вспомнить одну деталь их разговора в парке.
― Ты же говорил, что твоя мама работает в больнице.
Не то, чтобы Азирафаэль думал, что Кроули врёт. С таким лицом не врут даже ученики, посещающие факультатив драматического искусства. Но эта неточность не давала покоя.
― А, тот раз, ― и Кроули недовольно скривился. ― Я имел в виду тётку Вельз. Понимаешь, её как-то приняли за мою мать, когда в школу вызывали. С тех пор я над ней подшучиваю на эту тему время от времени. Когда увидишь её, сам поймёшь.
― Уже готов знакомить меня со своими родителями? ― весело усмехнулся Азирафаэль, но быстро его веселье сошло на нет. Теперь ведь ему предстоит делиться историей жизни, и стоило выделить то, что было важно и не засорять рассказ всякой второстепенной ерундой.
Он обхватил чашку двумя руками и так и сидел, сосредоточенный на своих мыслях, пока Кроули доставал из коробки огромный кусок пиццы и приступал к его поеданию. Азирафаэль был благодарен ему за то, что он не пытался его торопить и подгонять. Нужно было действительно хорошо сосредоточиться.
― Я ― второй ребёнок в семье, ― начал он неуверенно и бросил быстрый взгляд на Кроули. Тот смотрел на него внимательно, сжав в пальцах уже уменьшившийся в два раза кусок пиццы. Слушал. ― Но когда мне было полтора года, мать и сестра попали в автокатастрофу. Мать умерла на месте, а Сариил ещё три года пролежала в коме на приборах для поддержании жизни. Мы с отцом навещали её, отец ― каждый день, а меня брал с собой пару раз в неделю.
Азирафаэль сделал паузу и рассеяно зарылся пальцами в волосы, заставляя и так взъерошенные локоны совсем встать дыбом.
― Знаешь, я ведь мать-то знаю только с фотографий, но каждый год отец тащит на кладбище, чтобы «мы помнили». Эгоистично с моей стороны думать, что помнить мне нечего? ― он поднял рассеянный взгляд на Кроули. Тот смотрел ему в глаза внимательно и серьёзно.
― Нет. Я думаю, что это нормально, ― спокойно ответил он. Кусок пиццы, который до этого был в его руке, теперь лежал на столе. ― Я так понимаю, что сестру, кроме как внешне, ты тоже вряд ли помнишь?
Азирафаэль надломлено усмехнулся. Да, раньше он мог мечтать и воображать характер своей возможной старшей сестры, но уже лет пять как он понял: он не знает, какой она была. Всё что у него было ― это фотографии и куски из рассказов Гавриила.
― Правильно понимаешь. Мне кажется, что я ужасный человек, потому что иногда думаю, что отец достал со своими поминками и…
― Ангел, ― резко перебил его Кроули. ― Посмотри на меня.
Азирафаэль моргнул и поднял взгляд. Кроули был на расстоянии вытянутой руки, сидел у края постели и смотрел на него серьёзно, исподлобья.
― Прекрати винить себя во всём подряд. В жизни не бывает абсолютно правых или виноватых людей, ошибается каждый. Ты не обязан быть тем, кто ошибается.
― Кроули… ― тихо пробормотал Азирафаэль, выдыхая почти с облегчением. Он столько лет держал всё это в себе, что теперь, когда он наконец всё это рассказал, поделился и спросил мнения, получить если не одобрение, то хотя бы понимание, было просто невероятным послаблением.
Дальше они просто болтали. Говорили, говорили и говорили, рассказывая о своём детстве, школьных приключениях, весёлых эпизодах, при этом методически подчищая коробку с пиццей и остатки блинчиков. Азирафаэль поймал себя на том, что смотрит на то, как Кроули ест, почти что с замиранием сердца. До сегодняшнего дня он не то, чтобы не замечал, но сейчас с особой ясностью понял, что ему нравятся тонкие пальцы и узкие кисти Кроули. Косточки, просвечивающие на тыльной стороне ладони, просто завораживали своими движениями, как, впрочем, и сам Кроули со своей открытой мимикой и лёгкими, слегка расхлябанными движениями. Он бы успел испугаться этой мысли, если бы не свет фар, мелькнувший в сгущающихся сумерках вечера. Гравий на подъездной дорожке знакомо зашуршал.
Азирафаэль сразу побледнел. Он был полностью, абсолютно уверен, что Гавриил точно не одобрит того, что он тут весь день развлекался с другом, вместо того, чтобы страдать из-за наложенного на него наказания.
Кроули заметил его состояние и поднялся со стула.
― Знаешь, кажется мне не стоит засиживаться и пересекаться с твоим отцом.
