Чайник клацнул, сообщая о том, что вода закипела, и Азирафаэль заварил чай прямо в чашке. В этот момент телефон в кармане завибрировал. “Кроули?” ― мелькнуло в голове Азирафаэля, когда он торопливо полез за телефоном и чуть не выпустил его на пол. Может, Кроули протрезвел, пришёл в себя и просит его забрать из универа? Может, он больше не злится и даже тоже чувствует себя виноватым? Может…
А, нет, просто осталось пятнадцать процентов заряда, надо было поставить телефон на зарядку вечером, но Азирафаэль так забегался, что попросту забыл. Открыв чат с Кроули, он лишь разочарованно вздохнул: тот даже не прочёл единственное сообщение, которое Азирафаэль отправил ему вчера вечером. С какой вероятностью Кроули, даже когда протрезвеет, не захочет возвращаться? Насколько он остро почувствовал предательство? Возможно… Азирафаэль позволил себе лишь на миг допустить такое, но возможно ли, что Кроули уедет со своим отцом в тур? Или это всего лишь глупые ночные переживания?
Где-то сверкнула молния. Азирафаэль пригубил чай и посмотрел в окно. Почему-то ему сейчас очень хотелось увидеть бредущего по улице Кроули, который сам решил вернуться. В конце концов, это должно быть его решение, а не кого-то ещё.
***
Вывалившись из клуба, Кроули сразу поёжился от холодного ветра. Хмурое небо не предвещало ничего хорошего, в смысле, никакой хорошей погоды: только грозу в ближайшее время и никакой возможности добраться до дома прежде, чем она начнётся.
Тихо чертыхнувшись, Кроули побежал к стоянке, где, насколько он помнил, он оставил свою машину. Из-за недавней вспышки злости затихшая было хмельная головная боль снова ударила по вискам. Будто бы дотошный дятел стучал по черепной коробке. И ни одна мысль не задерживалась из-за него в голове Кроули достаточно долго, чтобы хотя бы восстановить вчерашние события и их последовательность. Поэтому, когда на совершенно пустой стоянке Кроули не обнаружил свою Шевроле, это ввело его в недолгий ступор. Первой мыслью, конечно, было то, что красавицу-машину кто-то угнал, но, учитывая её возраст, угнать её мог только чокнутый антиквар…
А потом Кроули вспомнил, почему с ним не было Азирафаэля, и сердце упало куда-то в пятки. Что он успел наговорить со злости? Как вообще у него язык повернулся на всё то, что он сказал вчера? Как он мог притащить сюда Азирафаэля, а потом просто… просто поступить так, как он поступил? Кроули же теперь ему в глаза спокойно смотреть не сможет, какое там извиняться… А извиняться придётся, ещё и как. Пока что Кроули очень не хотелось верить в то, что произошедшее вчера действительно стало концом их отношений.
Первая дождевая капля упала Кроули на макушку, выводя его из ступора. Дождь начинался, следовало убираться отсюда и желательно домой, там, где есть душ и свежая одежда. Боже, если Азирафаэль увидит его в таком состоянии, то точно возненавидит… Кроули сунул руку в карман и достал телефон, чтобы узнать хотя бы время, а в идеале позвонить и вызвать такси, но на нажатие клавиш телефон не реагировал, как и на любые попытки его включить. Вспомнив, когда он в последний раз ставил его за зарядку, Кроули ругнулся. Тем временем дождь только усиливался, а где-то в небе раздался оглушающий гром.
Спрятавшись под ближайшим деревом, Кроули провёл ревизию вещей, которые остались при нём: ключи от машины, права, телефон, кошелёк. Последнее было самым важным, потому что, если денег в нём будет достаточно, можно будет вызвать такси из… Но денег было недостаточно. Всего пять баксов, которых хватит разве что на муниципальный автобус.
― Да чтоб всё это, ― тихо прошипел Кроули, убирая свои скудные пожитки обратно по карманам. День не задался с самого начала. Если ещё не со вчерашнего вечера, который про себя Кроули теперь называл не иначе, как чёрным. Конечно, оставался вариант с тем, чтобы завалиться в общежитие к Адаму и попросить о помощи, но при этом очень пострадает и репутация, и гордость Кроули: таким вонючим он был готов показаться только Вельз, она и не такое видела. И ещё, пожалуй, Азирафаэлю, чтобы тот сжалился и простил ему всё.
На остановке общественного транспорта было расписание автобусов, и первый рейс нужного Кроули должен был прибыть с минуты на минуту: ну хоть что-то хорошее. Дождь быстро перешёл в ливень, и намокшая одежда неприятно липла к телу, заставляя Кроули дрожать на холодном ветру. Зато после такой стирки он, может, будет не так сильно вонять в закрытом пространстве…
В прибывшем автобусе был только один пассажир. Правда, водитель одарил Кроули подозрительным взглядом, прежде чем принять плату за проезд и всё же закрыть двери. Зато в салоне было теплее, чем на улице, за счёт отсутствия ветра. Кроули не стал садиться на сидение, чтобы не испачкать его мокрой одеждой. Почему-то даже за это его мучала совесть.
― Весёлая ночка была, а? ― поинтересовался у него старичок ― тот самый единственный пассажир этого раннего рейса. Кроули его голос показался отдалённо знакомым, но это больше смахивало на чувство дежавю. Общаться особо не хотелось, поэтому он просто кивнул в ответ. ― Я тоже в вашем возрасте зажигал. Правда, не в этих ужасных клубах с громкой музыкой, а на открытых площадках. Мы танцевали твист, свинг и джерк… Хотя вам эти названия мало что скажут, вы слишком молоды, чтобы помнить даже отзвуки той моды, ― продолжал старичок, явно удовлетворённый реакцией Кроули на свой вопрос. Как для праздно болтающегося человека, в такое раннее время он был неплохо одет. Не шикарно, но аккуратно, соответственно своему возрасту, а в руке держал чёрный зонт-трость. Где-то в голове Кроули пробежала мысль, что этот человек мог бы быть отличным персонажем второго плана в любом произведении, необязательно комиксе. ― Но хочу вам сказать, что моя жена не любила танцевать джерк, она говорила, что это танец придурков*, ― продолжал тем временем старик. ― А мне джерк нравился. Возможно, потому, что я и был придурком. Я женился в тысяча девятьсот шестьдесят втором, сразу, как закончил школу, и это было лучшим и одновременно худшим решением в моей жизни.
“Зачем он мне всё это рассказывает?” ― вяло подумал Кроули, чувствуя, как замерзают пальцы на ногах в промокших кедах. ― “А хотя пусть говорит. Проще слушать его, чем загоняться из-за собственных мыслей”.
― Лучшим, потому что практически всю свою жизнь я провёл рядом с лучшей женщиной в мире, а худшим, потому что из-за того, что мы рано поженились, за свою долгую жизнь я причинил ей много боли, ― объяснил старичок и задумчиво почесал подбородок. ― Так вот, она не любила танцевать джерк, а я любил. И по вечерам после работы шёл в клуб, а ей говорил, что задерживаюсь по работе. И в клубе я танцевал джерк с другими женщинами. Моя жена знала, несколько раз ловила меня на вранье, всегда сердилась, но сердилась потому, что любила меня и не хотела делить ни с кем. А я любил её, и каждый раз, когда я шёл танцевать джерк, мне было очень стыдно. Но я всё равно ходил танцевать этот глупый танец. Он мне нравился.
― Я ничего не понял из вашего рассказа, честно говоря, ― тихо пробормотал Кроули.
― Это нормально, молодой человек, ― спокойно ответил ему старичок. ― Людям вообще свойственно не понимать друг друга. А вот и моя остановка.
Он поднялся со своего места и медленно прошаркал ногами к двери автобуса. Прежде чем выйти за них, он раскрыл свой огромный чёрный зонт. Он быстро скрылся среди серых зданий где-то в районе Ботанического сада. У Кроули мелькнула мысль о том, что это был очень странный человек, но, как только автобус двинулся дальше, она вылетела из головы, как, впрочем, и сам странный старик. В образовавшуюся пустоту быстро проникли куда менее приятные мысли об Азирафаэле и вчерашнем разговоре с ним.
Кроули тряс его, как спелую грушу… Кроули кричал на него… Кроули довёл единственного человека, которого любил сильнее себя, до того состояния, когда ему пришлось применить физическую силу: оттолкнуть Кроули от себя. В животе что-то скрутилось от паршивого чувства глубокой вины. А сколько Кроули всего наговорил… Неужели он хоть когда-то действительно считал Азирафаэля папенькиным сынком? Которому отец обеспечил комфортную безбедную жизнь? Конечно, отчасти он завидовал тому, что Азирафаэль живёт в просторном доме, может купить себе интересные книги, может заниматься любимой работой… Но разве у самого Кроули не было всего того же? Любимая работа, любимый человек… Может, у него даже было больше: возможность самостоятельно заработать и ни от кого не зависеть финансово. И всё же он завидовал. Поэтому и злился на Гавриила, злился и на Азирафаэля, когда не мог контролировать свои эмоции. Немного алкоголя, небольшой стресс — и всё накопившееся в самом Кроули дерьмо просто выплеснулось на любимого человека. Будто бы Кроули был болотом, в которое затягивал всё, что любит. Будто бы… Будто бы он был точно таким же, как отец.
