― Разрешаю, ангел, ― усмехнулся Кроули, учтиво кланяясь ему вслед. ― Надеюсь, ты хотя бы позволишь мне приготовить ужин? А то знаешь, мне как-то не хочется пиццы сегодня.
― Издеваешься? ― тихо фыркнул Азирафаэль. Конечно, верхом его кулинарного мастерства была всего лишь пицца на заказ, но совершенно необязательно этим подкалывать каждый раз. ― Ладно, ладно, приготовишь всё, что захочешь.
― Я могу пожарить тебя, ― Азирафаэль почувствовал дыхание Кроули на своём затылке, когда они стали в очередь к кассе, и его ладонь, ненавязчиво щупающую его сквозь мешковатые, но лёгкие и очень тонкие джинсы.
― Кро-оули, ― закатил глаза Азирафаэль и легонько шлёпнул по наглой ладони. ― Не тут. И не сейчас. Может, чуть позже.
― Но тут? ― лукаво поинтересовался Кроули.
― Помолчи.
Женщина на кассе подозрительно покосилась на них, когда пробивала вино. На её лице буквально большими буквами было написано, что она думает. Стоило Азирафаэлю и Кроули покинуть магазин, они вместе рассмеялись.
― Какое стрёмное лицо, ― сквозь смех выдавил Кроули. ― На нём прямо написано: “Линчевать за содомию”!
― Нарисуй это и получи премию Дюшана, ― Азирафаэль, успокоившись, подтянул к себе Кроули за талию и коротко поцеловал в щёку. ― Станешь самым молодым её обладателем.
― Думаешь, что тема гомофобии в двадцать первом веке потянет на современное искусство? Что-то сомневаюсь, ― проворчал Кроули в ответ, а потом, пользуясь тем, что у Азирафаэля руки были заняты им и пакетом, повернул его лицо к себе и поцеловал уже нормально, в губы. И пусть Азирафаэль уже давно не пятнадцатилетний закомплексованный мальчишка, этот поцелуй все равно заставил его забыть обо всём на свете и бездумно отдаться любимому человеку. ― А она видела, ― ехидно сообщил Кроули, пару секунд спустя. ― И, кажется, даже позеленела от злости.
― Идиот, ― фыркнул Азирафаэль с усмешкой. ― Вот зачем тебе было пугать старую женщину?
― Просто захотелось, ― отмахнулся Кроули. ― Ты же меня знаешь.
― Знаю, знаю…
Их отношения за эти три года тоже сильно изменились. Или, возможно, изменился сам Азирафаэль. Из скованного и запуганного мальчика он стал кем-то, кто был старше и увереннее в себе. Тем, кто почти всегда знал, что ему нужно, и тем, на кого можно было положиться. А вот Кроули остался прежним, взбалмошным мальчишкой, которому нравилось раздражать окружающих. Это, впрочем, было к лучшему: Азирафаэль любил его именно такого: творческого, немного безумного, невероятно эмоционального и всегда готового броситься с головой в приключения.
Дома царила тишина, свидетельствующая о том, что старшее поколение ещё не вернулось с работы. Судя по выражению лица Кроули, тот собирался с пользой использовать время до их прихода.
― Так что насчёт ужина? Я уже достаю сковородку, ― с похабной ухмылкой заявил он, как только вино оказалось на столе, в безопасности от возможности быть случайно разлитым. Или выпитым раньше времени. ― Ты готов быть отжаренным, ангел?
― Ты хочешь меня в качестве подарка в честь поступления? ― Азирафаэль не мог скрыть усмешку, которая так и лезла на лицо. ― А я-то думал над подарком посерьёзнее.
― Мне кажется, за последние три года ты подарил мне уже всё, что было необходимо, ― Кроули вертелся вокруг него, благо, просторная открытая кухня это позволяла, а потом начал оттеснять к столу, пока Азирафаэль не упёрся поясницей в стойку, за которой обычно они ели. Все пути к отступлению были закрыты руками Кроули, оказавшимися снова в опасной близости от чужих ягодиц. В мыслях невольно появилась картина горячего секса на столе, который с одной стороны будет жутко неудобным, а с другой ― до возбуждающего смущающим.
― Потребности людей со временем меняются, знаешь ли, ― ответил Азирафаэль и, больше не пытаясь отступать, мягко поцеловал Кроули в уголок губ. ― Ты теперь студент, и есть вещи, которые понадобятся тебе в обучении. А себя я тебе дарил уже много раз. Знаешь, передаривать подарки неприлично.
― Поговори мне тут, ― фыркнул Кроули и вернул поцелуй, но теперь коснувшись губами шеи Азирафаэля, затем ключиц, а потом…
Вельз ввалилась как всегда вовремя, разговаривая по телефону. Услышав её, Кроули не удержался и закатил глаза. Как бы он ни любил свою опекуншу, но порой её манеры раздражали даже его. Азирафаэль не смог удержать смешок и осторожно отстранил Кроули от себя, взяв его за плечи.
― После праздничного ужина я весь твой, ― шепнул он ему на ухо и, оказавшись на свободе, забрал у Вельз здоровую сумку, которую она принесла с работы. Сумка больше походила на мешок и вмещала сменную одежду, обувь и ряд покупок из супермаркета, не говоря уже о тех вещах, которые присутствуют в любой женской сумочке. Пока Азирафаэль всё это разбирал, Вельз продолжала “разговаривать” по телефону. Правда, разговор больше походил на ссору. Как и все разговоры Вельз по телефону.
― Я тебе, блять, сказала, что ничего больше ты не получишь! Прекрати скулить! Вы взрослые люди, найдите работу и начните зарабатывать сами! Прекрати им прикрываться! Тебе почти чёртовых сорок лет, а твоему хреновому мужу и того больше! Ох, заткни рот, протрезвей и берись за голову!
На этих словах Вельз сбросила звонок и едва удержалась от того, чтобы швырнуть трубку в стену. Выглядело это так, будто бы она собиралась швырнуть его раза два, но потом всё же опустила руку и передумала. Азирафаэль сделал вид, что не заметил.
Это была одна из ряда странностей тётки Кроули: её разговоры по телефону всегда сопровождались криками и выплеском эмоций. Азирафаэль прекрасно помнил тот единственный раз, когда она ему позвонила. Тогда ему пришлось пробежать пару километров по холоду, в ноябре. Правда, повод был оправдан, но её крики до сих пор навещают его в кошмарах.
― Работа? ― безразлично спросил Кроули, разбирая продукты. По его лицу Азирафаэль мог точно сказать, что тот прикидывает, удастся ли сварганить что-то сложнее лазаньи или нет.
― Можно и так сказать, ― отмахнулась Вельз, а потом наконец подняла взгляд на них двоих. ― Вы ничего не хотите мне сказать?
Кроули поднял на неё взгляд, криво и довольно ухмыльнулся и заявил:
― Мам, возможно, ты не поймёшь, но я гей и хочу жить со своим парнем.
― Ты идиот, ― буркнула Вельз, ― и это не новость. Что с поступлением? Мы будем сегодня пить?
― Будем, ― ответил Азирафаэль вместо Кроули, который уже был готов выплюнуть очередную колкость. ― Кроули взяли на стипендиальное место. Думаю, даже папа отойдёт от своих убеждений и пропустит стаканчик.
― Стаканчик лимонада, ― фыркнул Кроули. Азирафаэль бросил на него укоризненный взгляд. ― Что? Он не пил даже в честь твоего выпуска!
― Нашего выпуска, Кроули, ― поправил его Азирафаэль. ― И это не так уж важно, на самом деле. Тебе помочь с ужином?
― Не помешает, да.
Чистя картошку для ужина, Азирафаэль снова задумался о том, что многое изменилось за последние почти три года. И его отношения с Кроули были не единственной переменной. То, как быстро сошлись Гавриил с Вельз, поначалу даже пугало. Азирафаэлю понадобилось два месяца на осознание своих чувств к Кроули, а они справились за период реабилитации Гавриила после сердечного приступа, если не быстрее. И хотя Азирафаэль никогда не слышал, как они говорят друг другу “люблю”, он был уверен, что их связывают чувства ничуть не слабее, чем его с Кроули. Когда встал вопрос о том, чтобы съехаться, это было слишком поспешное решение, как оказалось позже. Им становилось тесно, когда они собирались в доме вместе. Не за день, конечно, а за выходные, например. И пусть такое случалось нечасто из-за посменной работы Вельз и Кроули, но если случалось, то заметно доставляло неудобства всем. Тот же Кроули начинал язвить больше обычного, Вельз ― вроде как невзначай, но на деле до жути раздражающе — пилить Гавриила по бытовым вопросам, а Гавриил возвращался к старой тактике раздражающей улыбки. Сам же Азирафаэль в такие моменты старался отстраниться от всех, сбежать из дома или же закрыться у себя или в ванной с книгой. И если в ванной уединиться ещё получалось, то вот с комнатой возникала проблема: теперь это была его с Кроули комната, а Кроули терпеть не мог тишину, которую так любил Азирафаэль.
